Стивен Дональдсон - Зеркало ее сновидений
Он подался вперед и его губы снова коснулись губ Теризы. Запах пряностей переполнял все ее чувства. Его рука потянула покрывало, и его язык требовал ответа. Нет, она не сможет сопротивляться. Его рука теребила ее сосок, и она дрожью отвечала на его прикосновения; затем он страстно обхватил рукой всю грудь. Она была его…
Но все же Териза оттолкнула его. Несмотря на румянец на щеках и прерывистость дыхания, она встретилась с ним взглядом, собрав всю свою волю. — Почему ваша семья ненавидит вас?
Его улыбка исчезла; глаза горели таким огнем, словно хотели расплавить ее.
— Миледи, я пришел сюда не для того, чтобы беседовать о своей семье. Я пришел сюда получить то, что по праву мое.
Не задумываясь над своими действиями, Териза передвинулась на край кровати и встала. Не придавая значения своей наготе, она потянулась к креслу, где лежали ее вещи. Ее руки дрожали, когда она натягивала на себя тяжелый бархат и затягивала пояс; голос дрожал, когда она говорила:
— Вас не было слишком долго. Я ждала вас. Я хотела помочь вам. Я была готова… сделать все, что угодно. Но вы не пришли. Я не получила от вас ни одной весточки.
Но при этом она была на грани паники при мысли, что он может обидеться и уйти, что, отодвинувшись от него, она могла погубить все надежды на его прикосновения и поцелуи. Однако улыбка Мастера была слишком деланной, чтобы выражать подлинную страсть; и кроме того, теперь он смотрел на нее иначе, словно она бросила ему вызов.
— Миледи, — сказал он задумчиво. — Я весьма опечален, что вы не получали от меня никаких вестей. Такое не входило в мои намерения. Я посылал вам записки множество раз. Но, быть может, они до вас просто не доходили?
Она собралась уже было спросить: "Почему записки не доходили?.." — но тут поняла, что он имеет в виду. У него не было в мыслях уезжать отсюда, не попрощавшись с ней. Это все меняло. Неужели? Едва не плача, она пробормотала:
— Вы посылали записки через Саддит? Но ведь она ваша любовница. Она не хотела делить вас ни с кем, и потому не отдала мне ни одного послания.
На мгновение глаза Мастера расширились, словно она удивила его. Но тут же улыбка озарила его лицо. Сейчас его довольство было несомненным. Его тон — осторожным и веселым, когда он сказал:
— Миледи, не можете же вы ревновать меня к служанке, а тем более к Саддит! Почти все мужчины, с которыми она была знакома, побывали у нее между ног. Я могу поверить, что она не передавала вам моих записок. Но я не могу поверить, что это примется в расчет — будто я могу предпочесть ее специфические прелести.
Теризы тут же запуталась в собственных эмоциях. Облегчения от того, что он слал ей записки, хватило лишь на мгновение; сразу возникла мысль, что известие об этом получено слишком поздно. И кроме того, это ничего не меняло. В его отсутствие она уже сделала свой выбор — она стала на сторону Джерадина. И не только из-за недостатка выбора; не потому, что Джерадин находился под рукой, а Мастера Эремиса не было рядом. Она выбрала Джерадина потому, что не верить ему — шпионить за ним, предавать его, как требовал того Мастер Эремис — было немыслимо. Если бы Эремис пришел к ней раньше… Она прикусила губу, пытаясь скрыть свое смятение.
Продолжая улыбаться он внимательно изучал ее. И через мгновение сказал:
— Не принимайте Саддит во внимание. Я откажу ей немедленно, чтобы доставить вам удовольствие. Но вы спрашивали о моей семье.
Она тупо кивнула, вслушиваясь в каждое сказанное им слово и чувствуя боль в сердце.
— У меня маленькая семья. Эсмерель — небольшое поместье, и довольно красивое. Мой дед был человеком большого ума — и еще большей изысканности. Он обладал совершенным пониманием учености и наслаждения. И занимался воплощениями. По правде говоря, по одной из семейных легенд, он частенько встречался с Архивоплотителем Вагелем. Конечно же, это происходило за годы или даже десятилетия до того, как начались войны за Мордант, при которых Архивоплотитель выступал на стороне верховного короля Фесттена.
К несчастью, у моего деда имелся всего один сын, и тот был негодяем. Он не признавал ничего кроме насилия — особенно изысканного насилия. Когда он вступил во владение Эсмерелем, то провел много лет, извращая его красоты. Затем стал надсмотрщиком, который зорко следил за тем, чтобы не случилось никакой утечки богатств из его "родового гнезда".
В результате его блуда на свет появились три сына. Первый был его точной копией. Второй походил на него чуть менее и был менее мускулистым, но зато обладал хитростью — и потому его терпели.
Я же был третьим.
Мастер говорил так, словно произносил заклятье. Териза ожидала, что он приблизится к ней — то, как он изучал ее, казалось, свидетельствовало, что сейчас он сделает это. Его взгляд словно гипнотизировал ее. Но Эремис продолжал сидеть на краю кровати.
— К счастью, — заметил он, — я оказался намного крепче, чем казалось на первый взгляд. И поскольку я всегда крутился у отца под ногами, он возненавидел меня всем сердцем. По этой причине братья имели его невысказанное благословение издеваться надо мной. — Говорил он спокойно, и блеск в его глазах был таким же невозмутимым, как занесенный топор. — Однажды они заперли меня в деревянном сарае и подожгли его, желая посмотреть, что я буду делать.
Дыша сквозь полураскрытые губы — так, словно она была в ужасе или в восторге — Териза спросила:
— И что же вы сделали?
Мастер хмыкнул:
— Я их обманул. Я не питал надежд унаследовать Эсмерель, но зато я унаследовал ум своего деда. Прежде чем я достаточно вырос, чтобы испытывать страх, я нашел способы самозащиты. Как я очень скоро выяснил, лучшим было сталкивание их друг с другом. И я принялся учить их обоих, что они нуждаются во мне для получения помощи против другого. Через некоторое время я смог добиваться от них всего, чего хотел.
Охваченная смятением от его рассказа — напомнившего Теризе о ее собственном детстве, о темном шкафе и медленном исчезании, — она осознала, что Мастер Эремис стал ей чем-то ближе.
— И что вы заставили их делать?
Он позволил себе выказать некоторое раздражение:
— Я сделал из них примерных жителей провинции Тор. Я сдерживал своих братьев. Я отучил своего отца от его буйных безобразий. И заставил их восстановить то умение, которым когда-то славился Эсмерель, так что я смог получить истинное наследство своего деда. Именно благодаря его знаниям и исследованиям я стал воплотителем.
Но даже покинув Эсмерель я делал все возможное для сдерживания своей семьи от зверств. Однако расстояние в два дня оказалось слишком большим. И мне очень жаль, что я не смог предотвратить ту глупость, из-за которой первенец моего отца сейчас мертв. — Его поведение свидетельствовало, что он не очень-то и горюет.
