Лорды гор. Да здравствует король! - Арьяр Ирмата

А физиономия! Лоб широкий, подбородок узкий, а я еще сестер куклами называла. Губы припухлые и никак не складываются в суровую нитку, даже если поджать и сделать волевую рожу. Глазищи вполлица и ресницы, как у Дигеро, длинные и пушистые, попробуй тут изобразить стальной королевский взгляд. Сплошное расстройство. Не спасает и мой излюбленный короткий ежик на голове, из-за которого Лилиана обозвала меня «черный одуванчик».

Мужественности не хватает. А где ее взять?

Прет совсем другое, эликсир слабоват оказался. Грудь приходится перетягивать тугой повязкой, чтобы не росла и не мешала стрелять из лука. Под рубашкой не видно, но движения стесняет, и я хожу, как жердь, прямая, длинная и тонкая. Прижечь, что ли, эти смешные выпуклости, как делают степные воительницы? Так ведь не получится: огонь мне стал как вода. Беру раскаленный уголек в руку, а он не жжется, волдыри не вспухают. Теплый, нежный такой уголек, как родной.

Об этой новой странности я узнала в утро моего шестнадцатилетия, когда ворвавшийся с поздравлениями Эльдер случайно опрокинул на меня жаровню, потому не могу сказать, как давно она появилась. Приятное открытие: охранные чары короля Роберта защищают не только от холода, но и от огня.

Завязав ворот рубашки, я натянула штаны. Они сразу оттопырились в нужном месте: качественная матушкина иллюзия, скрывающая мое естество. Мерзость какая.

Вот это мы и имеем в зеркале.

А что я имею в душе — это никому не интересно. Да и сказать некому. Не матушке же. Она свою жизнь принесла в жертву высшему долгу, и мою тоже, не спросив, даже врожденного дара лишила. Впрочем, меня это не сильно расстраивает. К дьяволу все эти дары гор.

Так с чего вдруг пешка стала задавать себе такие вопросы и разглядывать себя в зеркало?

А с того, что случилась моя личная катастрофа.

Началось всё с Лилианы.

Матушка хорошо ее приняла, а сэр Лорган вообще удочерил. Фрейлина освоилась в замке и расцвела, став прелестной девушкой с изящной фигуркой, где всё на месте и ничего лишнего. Не так красива, как леди-риэнна Хелина и ее дочери, но очень мила.

К волшебствам Лилиана почти привыкла, хотя библиотеки дико боялась, а при виде духов учителей падала в обморок. Единственное исключение — уроки танцев. Потому в библиотеке я занималась одна, а потом пыталась учить фрейлину.

Она так восторженно внимала, что я сама стала на диво усердным учеником у духов, чтобы потом удивлять единственную подружку, какой принц умный. Это было легко: сравнивать-то ей не с кем. Но… Наш обычный диалог:

— Лилиана, повтори, что я только что говорил! Ты меня вообще слышишь?

— Конечно, ваше высочество! — с жаром утверждала она, краснея и убирая русый локон за ушко. — У вас такой удивительный голос, век бы слушала!

Голос у меня ужасный: я тщетно пыталась копировать волшебный рокот Сиарея. Результат был противоположным — не пронизывающим до ужаса, а, наоборот, каким-то бархатным. Но я тренировалась на Лилиане, пытаясь вогнать ее в трепет, и не теряла оптимизма: трепет был налицо, а священный ужас еще приложится.

— Тогда повтори правила исчисления функций Анту фьерр Кари, ученица, — этак сурово сведя брови и с рычащими нотками в голосе.

— Ах, ваше высочество, не понимаю я эту геометрию, зачем она фрейлине?

— Алгебру, Лилиана, алгебру!

— Тем более, — отчаянный вздох и потупленные ресницы голубеньких глаз.

Кроме танцев, она еще часами могла слушать сказки. Страшные — о Темной стране. Волшебные — об исчезнувших айрах.

Айры — бессмертные существа, не имевшие ни пола, ни возраста, — населяли мир, бывший прежде нашего. Маги, соединившие в себе все стихии и проникшие в суть вещей настолько, что могли становиться любым другим существом. Или просто явлением. Хотите радугу в ясном небе? Айр способен стать радугой. Разумной причем. Или ветром. Или плыть облаком в небе над своей дивной землей.

Они были столь могущественными, что однажды остановили время в своем мире, и в нем ничто не менялось долгие тысячелетия. И, хотя тот мир не описывался, как нечто непредставимое, я придумала для Лилианы такую картину: в тот остановленный миг была весна, ставшая вечной. Бушевала гроза, и огненный росчерк остался в небе. Повисли в воздухе капли дождя, и их можно было собирать и нанизывать на нитку как жемчуг. Замерли птицы в гнездах с так и невылупившимся потомством. Ничто не рождалось ъ не умирало.

Айрам было все равно — они размышляли над вопросом, существует ли Бог.

И миру было все равно. Никто и не заметил минувших тысячелетий, когда капли дождя вдруг упали, молния ударила в дерево с птичьим гнездом, и птенцы так и не вылупились — вернулись время и смерть.

Лилиана слушала, открыв рот, и я безбожно привирала, айрам понравилось бы. Они и сами любили сочинять о себе небылицы и никому не запрещали. Вот и библиотечный дух давно умершего собирателя мифов как-то признавался по секрету, что половину он сам выдумал, дабы поразить ученую братию. А я чем хуже?

— А почему они исчезли? — интересовало подругу.

Кого только не интересовало! В версию Безымянного бога не верилось. Другого ответа не знал никто. Кроме принца Лэйрина, конечно.

— Они устали от бессмертия, — я с умной миной возвела глаза к потолку. — Айры усомнились в собственном существовании и решили проверить, в чем разница. Перестанут они существовать или, наоборот, начнут. И вот — перестали! Жаль, что сами они уже не узнали, как печально закончился их опыт.

Лилиана, поняв, что ее нагло обманывают, надула губки.

— Вы смеетесь надо мной, ваше высочество!

— Да ничуть! Их мир был так идеален, послушен и уравновешен — просто тоска смертная наступила, — тут же вдохновилась я новой идеей. — Маги равновесия заскучали и сами нарушили равновесие мира. Они разделились, выпустив все стихии. Но, потеряв силу, тут же забыли, кем были когда-то, и навсегда стали неразумными радугами и звездами, облаками и ветром. Так и был создан новый мир для людей.

Лилиана очень расстроилась от этой грустной сказки, и я отправилась в библиотеку за новой.

Каково же было мое удивление, когда после допроса библиотечного духа с пристрастием (то есть с угрозой нажаловаться матушке), это нечистоплотное существо, похожее на светящегося червя, призналось, что утаило от меня найденный им уже после смерти древний манускрипт, где действительно говорилось об утрате целостности мира и разделении древних магов, после чего они и исчезли, а мир стал таким, какой он есть сейчас.

Раз уж я упомянула о библиотеке, то уместно будет сказать и о том, что матушка не только на словах постаралась извиниться передо мной за секреты. В хранилище появилось много нового, особенно об истоках магии в человеческом мире.

Тут опять не обошлось без таинственных полубогов. Перед исчезновением айры пришли к диким племенам пралюдей, выбрали наследников и изменили их, подарив магию. Одно племя — одно магическое пламя.

Холодным синим огнем с тех пор владеют ласхи Севера.

Жадное желтое пламя Юга хранят шауны в пустынных землях.

Жестокий красный огонь — у воинов-аринтов Востока.

А зеленый, двуличный, имеющий две основы, — это инсеи Запада.

Но центр мира — белое пламя Белых гор.

А раз было зажжено в людях волшебное пламя, то с тех пор наш мир называется Эальр — «очаг» на языке айров.

— А как же Темная страна? — пытала я духа.

Он испуганно померк, зашептал:

— Свитки говорят о пятерых наследниках. Откуда пришла шестая сила — неизвестно, но магия у Темного владыки есть, и очень сильная. Может быть, темные крадут силу у той земли, куда приходят, извращают и создают черное пламя. Об этом никто не знает доподлинно.

— А огненный дар короля Роберта как вписывается в эту схему? А подземный огонь?

— Тут нельзя путать стихию и магию, о любопытное дитя гор. «Магическое пламя» — всего лишь красивое слово из гимнов айров для обозначения особой силы, самой способности к магии. Дар «огненной крови» — это власть над стихией огня, она в родстве с белой магией. А подземное пламя порождается раскаленными недрами земли, это не магия, а сама стихия.