Роджер Желязны - Рыцарь Теней
— Выводы?
«То, что этим заправляет, набирает умения. Или силы. Или того и другого.»
— Черт, — заметил я и потрусил дальше.
«Может, оно хочет показать, что способно полностью сбить тебя с толку.»
— Тогда ему это удалось, — признал я и крикнул: — Эй, что-то! Слышишь? Твоя взяла! Я полностью сбит с толку! Могу я теперь отправляться домой? Если ты хотело чего-то другого, тебе это не удалось! Я ровным счетом ничего не понял!
Вспышка молнии бросила меня на землю, я полностью ослеп на несколько минут. Я лежал ничком и трясся, но грома не последовало. Когда зрение вернулось, а дрожь улеглась, я увидел прямо перед собой исполинскую фигуру Оберона.
Правда, всего лишь статую — копию той, что стоит в дальнем конце Главной Аллеи в Амбере, а может, и ее саму, потому что, вглядевшись, я различил на плече великого человека птичий помет.
— Настоящий или модель? — спросил я.
«По-моему, настоящий, — отвечала Фракир.»
Я медленно встал.
— Мне понятно, что это ответ, только непонятно, что он означает.
Я потрогал статую — на ощупь она казалась скорее полотняной, чем бронзовой. Перед глазами поплыло, и я понял, что держусь за огромный — больше чем в рост — портрет Отца Страны. Потом края его начали расплываться — передо мной была картина, одна из многих в блеклой череде вдоль тропы. Затем она пошла рябью и растаяла.
— Сдаюсь, — сказал я, проходя там, где только что стоял Оберон. — Ответы еще загадочнее, чем ситуация, породившая вопрос.
«Поскольку мы идем между Тенями, это может означать, что все сущее хоть где-нибудь реально. А?»
— Может. Но это я знал и так.
«И что все сущее реально в разном смысле, в разное время и в разных местах?»
— Ладно. Положим, оно и впрямь хотело выразить то, о чем ты говоришь. Только я сомневаюсь, чтобы кто-то пошел на такие крайности с единственной целью доказать философские положения, возможно, новые для тебя, но вообще-то порядком избитые. Должна быть какая-то причина, и ее я ухватить не могу.
До сих пор мне показывали только неживую натуру. Теперь на картинах появились люди и животные. Здесь были воинственные сцены, любовные и просто домашние.
«Да, развитие есть. Возможно, это куда-то ведет.»
— Когда они выпрыгнут на меня, я соображу, что мы у цели.
«Кто знает? Насколько я понимаю, искусствоведение — наука разносторонняя.
Однако картины вскоре исчезли, и тропу вновь обступила тьма. Я бежал по пологому склону вниз, к перекрестку. Где же Чеширский Кот, когда мне и впрямь понадобилась логика Кроличьей Норы?
Я бежал к отчетливо видному перекрестку. Вдруг я заморгал. Передо мной был по-прежнему перекресток, но декорации полностью сменились. Справа на углу стоял фонарный столб. Под ним кто-то курил.
— Фракир, как они это сделали? — спросил я.
«Очень быстро,» — отвечала она.
— Что говорит нам внутренний голос?
«На тебе сосредоточено внимание. Впрочем, ничего угрожающего.»
Я замедлил бег. Тропа сменилась асфальтовой дорогой, по бокам появились бровки и тротуары. Я перешел с проезжей части на правый тротуар. Сразу натянуло серого тумана, и фонарь скрылся из виду.
Я пошел еще медленнее и вскоре увидел, что асфальт под ногами — мокрый. Шаги отдавались глухо, словно от ближних домов, но туман еще сгустился, так что, есть дома или нет, было не разглядеть. Впрочем, что-то вроде зданий все же угадывалось — сгустки мрака по правую руку. В спину подул холодный ветер, на голову упали несколько капель. Я поднял воротник. Где-то высоко в скрытом туманом небе загудел самолет. Я постоял, пока гудение смолкло, затем пошел дальше. Очень тихо — возможно, на другой стороне улицы — пианино заиграло смутно знакомую мелодию. Я плотнее закутался в плащ. Туман клубился и густел.
Еще три шага, и он расступился.
Она стояла совсем близко. На голову ниже меня, в берете и френче, черные волосы поблескивали под фонарем. Она бросила окурок и медленно растирала его высоким каблуком черной лаковой туфельки. Ножка — очень даже ничего. Потом она вынула из кармана пальто плоскую серебряную коробочку с выпуклой розой на крышке, достала сигарету, вставила в рот, закрыла и убрала портсигар. Не оборачиваясь, спросила:
— Огоньку не найдется?
Спичек не было, но такой пустяк меня не остановил.
— Конечно, — сказал я и медленно поднял руку к ее тонко очерченному лицу, ладонью к себе, чтоб не видно было, что в ней ничего нет. Я шепнул ключевое слово, искра скакнула с пальца на кончик сигареты, и тут женщина придержала мою руку, чтобы прикурить. При этом она подняла глаза — огромные, синие-пресиние, с длинными ресницами — и встретила мой взгляд. Женщина вскрикнула и выронила сигарету.
— Mon Dieu![9] — Она бросилась мне на шею, прижалась всем телом и зарыдала. — Корвин! Ты нашел меня! Как долго…
Я обнимал ее крепко, боясь заговорить, боясь грубой правдой разрушить ее счастье. К чертям правду! Я погладил черные волосы.
Очень нескоро она оторвалась от меня, подняла глаза. Еще секунда, и она поняла бы, что обманулась сходством, приняла желаемое за действительное. Поэтому я спросил:
— Что такая девушка делает в таком месте?
Она тихо рассмеялась.
— Ты придумал, как? — И тут глаза ее сузились. — Ты не…
Я кивнул.
— Духу не хватило, — сказал я.
— Кто ты? — спросил она, отступая на полшага.
— Меня зовут Мерлин, и я влип в дурацкое приключение, смысла которого не понимаю.
— Амбер, — мягко произнесла женщина, не снимая руки с моего плеча.
Я кивнул.
— Я тебя не знаю, — сказала она, — а вроде должна бы знать, но… я… не…
Она снова прижалась ко мне, спрятала голову у меня на груди. Я пытался что-то сказать, объяснить, но незнакомка приложила палец к моим губам.
— Не сейчас, а может, и совсем не надо. Не говори ничего. Но ты-то должен знать, призрак ты Образа или нет.
— Что такое призрак Образа?
— Его порождение. Образ запоминает всех, кто его прошел. Он может воссоздать нас, когда пожелает, — такими, какими мы были в то время. Он может распоряжаться нами по своему усмотрению, отправлять куда угодно с любыми заданиями. Геас,[10] если хочешь. Разрушать и создавать снова.
— Часто он это делает?
— Про других не знаю — только про себя. — И вдруг: — Ты не призрак! Я чувствую! — вскричала она и вцепилась в мою руку. — Только ты не такой, как другие, в ком течет кровь Амбера…
— Наверное, — отвечал я. — Я веду свой род и от Амбера, и от Двора Хаоса.
Незнакомка поднесла мою руку к губам, словно хотела поцеловать, но губы ее скользнули ниже, к разрезанному по просьбе Бранда запястью. Внезапно до меня дошло: кровь Амбера чем-то притягательна для призраков Образа.
