Джон Толкиен - Две башни
— Это энтийский дом, — сказал он, — и в нем нет сидений. Но вы можете сидеть на столе.
Подхватив хоббитов, он посадил их на большую каменную плиту в шесть футов высотой; здесь они сидели, покачивая ногами и потягивая напиток.
Он был похож на воду, на те глотки, что они делали из Энтвоша у границ леса, но в нем был какой-то запах или привкус, который трудно было бы описать: он был слаб и напомнил хоббитам запах отдаленного леса, принесенный издалека холодным ночным ветром. Действие напитка начало ощущаться в пальцах ног; поднимаясь в каждый сустав, оно приносило оживление и бодрость во все тело, вплоть до корней волос. И в самом деле хоббиты почувствовали, что волосы у них на голове поднялись, начали раскачиваться и шевелиться. Что же касается Древобрада, то он вначале опустил ноги в бассейн за аркой, потом одним длинным медленным глотком выпил напиток из большой чашки. Хоббитам показалось, что он никогда не остановится.
Наконец он поставил чашку.
— Ах! Ах! — вздохнул он. — Хм, хум, нам теперь легче будет разговаривать. Вы можете сидеть на полу, а я лягу; это не даст напитку подняться в голову и усыпить меня.
Справа в убежище стояла большая кровать на низких ножках, всего лишь в фут высотой, покрытая толстым слоем сухой травы и папоротника. Древобрад, лишь чуть-чуть изогнувшись в середине, мягко опустился на эту кровать, положил руки под голову, глядя в потолок, на котором мелькали пятна света как бывает при движении листвы на солнечном свете. Мерри и Пиппин сели рядом с ним на подушки из травы.
— Теперь рассказывайте и не торопитесь! — сказал Древобрад.
Хоббиты начали рассказывать историю своих приключений с выхода из Хоббитании… Рассказывали они не очень последовательно, потому что постоянно перебивали друг друга, и Древобрад часто останавливал говорящего и возвращался к какому-то раннему пункту или перепрыгивал вперед, задавая вопросы о последующих событиях. Хоббиты ничего не сказали о Кольце и не объяснили, почему и куда они шли, а он об этом не спрашивал.
Он чрезвычайно интересовался всеми черными всадниками, Элрондом, Раздолом и Старым Лесом, Томом Бомбадилом, подземельями Мории, Лотлориеном и Галадриэлью. Он снова и снова заставлял их описывать Удел. Поэтому поводу он сделал странное заключение:
— Вы там никого не видели… Хм… Энтов? Ну, не энтов, а энтийских жен?
— Энтийских жен? — переспросил Пиппин. — А они похожи на вас?
— Да, хм… Ну… Нет. Я теперь уж и не знаю, — задумчиво сказал Древобрад. — Но мне кажется, что им понравилась бы ваша страна.
Особенно интересовался Древобрад всем, что касалось Гэндальфа, а также делами Сарумана. Хоббиты очень жалели, что мало знали о них, лишь смутный рассказ Сэма о том, что Гэндальф говорил на совете. Но они совершенно точно вспомнили, что Углук со своим отрядом пришел из Изенгарда и говорил о Сарумане как о своем хозяине.
— Хм, хум! — сказал Древобрад, когда их рассказ наконец подошел к битве орков и всадников Рохана. — Ну, ну! Целая охапка новостей. Вы не сказали мне всего, но я не сомневаюсь, что вы выполняли желание Гэндальфа. Готовится что-то очень большое, больше, чем я могу видеть. Может, я узнаю это в хорошее время или в плохое. Клянусь корнем и ветвями, но какое странное дело: появляется маленький народец, которого не было в старых списках, и смотрите! Девять забытых всадников начинают охотиться за ними, Гэндальф берет его в великое путешествие, Галадриэль принимает его в Каро Галадоне, а орки преследуют его на всем протяжении Диких Земель. Как будто их подхватил шторм. Надеюсь, они выдержат его!
— А вы сами? — спросил Мерри.
— Хум, хм, я не беспокоюсь из-за больших войн, — сказал Древобрад, — они касаются больше эльфов и людей. Это дело колдунов: колдуны всегда беспокоились о будущем. Я ни на чьей стороне, потому что нет никого на моей стороне, если мы меня понимаете: никто не заботится о деревьях так, как я, даже эльфы в наши дни. Но я все же и сейчас предпочитаю эльфов остальным: эльфы давным-давно избавили нас от немоты; это великий дар, и его нельзя забыть, хотя наши пути с тех пор разошлись. И, конечно, есть существа, на чьей стороне я не могу быть, я всегда против них… Эти… Бурарум, — он издал глубокое и неодобрительное бормотание, — эти орки и их хозяева.
Я обеспокоился, когда тень легла на Чернолесье, но когда она переместилась в Мордор, я на некоторое время успокоился — Мордор далеко отсюда. Но, кажется, ветер поворачивает на запад и увядание всего леса не так уж далеко. Старый энт ничем не может отразить бурю, он должен или выстоять, или упасть.
Но теперь Саруман! Саруман — это сосед, за ним я могу уследить. Мне кажется, что я должен сделать что-то. Я часто задумывался раньше, что мне делать с Саруманом.
— Кто такой Саруман? — спросил Пиппин. — Вы знаете его историю.
— Саруман — колдун, — ответил Древобрад. — Больше я ничего не могу сказать. Я не знаю истории колдунов. Они появились вскоре после того, как большие корабли впервые приплыли по морю. Но приплыли ли они на этих кораблях, я не знаю. Саруман считался великим среди колдунов. Он начал бродить и вмешиваться в дела людей и эльфов некоторое время назад — вы, наверное, сказали бы: давным-давно. И он поселился в Ангреносте, или Изенгарде, как его называют люди Рохана. Сначала он сидел тихо, но его известность начала расти. Говорят, его выбрали главой совета; но это не пошло ему на пользу. Я удивился бы, если бы Саруман не обратился бы ко злу. Но во всяком случае раньше он не причинял беспокойств своим соседям. Я часто разговаривал с ним. Раньше он частенько бродил по моим лесам. В те дни он был вежлив, всегда спрашивал моего позволения (по крайней мере, когда встречал меня), и он очень охотно слушал. Я рассказывал ему множество вещей, которые он никогда не узнал бы сам и он никогда не отвечал мне тем же. Не могу припомнить, чтобы он рассказывал мне что-нибудь. И он все более и более становился скрытным: лицо его, как я вспоминаю теперь, все более и более напоминало лицо в каменной стене, окно со ставнями внутри.
Я думаю, что теперь понимаю, что он замыслил. Он захотел стать властью. У него вместо мозга механизм из стали и колес, и он не заботится о растениях, по крайней мере, если они не служат ему для каких-то целей. Теперь ясно, что он черный предатель. Он связался с грязным народом, с орками. Брм, хум! Хуже того: он что-то готовит с ними, что-то опасное. Эти изенгардцы хуже злых людей. Знак зла, которым помечает великая тьма орков, не дает им выносить свет солнца, но орки Сарумана могут выносить его, даже если и ненавидят. Как он добился этого? Может, это люди измененные Саруманом? А может, он смешал расы — людей и орков? Это его дело — черное зло!
