Кирилл Шатилов - Торлон
Лара обнаружил, что сидит на холодных досках настила и выбивает зубами мелкую дробь. Ему никогда еще не было так страшно, как в ту минуту, когда он следил за полетом огненного… шара. Он ждал криков сотоварищей, беготни между избами, плача разбуженных детей. Однако в туне по-прежнему царила безмятежность. Стало даже еще как будто тише, чем было раньше. Неужто он один видел это?
Повернувшись и глянув через бойницу на то место, откуда вылетел шар, Лара ничего подозрительного не обнаружил. А ведь ему только что казалось, будто на тун началась атака шеважа, овладевших огнем настолько, что им удалось приручить зажигательные стрелы. Он слышал, что один раз это уже произошло. Тогда пала первая застава вабонов, откуда сюда явились Фейли, Фокдан и Мадлох. Почему бы, спрашивается, шеважа не предпринять такое же дерзкое нападение вновь? Но то, как шар летел осмысленно, словно им кто-то управлял изнутри или снаружи, заставило Лару отказаться от этой мысли. Стрелы всегда летали только прямо и уж тем более не могли взмывать под облака. Может, шар еще вернется?
Лара вгляделся в небо. Солнце зашло окончательно, и над туном нависла непроглядная ночь. Даже факелы на тереме Тэрли погасли, и никто не удосуживался их поменять. Да, ночь! А он так и не дошел до Элбет. Теперь его могут и на порог не пустить. И где только, Квалу его забери, шатается этот пройдоха Бертан?!
— Ты видел? — прогнусавил из темноты под стеной знакомый голос.
— А ты? — Лара перевернулся на четвереньки и помог легкому на помине сотоварищу взобраться по ступеням лестницы. — Что это было?
— Откуда мне знать, приятель? — От Бертана пахло не только кроком, но и кое-чем покрепче. — Я было подумал, что мне померещилось. Хватил я, признаться, лишку. Ну самую малость. А что, не могу я, что ли, со всеми отпраздновать? Могу. А эта гадость всю радость испортила. Как звезданула над головой — я будто и не пил вовсе. Поверишь ли?
— Она вон из тех кустов вылетела.
Бертан на всякий случай пошарил взглядом по черному ковру травы за бойницей, но любопытства своего явно не удовлетворил. Осмотрел по-прежнему заряженный арбалет.
— Ты не пытался по ней стрельнуть? Я бы попробовал.
— Тогда можешь попробовать подбить вон ту звезду. — Лара, забыв, что звезд не видно, ткнул пальцем в небо. — Только представь, что она мчится у тебя над головой быстрее лошади. Я ничего не упустил?
— Послушай, — Бертан встал на ноги и неуверенным шагом прошелся вдоль частокола, — а может, мы с тобой просто оба слегка того, перебрали? Вот нам и померещилось.
Лара пожал плечами, уже сожалея, что вообще ввязался в эту нехорошую историю. Вечер, а с ним и вся ночь, были потеряны. Унда уже небось и дверь заперла. Хотя вряд ли, она ведь должна еще дождаться возвращения сына. А с Таффи это не так просто. Может, снова поискать его и отвести домой? Унда будет ему благодарна и не прогонит просто потому, что «уже поздно, и девочке пора спать».
— Пойду-ка я, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
Ему ответил здоровый храп охранника: Бертан привалился боком к холодным бревнам и спал. Стоя. Со стороны казалось, что бдительный дозорный припал к бойнице и высматривает возможного врага. Неужели все дозорные такие мастера? Надо будет послать сюда кого-нибудь на смену. Чем бы ни был на самом деле тот огненный шар, он мог оказаться предвестником грядущего штурма. Едва ли одинокий всадник перебил всех дикарей. Лара не видел этого боя, но верить всему, что о нем рассказывали, отказывался. Скорее всего, шеважа просто-напросто разбежались и попрятались. И теперь им ничего не мешает под покровом ночи вернуться и довершить начатое.
Лара ловко соскользнул по лестнице вниз и поспешил обратно в терем: предупредить Тэрла, а заодно заручиться поддержкой Таффи. Он все еще надеялся на доброту Унды.
Лару неприятно поразила тишина, лежавшая на тереме и окружавших его избах. Само собой напрашивалось определение «мертвая тишина», но он поспешил прогнать эту невеселую мысль. За последнее время смертей и без того было предостаточно. Одиноко чадили факелы, обдуваемые редкими порывами ветра.
При виде черно-красных углей погасших костров и неподвижных, блаженно похрапывающих кулей, некогда бывших бодрыми стражами туна, у него возникло невольное ощущение, будто на рантах он, сам того не заметив, провел не одну ночь и даже не две, а столько, сколько потребовалось его односельчанам, чтобы совершенно позабыть о соседстве со смертельной опасностью.
Только уже перемахнув через плетень и вплотную приблизившись ко входу в терем, Лара был остановлен усталым окликом:
— Домой иди. Спят все. Утром придешь.
— Что все спят, я и сам вижу, — ответил он, смутно узнавая в облике говорившего знакомые черты. — Струн, ты, что ли?
— Я, что ли.
— Таффи приходил?
— Приходил. Домой убёг.
— Ты тут один охранять, что ли, остался?
— Что ли, один. — Струн подвинулся, уступая Ларе место на верхней ступеньке крыльца. — Хочешь со мной посторожить? Завсегда пожалуйста. Только помалкивай. Я ночь слушаю.
— А шар огненный видел?
Вопрос на миг повис в безмолвной темноте.
— Какой такой шар?
— Да над теремом недавно пролетел. Неужто не заметил?
— Я сегодня меньше тебя выпил, приятель. — Белки прищуренных глаз сверкнули и погасли. — Главное, чтобы твои шары огненные в терем не попали. А так, ну их, пусть себе летают.
Лара не стал спорить.
Из-за приоткрытой двери донеслись запахи не только спящих внутри воинов, но и недавней их трапезы. Сразу же захотелось чего-нибудь съесть.
— Пожалуй, ты прав, Струн. — Лара нехотя встал и пожал худое плечо занятого своими мыслями помощника Тэрла. — Пойду я.
Не дожидаясь слов прощания, он с чувством выполненного долга вышел на улицу и, влекомый теперь уже не столько мечтой о встрече с Элбет, сколько голодом, который так замечательно умела утолять ее мать, направился по проулку к дому Унды.
Безлюдье туна подчеркивал одинокий силуэт лопоухой собаки, ловко примостившейся на плоском спиле углового бревна, к которому сходились сухие ветки длинного плетня. Проходя мимо, Лара потрепал пса по заросшей морде и почувствовал на пальцах теплый язык.
— Перестань, Досан, перестань, паршивец. Сегодня у меня для тебя ничего нет.
Пес не поверил и заурчал, тычась Ларе в ладонь влажным носом. Да нет, не влажным. Мокрым. Настолько, что ладонь сделалась липкой.
Лара с сомнением поднес пальцы к носу, хотя запах чувствовался и без этого. Запах крови. Сладковатый и тошнотворный. Совсем недавно, когда их атаковали шеважа, так воняло во всем туне. Но теперь, среди ночного затишья, запах крови, да еще на голодный желудок, вызвал мерзкий позыв из самых глубин утробы.
