Свидетель Мертвых - Эддисон Кэтрин

Почти все артисты находились в зрительном зале: одни распевались, другие болтали, собравшись в небольшие группы. Пел-Тенхиор громко произнес:

– Прошу всех ведущих артистов подняться на сцену.

Певцы, стоявшие на сцене, обернулись на его голос, словно подсолнухи к солнцу; из-за кулис вышли другие артисты. Их было восемь: четыре женщины и четверо мужчин; все были белокожими и светловолосыми, если не считать мин Вакреджарад. Среди них я заметил певицу, которая заменяла мин Шелсин. Она явно нервничала. На лицах остальных читалось лишь любопытство. Пел-Тенхиор продолжил:

– Дамы и господа, я очень надеюсь, что вы окажете отале Келехару всяческое содействие. Он пытается найти убийцу Арвене’ан.

Теперь занервничали все, но это было нормально. Немногие обладали уверенностью Пел-Тенхиора, который мог твердо смотреть в глаза Свидетелю Мертвых.

– Вы хотите поговорить с каждым отдельно или со всеми сразу? – спросил Пел-Тенхиор.

– С каждым по отдельности, – ответил я, понимая, что придется задержаться в театре надолго. Разговор с группой свидетелей позволял кому-то из них при желании утаить сведения, а этого я не мог допустить.

Общаться с мертвыми было намного проще.

Пел-Тенхиор кивнул и сказал:

– Мы это устроим. Идите в билетную кассу: там более-менее тихо, можно сосредоточиться, есть стол и стулья.

Остаток дня я провел, беседуя с артистами, каждый из которых любил убитую не больше, чем Пел-Тенхиор, но никто не желал в этом признаваться. Даже мин Вакреджарад, в присутствии которой мне рассказали о вражде между нею и мин Шелсин, неохотно говорила о собственных чувствах. Наконец, я сказал:

– Я ни в чем вас не подозреваю, мин Вакреджарад. Я просто пытаюсь узнать больше о личности мин Шелсин, а для этого мне нужно иметь представление о том, как она относилась к окружающим, и о том, как все вы, в свою очередь, относились к ней.

На лице певицы появилось скептическое выражение, но она ответила:

– Ни для кого не секрет, что мин Шелсин мне не нравилась, а она терпеть меня не могла. Даже в те времена, когда между нами не было конкуренции – я знала, что мне не получить ведущие партии, сколько бы я ни пела в Опере, – она вела себя так, словно мое существование угрожало ее положению в труппе.

– Когда начали ставить «Джелсу», она была вне себя от ярости.

– Да. Несмотря на то, что… не было никаких других главных партий, которые режиссер отдал бы мне, обойдя ее. Ей была невыносима сама мысль о том, что ее могут опередить хоть в чем-то.

Она осеклась, придя в ужас от собственных слов.

Беседуя со Свидетелем Мертвых, мужчины и женщины нередко говорили то, о чем обычно предпочитали помалкивать. По словам моего учителя, оталы Пеловара, это происходило потому, что нас учили слушать, а когда ты научился слушать мертвых, допрос живых не представляет никакой сложности. Пожилой Свидетель Мертвых из Лохайсо говорил, что любой может достичь такого результата, просто держа рот на замке и давая собеседнику высказаться. Я до сих пор не знал, кому из них верить, но неоднократно становился свидетелем того, как это происходило. Со мной самим такое случилось лишь раз с тех пор, как я стал прелатом Улиса, – во время аудиенции у императора.

Я постарался успокоить певицу:

– Я вас не осуждаю. Я лишь хочу найти правду.

– Правду о мин Шелсин?

– О ее смерти. Почему ее убили, на ваш взгляд? Насколько я понял, у многих возникало такое желание, но кто мог действительно решиться на преступление?

Мин Вакреджарад нахмурилась, и ее лицо, как у всех гоблинов, приобрело пугающее выражение. Но через несколько мгновений она поняла, что я имел в виду, и взгляд ее прояснился.

– Она… Арвене’ан любила секреты. Любила выведывать чужие тайны. Мне всегда казалось, что это очень опасная привычка.

– Согласен, – кивнул я.

– В театре все было довольно безобидно – просто мы знали, что ей нельзя доверять. Но, может быть, кто-то из покровителей сболтнул при ней лишнего и потом пожалел об этом?

Женщины также рассказали мне о покровителях мин Шелсин, в частности об осмере Корешаре, осмере Элитаре и особенно об осмере Поничаре. Последний тратил на нее больше денег, чем все остальные поклонники вместе взятые, и именно с ним певица ссорилась чаще всего.

– Мы все делали вид, будто ничего не слышим, – говорила мин Лочарет, исполнявшая ведущие партии контральто, – но мы, естественно, слышали. Не услышал бы только глухой.

Кроме того, у нее имелось предположение по поводу мотива убийства мин Шелсин:

– Видите ли, она ужасно дорого им обходилась. Мин Шелсин постоянно требовала еще подарков, еще ужинов в Хатарани, и я не видела ни одного молодого мужчину, который сумел бы благополучно выпутаться из сетей Арвене’ан и при этом не разориться.

– Она была настолько очаровательной?

– Она была хрупкой, – промолвила мин Лочарет, о которой нельзя было сказать того же, – глаза у нее были как у лани; я видела, как все мужчины смотрели на нее и как она смотрела на них. Да, она очаровывала их, и еще она не любила выпускать из рук того, чем ей удавалось завладеть. У нее был отвратительный характер, отала. Тем не менее никто не имел права лишать ее жизни.

То’ино Кулайнин, незадачливая дублерша мин Шелсин, наблюдала за ней более пристально, чем остальные, поскольку ей необходимо было знать не только арию, но и манеру певицы держаться на сцене. Она просто сказала:

– Мин Шелсин меня не замечала.

– Но вы замечали все, что она говорила и делала.

– Я все запоминала, – объяснила мин Кулайнин. – Я могу ходить, как она. Жестикулировать, как она. Но я не могу петь, как она, хотя стараюсь изо всех сил. Скоро И’ана организует прослушивания и возьмет новую певицу на роли меццо-сопрано.

– На вторые роли, верно?

– Да. Оторо сейчас исполняет ведущие партии. Мин Шелсин сошла бы с ума, если бы узнала об этом. Она не выносила Оторо, завидовала ее таланту. По той же причине она ненавидела и Вони’ан, сопрано. Арвене’ан в каждой женщине видела конкурентку.

– Мне кажется, вести такую жизнь очень утомительно.

– Наоборот, это придавало ей энергии, – усмехнулась мин Кулайнин. – Никогда не видела ее усталой или подавленной. Она ни разу не одержала верх в споре с И’аной, но упорно продолжала ругаться с ним.

Я подумал о назначенной встрече с маркизом Парджаделем, до которой Арвене’ан не дожила.

– Мин Шелсин была настолько упряма или просто неверно оценивала ситуацию?

Мин Кулайнин мимолетно улыбнулась.

– О да, она неверно оценивала то, что происходило вокруг, можете мне поверить. Мне кажется, она даже не замечала, что все ее недолюбливают, потому что и сама никого не любила. И еще она была жадной, как избалованный ребенок.

– У нее были враги в труппе?

– Враги? Нет, – испуганно пробормотала мин Кулайнин.

– Вы сейчас сказали, что она постоянно ссорилась с мером Пел-Тенхиором.

– Половина артистов ссорится с ним, если не сегодня, то завтра, – возразила она.

– Но окружающие, по вашим словам, терпеть ее не могли. Кто именно?

Я загнал ее в угол, хотя не испытывал особенной гордости по этому поводу.

– Кебрис ее очень не любил, – пробормотала женщина после долгой паузы. – И Оторо… но как можно хорошо относиться к тому, кто тебя ненавидит и даже не пытается это скрыть?

– Я никого не осуждаю, – заверил я певицу, – меня просто интересуют взаимоотношения мин Шелсин с коллегами и работниками театра, с которыми она ежедневно общалась.

– Она никому из артистов не нравилась, – выпалила мин Кулайнин и сразу же прижала руку ко рту, словно надеялась удержать невольно вырвавшиеся слова.

Итак, ни у кого из артистов Алой Оперы не было, если можно так выразиться, причин не убивать Арвене’ан Шелсин, за исключением Пел-Тенхиора и самой мин Кулайнин. Результат допроса расстроил меня: во-первых, потому, что это усложняло мою задачу, а во-вторых, мне было грустно думать о том, что Арвене’ан Шелсин собственными руками разрушила свою жизнь.