Невинная для бескрылого (СИ) - Файтцев Макар
— Машка, неужели так и не попробуешь? — Роза подкалывала подругу.
— А надо? Представляешь, он тогда точно меня запомнит на всю жизнь: «Маша, которая не дала!» — она подняла палец вверх, показывая значимость сказанного.
— Ага, а сама станешь святой Марьей: которая хотела, но не давала, от того и страдала, — Соня не отставала от подруг.
Парни, в свою очередь, подкалывали Алекса:
— Ты в историю Зоммера войдёшь как дракон, который не смог порвать девственницу.
— Нет, как Дракон, у которого не встало!
— Доприкалываетесь, сожгу обоих, а пепел по ветру пущу, — не сдавался парень.
Так, с шуточками да прибауточками, они подошли к раздевалкам. Молодые люди направили девушек в кабинки, а сами якобы за вещами пошли.
— Эд, Машин смартфон у тебя? — три заговорщика выставили щиты, чтобы их никто не мог подслушать.
— У меня. Тебе сейчас отдать? Ты же не хотел, чтобы у неё была связь. Или отпускаешь сразу после терм? — Эд полез с борсетку, достал оттуда аппарат.
— После терм заберёте её. У меня уже яйца опухли, лопнут скоро. К Стасе поеду. Она ждёт. Макс, вот тебе мой смарт. Поставь программу слежения. Пусть девочка отдохнёт немного без меня. И ещё кое-куда надо завернуть.
Алекс собрался уходить, когда его окликнул Макс:
— Друг, ты не дури, я тебе серьёзно. Ты знаешь, что у меня отец судья. Он говорит, что на процессах прокуроры из Хивернии сидят. Ладно бы ты с ней нигде не маячил. Ты же даже в столице умудрился засветиться.
— Спасибо. Я подумаю, — Алекс махнул рукой и направился к кабинке.
Маша сидела на полке и ждала парня. Она прикрыла по привычке глаза. Сама себе усмехнулась. Напридумывала бог знает что. Действительно «голые термы» только звучит неприлично: под водой ничего не видно, а на суше халаты. Да и что может быть эротичного в обнажённом старческом теле? Девушка вспомнила пожилую пару земляков.
Щелчок двери вернул её в действительность. Это был Алекс. Он повесил на крючки вещи, потянул за руку девушку, прижал к себе.
— Почему ты такая маленькая? — спросил он её макушку.
И правда, она едва доставала ему подбородка. Это не она такая маленькая, это он высокий. Она обняла, прижавшись щекой к его груди.
— Что-то случилось? — девушка почувствовала перемену, произошедшую, пока он ходил за одеждой.
— Маша, ты ведь не останешься, даже если я предложу тебе полный пансион? — голос был наполнен тревогой.
Она выдохнула. В уголок глаза выскочила слезинка.
— Нет, Алекс, ты прости… Ты… ты очень хороший. Добрый. Но я не могу. Я не хочу быть твоей дорогой игрушкой. Я не смогу тебя делить с другой.
Воздух накалялся от вырывавшегося признания. Ей хотелось сказать: «Я тебя люблю». Хотелось, но она затолкала эти слова поглубже. Она не знала, а правда ли его любила, и эта боль в сердце от скорой разлуки или просто потому, что сказка подходит к концу. Красивая сказка.
— Ты прости меня, Маша, что похитил тебя. Я не думал, что всё зайдёт так далеко. Но ты такая смешная, такая дерзкая, что я не мог по-другому. Ты бы не полетела, если бы я просто предложил?
— Нет, — она сглотнула. Закусила губу до боли. Только не плакать! Только не плакать! У них ещё есть целый день! День на двоих! День, чтобы просто смотреть в глаза друг друга и тонуть во взгляде. День, чтобы ощущать под пальцами бархатистость кожи. День, чтобы вдыхать аромат. День, чтобы просто вот так стоять, обнявшись, и молчать.
Молчание кричало, оно стреляло в виски, колотилось в сердце. Оно лупило наотмашь. Оно обвивало цепью и не давало им разъединиться.
Он прижимал её к себе всё крепче, как будто хотел, чтобы её тело стало частью его. Но эта грубая ткань халата, она мешается, она не даёт чувствовать, как бьётся её сердце. Больше всего на свете он страшился, что не совладает с драконом, что тот вырвется наружу и причинит ей боль. Он бы не перенёс этого. От этого он сжимал её ещё сильнее, накрывая собой. И снова, как в детстве, ему стало обидно, что он бескрылый.
А так бы, раскрыл бы их и сомкнул за её спиной, спрятав от всех. За какие грехи предков он наказан, родившись бескрылым?
Боже, какая нелепица! Эта некрасивая и умопомрачительная, робкая и дерзкая, безумно желанная девушка здесь, рядом. А скоро она исчезнет, как след от самолёта.
Дракон внутри рыдал от сцены горючими слезами: «Алекс, не отпускай её, ты её ещё не потерял…»
Алекс запустил руку в волосы, склонился к её губам.
— Не плачь, у тебя солёный поцелуй. Я что-нибудь обязательно придумаю, — он сам себе напоминал мальчика, прощающегося с первой любовью.
Собрал на кончик языка её слезинки, как будто хотел запомнить их вкус. К дракону халат, он лишний!
Она раскрылась ему навстречу, обвила своими руками. Ей хотелось открыть глаза и смотреть на него, но сила, ей неподвластная, закрывала их. Её мозг качался в колыбели нежности.
Бескрылый не страдал сентиментальностью. Он вытер лапой сопли и решил, что пора браться за ум.
«Хватит нюни распускать. Она сейчас как Красная Шапочка перед волком: расскажет и где бабушка живёт, и пирожком угостит. Отпусти контроль над руками!»
Алекс ощутил, как его рука сама опускается по её телу. Ему в ладонь упирается её сосок.
«Всё под контролем. Бескрылый, не мешай».
Импульсы телеграфом понеслись в пах, где некто пытался подглядеть из-под полы, чем же занят большой босс
Алекс оставил в покое губы, языком прошёлся по шее. Он увидел, как дрогнули и в улыбке поползли вверх уголки губ девушки. Как её голова запрокинулась назад, а изо рта выпархивали звуки, уносимые лёгким дыханием. Она ещё находилась в том блаженном состоянии, когда не хочется возвращаться в реальность. Печаль сменилась возбуждением. Пальчики сжимались, оставляя бледные дорожки ногтей на смуглой коже спины молодого человека.
Поддерживая девушку одной рукой, он нежил её другой. Умелый любовник хорошо знал тональность каждого нерва. Постепенно ласки переместились вниз. Его ладонь удобно улеглась на лобок, ноготком легонько задел клитор. Девушка дёрнулась, как будто через неё пропустили двести двадцать вольт. Из чрева вырвался низкий сдавленный стон. Палец скользнул в подготовленную вагину: тёплую и сочную.
«Алекс, — пыхтел бескрылый, — давай прямо сейчас. У неё такой запах, как у настоящей драконихи».
Но мозг девушки, как выяснилось, укачать не удалось. Она распахнула глаза. Перед взором возник склонённый парень. Её ладошка легла на его руку.
— Алекс, стой, мы так не договаривались! — звук осипшего голоса разорвал прелюдию, как будто лопнула у скрипки струна.
Парень выпрямился. Постепенно туман поволоки исчезал:
— Маша, умеешь же ты обломать весь кайф. Я хочу посмотреть, что на тебе изобразил художник. Руки убери, — куда девался романтик? Теперь перед ней стоял прежний Алекс. Нет, даже не прежний. Прежний не трогал её в запретных местах. — Маша, ты сама позволила. Помнишь, я тебя предупреждал, что оборотней дразнить нельзя.
На какое-то мгновение ей стало страшно: она увидела нечеловеческие глаза: насыщенно-синие, с жёлтым продольным зрачком. Отойдя от шока, вдруг кинулась на него с кулаками. Страх, обида, желание, негодование, возбуждение — всё смешалось в коктейле эмоций.
Он достал из халата пояс. Завёл руки упирающейся девушки за спину. Её нос уткнулся к нему в грудь. Она извивалась, пыталась сползти, но он лишь шипел, обматывая её запястья: «Не делай себе больно».
Теперь она стояла перед ним, без халата, со связанными руками. Растерянная и беспомощная.
Он сидел на лавке, широко расставив ноги. Его мускулистая и блестящая словно намасленная грудь высоко поднималась. Полы его халата разошлись, и она увидела вздыбленный огромный агрегат.
— Ну вот, постой немного, остынь. Советую меня сейчас не провоцировать. Видишь, как встал на тебя, — и он провёл своей рукой по члену, натянув кожицу на самый конец. — Если не хочешь, чтобы я его показал в действии, потерпи, а я погляжу.
