Карина Демина - Изольда Великолепная
У меня даже грудь появилась.
Как-то слишком уж появилась.
Но к платью прилагалась шаль, расшитая бабочками. И атласные туфельки. Еще бы носки шерстяные, совсем чудесно было бы. Но, глянув в зеркало, я убедилась, что прелесть как хороша. И вряд ли бы испортила свой неземной образ шерстяными носками.
В любом случае настало время выяснить, какая же такая чума отпугнула всех моих добрых – и не слишком добрых – подданных. Ну должно же быть сему объяснение!
Но яблочко я благоразумно прихватила. Мало ли…
Утро… утро было раньше.
Оно пришло, громыхая сапогами лорда-канцлера, и что-то долго, занудно вещало. Голос был скрипуч и болью отдавался в висках.
Но Кайя делал вид, что слушает.
Он был хорошо воспитан и надеялся, что воспитания хватит. Было бы неудобно блевать в присутствии столь уважаемого человека. А хотелось. Крылья парика раскачивались. Вправо. Влево. Вправо. Влево. Влево… как волны за бортом.
Морская болезнь, которой Кайя прежде не страдал, проявила себя во всей красе, и Кайя подумал, что вчера действительно не следовало пить… столько пить.
Сколько?
Память отказалась выдавать конкретную цифру, может, оно и к лучшему.
Лорд-канцлер шевелил пальцами, и суставы его похрустывали премерзейше. И сюртук был яркий, желтого цвета. Нарядный. Только глаза жег.
– Позже, – сказал Кайя, когда все-таки решился разлепить губы.
– Что «позже»? – вполне внятно поинтересовался мормэр Кормак, похрустывая пальцами. Каждый звук вызывал приступ острейшей головной боли.
– Все позже.
К счастью, Кайя оставили в покое. И кровать приняла его как родного. Спрятав гудящую голову под подушку, лорд-протектор крепко зажмурился. Его утешало лишь то, что Урфину сейчас не легче.
За пределами моих покоев бурлила жизнь. Слуги носились всполошенными тараканами, но меня упорно не замечали, и когда я встала на пути девицы с подносом, та лишь обогнула меня, как огибают некое незначительное препятствие.
Да что происходит?
– Эй! Вы…
Я попыталась остановить лакея, который торжественно вышагивал по красной дорожке. В руках его был кувшин с узким журавлиным горлышком. Лакей, прежде готовый служить нашей светлости, не удостоил меня взглядом, лишь бровью брезгливо повел.
Ну ладно, не больно-то хотелось. Здраво рассудила, что если еду куда-то тащат, то определенно туда, где намечается обед. Правда, нашу светлость не приглашали, но мы не гордые, мы и без приглашения хозяев обрадуем.
Зал… поворот… и еще поворот. И дверь, захлопнувшаяся перед самым моим носом. Я осталась посреди коридора, который крайне несвоевременно распадался на три потока. Прямо сказка: направо пойдешь, налево… куда-нибудь идти надо. А указатели в этом обжитом музее не помешали бы. И я решительно свернула направо.
Дверь.
Приоткрыта. И за ней – длинная унылая комната, стены которой плотно завешаны портретами. Слева – суровые рыцари, все как один – на конях или хотя бы с конями. Справа – белоликие дамы, взирающие на рыцарей с чисто женской снисходительностью.
Рыцари были брутальны. Кони прекрасны. Дамы – как повезет. Что меня, пожалуй, удивило, так это наряды. Складывалось ощущение, что рисовали их под копирку, а после разукрашивали в разные цвета. Но быть того не может, чтобы мода оставалась неизменной на протяжении столь долгого времени!
Два десятка колонн поддерживали потолок комнаты, изрядно, к слову, закопченный. Меж колоннами стояли доспехи, один другого мрачнее.
Оружие здесь тоже имелось. Ножи маленькие, ножи большие и очень большие, уже не ножи – мечи. С клинками прямыми, изогнутыми, даже извивающимися. Массивные дубины, перетянутые полосами железа, и перекрещенные, слившиеся в поцелуе топоры на длинных древках.
Как-то среди всего этого добра мне стало неуютно.
Ладно, есть еще как минимум два варианта. Я вернулась к развилке. Хорошее настроение выветривалось, как поддельные духи. Прямо… прямо у нас дверь. А за дверью комната или, скорее, зал необъятных размеров. Потолки высокие. Колонны, на сей раз белые. Пол тоже белый, с нежно-розовым отливом и характерными мраморными прожилками. Окна во всю стену.
Свет наполнял эту комнату, давая жизнь обильной зелени. Растения в каменных кадках тянули друг к другу ветви, и разноцветный плющ висел, что новогодняя гирлянда. Покачивались тяжелые цветы на стрелах цветоносов, мешались друг с другом ароматы. В изящных серебряных клетках, которые свисали на длинных цепях, словно причудливые украшения, порхали канарейки.
Где-то за зеленым пологом весело журчал фонтан.
И голоса.
– Тисса, милая, подай красную ленту. Нет же, дурочка, не алую, а именно красную. Ты не различаешь алый и красный? – Медовый голос леди Лоу гармонично дополнял пение ошалевшего кенара. – Я понимаю, что прежде служба казалась тебе легкой, но со мной все будет иначе.
Вот теперь я действительно не желала подслушивать и ушла бы, когда б сумела сдвинуться с места. Но ноги мои приросли к полу, а рука застыла в миллиметре от пурпурного бутона розы.
– …спасибо, Тисса.
– Не кажется ли вам, ваша светлость, что вы несколько торопите события?
Голос Ингрид был равнодушен.
«Ваша светлость»?
Она дочь мормэра, а к мормэрам обращаются именно так – «ваша светлость»… не здесь.
Здесь так обращаются только к членам семейства Дохерти.
– Тороплю? О нет, милая Ингрид. Я слишком долго медлила. Но сегодня утром отец имел беседу с лордом-протектором, и тот пообещал, что…
Все-таки я сумела сделать шаг, который дался мне нечеловеческим усилием. Я тоже имела беседу с их растреклятым лордом-протектором. Но выходит, что та беседа ничего не значила?
Не спеши, Изольда. Убить всегда успеешь.
Леди Лоу сидела у фонтана на высоком стуле с резной спинкой. Платье ее было роскошно настолько, насколько вообще может быть роскошным наряд. Ткань отливала золотом, а россыпи драгоценных камней ослепляли, и сама леди казалась одним большим драгоценным камнем. Кружевной воротник веером раскрывался над узкими ее плечами, а голову украшал самый удивительный из виденных мною париков. Лиловый… синий… розовый… цвета переплетались друг с другом. Причудливый змеиный клубок. Из клубка вырастали тончайшие спицы, на которых раскрывались золотые цветы. При малейшем движении цветы покачивались и выглядели вполне живыми.
– …уже к вечеру это недостойное создание уберут из замка.
У ног леди Лоу сидела бледная золотоволосая девушка в серебряном платье. И серебряный ошейник хорошо с ним сочетался. Лицо девушки было неподвижно, а взгляд устремлен на хозяйку.
