Стивен Эриксон - Дом Цепей
Она сделала шаг — движение было текучим и быстрым, словно у оленихи…
… и свет совершенно исчез.
Онрек расслышал новый вскрик Тралла. Т'лан Имасс побрел за звук, и в голове пронеслись разрозненные образы, мысли разбежались. Время, завернутое в самое себя, уплывающее и снова возрождающее…
Искры замелькали над землей, сухая трава занялась. Мелькнули языки пламени.
Они стояли на дне ущелья, на неровных камнях. Онрек огляделся в поисках Тралла Сенгара и обнаружил Эдур лежащим в полудюжине шагов.
Подошел к нему.
Смертный был без сознания. По животу текла кровь, скапливаясь в паху; Онрек заметил, что она уже сворачивается, то есть принадлежит не Эдур, но женщине Эресов, которая… похитила его семя.
Его первое семя. Но в ее внешности — никаких признаков девственности. Груди не раз наполнялись молоком; соски познали давление детских губ. Откуда же кровь?
Онрек склонился над Траллом.
И увидел под пупком свежие царапины. Три параллельных пореза, а поперек них — следы еще трех. Похоже, женщина оцарапала и свой живот, в ином направлении.
— Эрес украла его семя, — сказал Моноч Охем.
— Зачем?
— Не знаю, Онрек Сломанный. Эресы имели разум зверей…
— Не отличаясь этим от всех остальных рас, — отозвался Онрек. — Ты сам понимаешь.
— Может быть.
— Ясно, что у этой были какие-то намерения.
Моноч Охем кивнул: — Кажется. Почему Тисте Эдур остается без сознания?
— Его разум странствует где-то…
Гадающий по костям склонил голову набок: — Да, таково определение бессознательности.
— Нет, не «где-то». Ступив к нему, я попал под воздействие магии. Наведенной Эрес. За неимением подходящего слова назову это садком, едва оформленным, на самом краю забвения. Он был, — Онрек запнулся, — он был похож на самих Эресов. Вспышка света за сомкнутыми веками.
Ибра Гхолан вдруг поднял меч.
Онрек выпрямил спину.
В темноте раздались звуки; Т'лан Имасс заметил свечение десятка живых тел. Потом двух десятков. Приближался и кто-то еще, стук его ног был странно неровным.
Затем в круг света ступил апторианский демон, черный и мерцающий словно шелк. На горбатом плече восседал юноша; тело у него было человеческое, но голова несла черты демона — единственный большой глаз, сверкающий и состоящий из ячеек, широкий рот, раскрытый и снабженный десятками острых, способных втягиваться зубов. Перевязь на торсе содержала добрую дюжину лезвий — от кинжалов до дротиков. У пояса висели два малых арбалета с дугами из рогов антилоп.
Всадник склонился над уродливым горбом, заговорив тихим, хриплым голосом: — Это все, кого смог выделить Логрос?
— Вы, — отвечал Моноч Охем, — здесь нежелательны.
— Плохо, Гадающий, ибо мы здесь останемся. Мы охрана Первого Трона.
Онрек спросил: — Кто вы и кто послал вас?
— Я Панек сын Апт. На второй вопрос отвечать не мне. Я всего лишь страж внешнего круга. Зал самого Трона охраняется той, что послала нас. Может быть, она сможет ответить. Если захочет.
Онрек поднял Тралла Сенгара. — Тогда поговорим с ней.
Панек улыбнулся, показывая массу зубов: — Как я сказал, в тронном зале. Не сомневаюсь, — его улыбка стала еще шире, — дорогу вы знаете.
Глава 24
В старейших, зачастую разрозненных текстах можно отыскать смутные упоминания об Эрес» алах. Вот имя, кажется, относящееся к самым древним духам, самой сути физического мира. Разумеется, нет эмпирической возможности определить, было ли наделение смыслом — власть, позволяющая делать символы из неодушевленного — основной творческой силой Эресалов, или же вовлечена была и некая иная власть, кою унаследовали все более поздние разумные формы жизни.
Так или иначе, нельзя отрицать эту редко распознаваемую, но могущественную власть, подобно подземным слоям подпирающую видимую поверхность мира; нельзя отрицать, что сила эта проявляется скрытно, но с глубочайшей эффективностью, умея искажать даже тропы богов — да, иногда будучи способна повергать их с полнейшей необратимостью…
Предисловие к «Компендиуму карт», Келарстеллис из Ли ХенгаОбширные полосы и гребни кораллов были превращены в плоские островки — ветер и летучий песок работали тысячи лет. Края их были выщерблены и ненадежны, усеяны дырами и обрывами; проходы между ними узки, извиты и засыпаны острыми обломками. На взгляд Гамета, сами боги не смогли бы отыскать худшего места для армейского лагеря.
Но, похоже, выбора мало. Нигде поблизости нет удобного подхода к полю битвы и, как становится очевидным, эту позицию, однажды занятую, защищать будет легко, словно горную крепость. Единственное благо на сегодня.
Тавора неспешно заходила в пасть врага, на поле, им выбранное для битвы; кулак подозревал, что в этом главный исток охвативших легионы беспокойства и смущения. Он следил, как солдаты постепенно занимают островок за островком. Оказавшись наверху, они складывали оборонительные стенки из обломков, насыпали с южной стороны валы.
Капитан Кенеб нервно ерзал в седле. Первые взводы их легиона направились к ослепительно-белому острову в западной части низины. — Они не захотят выбивать нас с островов, — заявил он. — Зачем суетиться, если всем понятно: Адъюнкт намерена идти прямо на них?
Гамет не остался глухим к скепсису и сомнениям, скрытым в словах Кенеба. Хотелось бы ем у сказать что-то утешительное, подстегнуть веру в умение Таворы формировать и поддерживать разумную тактику. Но даже в этом кулак сомневался. За время похода из Арена не случилось поводов внезапно проявить военный гений. По сути, они шагали на север прямо, как летит копье. На что же это намекает? На достойную подражания целеустремленность или на отсутствие воображения? Разные ли это вещи или два взгляда на одно и то же? А теперь они рассредоточились — без спешки, как всегда — чтобы на заре наступать на окопавшегося противника. Врага достаточно умного, чтобы найти место, которое можно штурмовать с одного, очень неудобного направления.
— Эти насыпи — наша смерть, — бурчал Кенеб. — Корболо Дом готов, как любой компетентный малазанский командир. Он хочет, чтобы мы сгрудились на вершинах, попав под нескончаемый ливень стрел, залпы арбалетов и баллист, не говоря уже о магии. Увидите, Кулак, какими гладкими он сделает эти насыпи. Камни в потоках крови станут скользить, словно под ногами жир. Мы не найдем…
— Я не слепой, — рявкнул Гамет. — Как, надо полагать, и Адъюнкт.
Кенеб метнул на старика негодующий взгляд. — Хотелось бы услышать что-то бодрое, Кулак.
