Стивен Дональдсон - Появляется всадник
Мастер Гилбур оказался возле одного из зеркал в круге.
Он схватился за раму свободной рукой и начал бормотать бессвязные слова.
Из зеркала, словно пущенное из катапульты, вылетело сморщенное темное пятно, не крупнее собаки, с крюками когтей на концах четырех конечностей и с ужасными челюстями, занимающими больше половины тела.
***Мастер Эремис обожал сюрпризы. В некотором смысле он любил даже неприятные сюрпризы. Они, словно ставки в азартной игре, увеличивали остроту жизни; они позволяли ему показать, на что он способен. Но в неожиданном появлении Теризы — и, кстати, Джерадина—не было ничего неприятного. С Джерадином мог справиться Мастер Гилбур. А Териза была сломлена. Он видел поражение в ее глазах, видел, как угасают разум и решимость. Наконец—то она была его, и каждая искорка сопротивления лишь увеличивала удовольствие от обладания ею.
Когда он повел ее в свои комнаты, любуясь сзади движением ее бедер внутри нескладной одежды, вспоминая форму и вид ее груди и особенно шелковистое ощущение между ног, он подумал, что она получит большее удовлетворение, чем все те женщины, которых ему доводилось уничтожать. Смерть Саддит принесла ему чистое удовлетворение; ловкая, неотвратимая и очень своевременная. Тем не менее, в ней не было прикосновения кисти Мастера. Он уничтожил Саддит не сам; он только устроил все так, чтобы она страдала и в конце концов погибла. По несчастливому стечению обстоятельств он счел полезным заняться с Саддит любовью, его далеко идущие планы заставляли его обращаться с ней деликатно, почти вежливо, чтобы она поверила, что он поможет ей взойти наверх по социальной лестнице. Но он был требовательным мужчиной и нашел скучными ее любовные объятия. А с Теризой не будет никаких ограничений… Ничто не должно помешать деликатному привкусу боли и унижения, которым он собирается подвергнуть ее.
Он чувствовал себя таким довольным и возбужденным, что едва не приплясывал, когда вел ее в свои комнаты.
Послушная его воле, Териза зашла в комнаты и остановилась посреди той из них, где стояла его кровать, его орудия наслаждений и копия плоского зеркала, которое показывало, что происходит в долине Эсмереля.
Там король Джойс и принц Краген в любую минуту могли погибнуть под натиском каллат. Или попасть в зубы монстру, который неудержимо двигался к ним.
Отлично. Честное слово — великолепно. Эремис с удовольствием посмотрит на смерть врагов, пока Териза будет рыдать и стонать.
— Раздевайся, — приказал он, радуясь резкости своего тона. — Ты слишком долго избегала меня, и я потребую огромную компенсацию. — Он снимет одежды, и она увидит, насколько велика его страсть. — Нагота — один из тех малых даров, которыми твое прекрасное тело усладит меня сегодня. Солнечный свет лился из окон на одной из стен: там Эремис время от времени позволял стоять своим приспешникам, чтобы они могли видеть его упражнения. Сегодня они, конечно, были слишком заняты битвой или охраной убежища; но он был рад, что не делит победу ни с кем. Снаружи лишь склон холма, свобода, которой Териза никогда не получит. Убежище обставлено аскетично, у него не было времени доставить ковры. Но солнце согрело холодные каменные полы, ярко освещая его жертву и зеркало.
Териза не подчинилась. И не обращала никакого внимания на окна; насколько он мог видеть, она вообще не заметила их. Вместо этого она повернулась к зеркалу, словно в нем заключалось больше могущества, чем в чем—либо еще.
Впервые с тех пор, как они покинули комнату воплощений, Эремис увидел ее лицо.
Пожалуй, она еще не была сломлена. Что—то в ней убеждало, что она вот—вот исчезнет, растает, словно она была на грани обморока. Ее лицо было безразличным, глаза смотрели в никуда. Но ему показалось, что он заметил нечто еще, нечто тайное и удивительно соблазнительное. Возможно, надежду — надежду, что ей удастся изменить изображение в зеркале (хотя понятное дело, это не поможет ни ей, ни королю Джойсу), или что Эремис как последний болван позволит ей воплотить его где—то в другом месте (но для этого ей нужно физически прикоснуться к зеркалу, а он сильнее ее, намного сильнее), или что ей удастся сбежать (но он не собирался предоставлять ей такую возможность)
А может быть, она таила желание причинить ему боль. Что бы она ни задумала, это была именно та приправа, которой ему не хватало. На мгновение он позволил ей не подчиниться, потому что не мог решить, должен ли мягко поцеловать ее или резко сорвать с нее одежды.
Рассматривая зеркало, она сказала безразличным тоном:
— Где вы взяли этих существ? Тех, что напали на меня и Джерадина. Как вы заставили их служить вам?
Мастер Эремис с радостью ответил:
— Это — каллат. Я нашел их благодаря счастливому случаю, как улыбается счастье тем, кто повелевает жизнью. Впервые их обнаружили Воплотители Вагеля в Кадуоле, но тогда им не смогли найти применение. Похоже, все в Кармаге считали, что они могут оказаться грозной силой — и служить кому—то другому. Но, когда я избавил Вагеля от длительного изгнания у Алендских Вассалов, он вспомнил формулу и отлил новое зеркало.
Каллат — действительно могучая сила, сама видишь. — Эремис наслаждался видом в зеркале, хотя большая часть его сознания была занята Теризой, — но не настолько могущественная, как опасались в Кадуоле. Их недостаточно много, чтобы создать из них армию.
Они отщепенцы в своем мире. Сейчас их безжалостно истребляет то, что я назвал бы расой свиней. Очень больших свиней. А каллат слишком кровожадны, чтобы пойти на перемирие. Они умеют лишь сражаться или умирать.
Видя опасности, которыми они подвергаются, я воплотил нескольких из них и начал торги. За то, что им удастся скрыться от своих врагов, — Эремис заставил себя умолчать о том, что не собирался дать каллат шанс выжить, а с самого начала собирался использовать их как расходный материал, — они согласились служить мне. Териза медленно кивнула. Он не вполне разобрался, поняла ли она его объяснения; казалось, она думала о чем—то другом.
— Они пришли из совсем иного мира, — сказала она. — У них своя история, свои побуждения. Вы по—прежнему утверждаете, что их не существовало, пока Вагель не создал зеркало?
Ее вопрос заставил Мастера рассмеяться. Он не старался скрыть, что невероятно доволен собой.
— Миледи, вы действительно хотите углубиться в эти дебри софистики?
Она мрачно посмотрела на него, словно хотела услышать, что он скажет, — и не беспокоилась о том, что именно услышит. Посмеиваясь, он продолжал:
