Стивен Кинг - Колдун и кристалл
— Роланд, я не верю своим ушам, — покачал головой Эдди. — После того как ты перетащил меня и Сюзи сюда, хотя мы сопротивлялись изо всех сил? Так не бывает.
— Я сделал это до того, как подружился с вами. До того, как полюбил вас точно так же, как когда-то любил Алена и Катберта. И до того, как мне пришлось… вспомнить прошлое. При этом… — Он замолчал, глядя на свои ноги, уже в старых сапогах, погрузившись в раздумья. Наконец вновь посмотрел на них. — Какая-то часть меня уже много лет не шевелилась и не говорила. Я думал, она умерла. Как выяснилось, нет. Я снова научился любить, и я понимаю, что это, возможно, мой последний шанс полюбить. Я тугодум… это знали Ванней и Корт, да и мой отец… но я не глуп.
— Тогда перестань валять дурака, — ответил ему Эдди. — Или держать нас за идиотов.
— Дело в том, Эдди, что я губил своих друзей. И я не уверен, что вновь готов пойти на такой риск. Особенно с Джейком… я… да ладно. Нет у меня нужных слов. Впервые с того момента, как я повернулся в темной спальне и убил мою мать, я осознал, что есть кое-что поважнее Башни. Больше ничего сказать не могу.
— И не надо, довод весомый.
— И я того же мнения, — подала голос Сюзанна, — но Эдди прав насчет ка.
— Она взяла бумажку, задумчиво провела по ней пальцем. — Роланд, ты не можешь говорить о… ка... а потом дать задний ход только потому, что у тебя убавилось воли и решимости.
— Боля и решимость — хорошие слова, — кивнул Роланд. — Но есть и плохое выражение, которое обозначает то же самое. Слово это — навязчивая идея. Сюзанна передернула плечами, словно отметая его выводы.
— Сладенький, или вся эта затея — ка, или ею тут и не пахнет. Ка, конечно, штука страшная, судьба с орлиными глазами и собачьей пастью, но мне представляется, что без ка еще ужаснее. — И она бросила записку от Эр-Эфа на вытоптанную траву.
— Как ее ни назови, но вы умрете, если она перейдет вам дорогу, — пробормотал Роланд. — Раймер… Торин… Джонас… моя мать… Катберт… Сюзан. Спросите их. Любого из них. Если б вы могли спросить.
— Ты упускаешь самое главное, — заметил Эдди. — Ты не сможешь отослать нас назад. Или ты этого не понимаешь? Даже если найдется дверь, мы в нее не пойдем. Я прав?
Он посмотрел на Джейка и Сюзанну. Они кивнули. Даже Ыш кивнул. Нет, он не ошибся.
— Мы изменились, — продолжил Эдди. — Мы… — Теперь он не смог подобрать нужных слов. Не знал, как выразить свое желание увидеть Башню… и другое желание, не менее сильное: и дальше ощущать бедром большой револьвер с рукояткой из сандалового дерева. Большая железяка, как он привык о нем думать. Совсем как в песне Марти Роббинса[68] о мужчине с большой железякой на бедре. — Это ка, — только и сказал он, словно последнее слово все объясняло.
— Кака, — отозвался Роланд после короткой паузы.
Все трое, раскрыв рты, вытаращились на него. Роланд из Гилеада пошутил.
4— Из того, что я видела, непонятным для меня осталось только одно. — Сюзанна запнулась. — Почему твоя мать пряталась за портьерой, когда ты вошел, Роланд? Она хотела… — вновь пауза. — Она хотела убить тебя?
— Если бы она хотела убить меня, то не выбрала бы своим оружием пояс. Она хотела сделать мне подарок, вышила на поясе мои инициалы, а это означало, что она собиралась просить у меня прощения. То есть в конце концов она сделала правильный выбор.
Ты это точно знаешь или тебе только хочется так думать?
— мелькнуло в голове у Эдди. Но этот вопрос он бы не задал никогда. Роланд прошел через многое, сумел вернуть их на Тропу Луча, открыв ужасную правду о последнем визите в спальню матери, зачем же и дальше мучить его.
— Я думаю, что спрятаться ее заставил стыд, — ответил стрелок. — А может, ей требовалось какое-то время, чтобы подумать о том, что она мне скажет. Как объяснит.
— А шар? — задала следующий вопрос Сюзанна. — Он лежал на туалетном столике, где мы его и увидели? Она украла его у твоего отца?
— Да, на оба вопроса, — ответил Роланд. — Хотя… украла ли она его? — Похоже, спрашивал он самого себя. — Мой отец много чего знал, но зачастую никому ничего не говорил.
— Например, о романе твоей матери с Мартеном, — уточнила Сюзанна.
— Да.
— Но, Роланд… ты же не веришь, что твой отец сознательно позволил тебе…
Роланд взглянул на нее широко раскрытыми, полными душевной боли глазами. Слезы давно высохли, но попытка улыбнуться при этом вопросе не удалась.
— Сознательно позволил сыну убить его жену? — договорил он за Сюзанну. — Нет, такого я сказать не могу. Даже если бы и хотел, не могу. Чтобы он сам это инициировал, подвел меня и мать к такой развязке… я не могу в это поверить. Но встал бы он на пути ка? Определенно нет.
— Что случилось с магическим кристаллом? — спросил Джейк.
— Не знаю. Я лишился чувств. Когда пришел в себя, мы с матерью по-прежнему оставались одни, она — мертвая, я — живой. Никто не прибежал на звук выстрелов… стены были из толстого камня, а крыло это практически пустовало. Ее кровь засохла. Пояс, который она мне связала, сильно выпачкался в крови, но я взял его и надел.
Я носил этот окровавленный подарок много лет, а как я расстался с ним — это другая история… и я обязательно ее вам расскажу, потому что она имеет прямое отношение к поискам Башни.
Но хотя никто не пришел, чтобы выяснить, кто и в кого стрелял, кто-то заглянул в спальню по другой причине. Пока я лежал без сознания рядом с трупом матери, этот кто-то приходил, чтобы забрать магический кристалл.
— Риа? — спросил Эдди.
— Я сомневаюсь, что она могла объявиться в Гилеаде… но она умела заводить друзей. Да, умела. Я еще раз встретился с ней, знаете ли. — Объяснять Роланд ничего не стал, но в глазах его появился ледяной блеск. Эдди уже доводилось его видеть, и он знал, что сие означает: смерть врага.
Джейк поднял с травы записку от Эр-Эфа и указал на рисунок под тремя строчками:
— Ты знаешь, что это означает?
— Мне представляется, что это обозначение того места, куда я попал, впервые оказавшись в колдовском кристалле. Земля, которая зовется Тандерклеп. — Он оглядел всех, одного за другим. — Думаю, там мы вновь встретим этого человека… это существо... которое представилось нам Флеггом.
Роланд окинул взглядом тот путь, что они проделали во сне, в красной обувке.
— Канзас, через который мы прошли, это его Канзас, и чума, опустошившая эту землю, его чума. По крайней мере я в этом уверен.
