Джозеф Дилейни - Проклятие Ведьмака
– Пусть вас это не беспокоит, – сказал я. – Ваше дело замки и ключи, а у меня своя работа.
– Если даже мой брат не сумел его одолеть, какие у тебя шансы? Тогда Джон был в расцвете сил, а ты всего лишь мальчик.
– Я не настолько глуп, чтобы пытаться уничтожить Лихо. Я просто хочу вызволить Ведьмака.
И снова Эндрю покачал головой.
– Сколько времени ты уже у него?
– Почти полгода.
– Ну, этим все сказано, не так ли? Я понимаю, ты хочешь как лучше, но, боюсь, получится наоборот…
– Ведьмак говорил, что сгореть заживо – ужасная смерть. Хуже ничего не бывает. Вот почему он никогда не сжигает ведьм. Вы хотите, чтобы он прошел через это? Пожалуйста, помогите мне. Это его последний шанс.
На этот раз Эндрю ничего не ответил. Просто долго сидел молча, погрузившись в свои мысли. Когда он наконец встал, то сказал лишь, что меня никто не должен видеть.
Я решил, что это добрый знак. По крайней мере, он не выпроводил меня.
Я сидел в задней комнате, не зная, что будет дальше, и обмирая от страха. За окном медленно разгоралось утро. Я с вечера не смыкал глаз и очень устал, но после событий сегодняшней ночи мне было не до сна.
Эндрю ушел в свою мастерскую. По большей части оттуда доносились только звуки работы, но время от времени звякал дверной колокольчик – когда очередной посетитель входил в лавку или покидал ее.
Вернулся Эндрю на кухню уже незадолго до полудня. Выражение его лица изменилось – теперь он выглядел задумчивым. И он пришел не один!
Я вскочил, собираясь бежать, но задняя дверь была заперта, а между мной и второй дверью стояли двое мужчин. Потом я узнал гостя, и от сердца у меня отлегло. Это оказался брат Питер – он принес мешок и посох Ведьмака, а также наши плащи!
– Все в порядке, парень. – Эндрю успокаивающим жестом положил мне на плечо руку. – Перестань дергаться и сядь. Брат Питер – друг. Смотри, он принес тебе вещи Джона.
Брат Питер улыбнулся и вручил мне мешок, посох и плащи. Я кивнул в знак благодарности, взял их, положил в угол и сел. Питер и Эндрю отодвинули кресла от стола и тоже уселись лицом ко мне.
Большую часть жизни брат Питер работал на свежем воздухе, и неудивительно, что под воздействием солнца и ветра кожа у него казалась дубленой и загорела до черноты. Ростом он был не ниже Эндрю, но заметно сутулился – может, потому, что долгие годы ковырялся в земле совком и мотыгой, согнувшись в три погибели. Самой выдающейся частью его лица был нос, больше похожий на вороний клюв, однако в широко расставленных глазах светилась доброжелательность. Чутье подсказывало мне, что он хороший человек.
– Что ж, – заговорил брат Питер, – тебе повезло, что этой ночью обход делал я, а не кто-нибудь другой, иначе ты снова оказался бы в темнице! Как бы то ни было, отец Кэрнс вызвал меня сразу после рассвета и задал несколько не слишком приятных вопросов. И явно остался недоволен. Думаю, на этом он со мной еще не закончил!
– Мне очень жаль, – сказал я. Брат Питер улыбнулся.
– Не беспокойся, парень. Я всего лишь садовник. К тому же все думают, что я туговат на ухо. Кэрнс скоро оставит меня в покое. Еще и потому, что квизитору и так есть кого сжигать!
– Почему вы помогли мне сбежать? – спросил я.
Он вскинул брови.
– Не все священники подвластны Лиху. Я знаю, отец Кэрнс твой кузен, – Питер посмотрел на Эндрю, – но я ему не доверяю. По-моему, Лихо уже добрался до него.
– Я и сам так подумал, – ответил Эндрю. – Джона предали, и наверняка за этим стоит Лихо. Всем известно, что Джон представляет для него угрозу. Вот Лихо и использовал слабость нашего двоюродного братца, чтобы избавиться от него.
– Ага, так оно и есть, по-моему. Ты обратил внимание на его руку? Он говорит, что обжег ее свечой, но когда Лихо одолел отца Хендла, у того была такая же рана. Думаю, Кэрнс дал этой твари свою кровь.
Видимо, на лице у меня появилось выражение ужаса, потому что брат Питер подошел и обхватил меня за плечи.
– Не волнуйся так, сынок. В соборе остались еще порядочные люди, и пусть я всего лишь скромный брат, но считаю себя одним из них и служу Господу как умею. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе и твоему наставнику. Тьма пока еще не победила! Поэтому давайте перейдем к делу. Эндрю сказал, что у тебя хватит храбрости спуститься в катакомбы. Это правда? – Он задумчиво потер кончик носа.
– Кто-то же должен, – ответил я. – Вот я и хочу попытаться.
– А что, если ты лицом к лицу встретишься с… – Питер не закончил предложения, словно у него язык не поворачивался назвать Лихо по имени. – Тебе кто-нибудь рассказывал о том, что ты там можешь увидеть? О том, что он способен менять облик, читать мысли и… – Он на мгновение заколебался, оглянулся через плечо и прошептал: – О «жоме»?
– Да, я слышал, – ответил я гораздо увереннее, чем, по правде говоря, себя чувствовал. – Но кое-что я могу сделать. Лиху наверняка не нравится серебро… – Я отпер замок на мешке Ведьмака и показал им серебряную цепь. – Я могу связать его этим. – Стараясь не моргать, я поглядел в глаза брата Питера.
Они посмотрели друг на друга, и Эндрю улыбнулся.
– Надо полагать, у тебя большая практика?
– Я практиковался часами. В саду мистера Грегори в Чипендене врыт столб. Я могу с восьми футов набросить на него эту цепь девять раз из десяти.
– Ну, если ты сумеешь проникнуть ночью в дом священников, то, по крайней мере, одно преимущество у тебя точно будет. Сегодня там наверняка останется меньше народу, чем обычно, – сказал брат Питер. – Этой ночью умер один из священников нашего собора, и тело уже доставили сюда. Почти все священники будут vigil.
Из уроков латыни я знал, что слово «vigil» означает «бодрствовать», но мне пока было неясно, что именно за этим стояло.
– Они будут читать молитвы и охранять тело. – Эндрю улыбнулся при виде недоумения на моем лице. – Кто умер, Питер?
– Отец Роберте, бедняга. Покончил с собой. Бросился с крыши. Уже пятое самоубийство за этот год. – Брат Питер перевел взгляд с Эндрю на меня. – Видишь ли, он проникает людям в головы. Заставляет делать то, что против Бога и совести, а это очень тягостно для человека, который посвятил себя служению Господу. Поэтому иногда священник, не в силах больше терпеть такие муки, кончает жизнь самоубийством. А это ведь смертный грех – лишить себя жизни, и священники знают, что, совершив такое, никогда не попадут на небеса, никогда не будут с Богом. Представь себе, что должно произойти, чтобы они решились на такое! Если бы только нам удалось избавиться от этого ужасного исчадия ада до того, как в городе не останется ничего доброго, ничего порядочного!..
