Константин Соловьев - Геносказка
— Вы в порядке? — обеспокоенно спросила Синяя Мальва. — Этот негодяй не причинил вам боль?
Она сделала несколько невесомых шагов, и на какое-то время из мира пропали все звуки, кроме шелеста ее платья. И Гензель ощутил, как что-то в его старом, много раз залатанном, уставшем и обессиленном теле сладко замирает. Это чувство было столь новым и пугающим, что в помятом Антропосом горле, вновь перекрывая дыхание, возник большой липкий ком.
— С ним все в порядке. — Это был голос Гретель. По контрасту с голоском Синей Мальвы он звучал грубо и бездушно, как синтезированный голос Мачехи, доносившийся из репродукторов Шлараффенланда. — Не стоит беспокойства.
Когда в отгороженном ширмой кабинете раздался новый голос, Гензель мгновенно понял, кто его обладатель.
— Вы Алиция? Геноведьма?
— Да. А это — мой подручный и компаньон Бэзил.
— Мы договаривались, что вы придете одна.
— Мне пришлось изменить планы. Все в порядке, Бэзил слеп. И глух.
— Хороший же у вас подручный.
— Он служит инкубатором для стволовых клеток и различных вирусных культур.
— Интересное решение.
Голос Бруттино не был голосом человека. Он не был рожден человеческим горлом. Он был негромок и поскрипывал, как старые половицы под ногами. Или как помост виселицы под ногами осужденного, подумалось Гензелю. Неестественный, жуткий голос, от которого делается не по себе. Точно резонанс определенной частоты, который ухо распознает в виде скрипа и который впивается в тело, отделяя клетку от клетки…
Несмотря на то что голос Бруттино не оглушал, напротив, звучал весьма негромко, Гензелю захотелось закрыть руками уши. Но со стороны глухого подручного это, скорее всего, выглядело бы странно.
Бруттино разглядывал гостей, не переменив позы. Дерево не может выглядеть расслабленным или напряженным, оно всегда внешне остается твердым, неподатливым. Его манера говорить со сдерживаемым достоинством, со скрипучей насмешливостью еще раз напомнила Гензелю, что перед ним сидит не ребенок. Давно уже не деревянный мальчишка. Что-то другое. Что-то, способное талантливо имитировать человеческие интонации, на зависть самой Гретель, но не более того.
— Надеюсь, вас не смутила моя геномагическая терминология? — осведомилась Гретель ровным тоном. — Многие пугаются, услышав подобные слова.
— «Стволовые клетки»? «Вирусные культуры»? Бросьте. — Бруттино сделал короткий жест рукой, точно отметал от себя что-то. — Я был подмастерьем у шарманщика. На знание геномагии претендовать не стану, но кое-чего наслышался, сами понимаете.
Синяя Мальва восторженно поднесла руки ко рту.
— Брутти, это и в самом деле настоящая геноведьма? Как это замечательно!
Гензель, несмотря на туман в глазах, уже разглядел, что руки у нее — невероятно тонкие, а тело обтянуто пышным платьем с множеством юбок и лент. Еще более неуместный наряд для грязного трактира, чем балахон молчащего Перо. Но Гензель не обратил на это внимания. Волосы Синей Мальвы, рассыпавшиеся по плечам и перехваченные лентой на лбу, были все того же восхитительного цвета, точно когда-то она окунула их в небесный океан и они так и не просохли. Ее прекрасный голосок, тонкий и музыкальный, проникал в его грудную клетку, вдруг сделавшуюся пустой, и заставлял резонировать ребра.
Деревянный человек, восседавший во главе стола с видом царственной особы, не отреагировал на фамильярность — видимо, Синей Мальве не впервой было называть его «Брутти». Странная банда, собравшая в себя странных существ, подумалось Гензелю, и как неуместно смотрится на их фоне такой дивный цветок! Наверняка ее похитили. Да, похитили из театра и удерживают здесь. Это все объясняет. Лишь одна мысль о том, что цветок, подобный Синей Мальве, мог распуститься в свете лучей театральных прожекторов, заставляла все его естество корчиться от отвращения.
— Спокойно, Мальва… Так вы, госпожа Алиция, геноведьма?
— Да, — произнесла Гретель. Другому человеку могли понадобиться дополнительные слова, но Гретель привыкла обходиться безусловным минимумом.
— Замечательно. — Голос Бруттино опасно затрещал. — И насколько вы хороши в своем деле?
— Лучшая во всем королевстве, полагаю.
— Что ж, скромность — не та вещь, которую можно синтезировать, так ведь? — В углу хрипло хохотнул шутке предводителя Антропос, все еще взъерошенный, как после собачьей драки. — Я не слышал о геноведьме с таким именем в Вальтербурге. А я, смею надеяться, свел знакомство со многими из ваших… коллег.
— Я из Фрисланда, в Гунналанде лишь проездом. На вашем месте я бы поблагодарила судьбу за то, что молва донесла мне о… вашем случае.
Гензелю показалось, что при последних словах Бруттино болезненно поморщился. Как человек, при котором упоминают смертельную болезнь, поселившуюся в его теле. Только Бруттино со всей очевидностью не был человеком.
— Позвольте спросить… — Бруттино сделал паузу, которая едва ли была ему необходима. — Если вы и в самом деле могущественная геноведьма, отчего не преобразуете свой фенотип по общепринятому среди людей образцу? К чему хвост и шерсть?
Гретель безразлично пожала плечами. Рядом с неподвижно восседающим Бруттино она выглядела лишь рыжей пушинкой.
— Не вижу необходимости. Человеку, который способен заглянуть вглубь геномагии, открываются такие картины, после которых ваше представление об идеальном фенотипе выглядит не более приближенным к истинной красоте, чем грязный огрызок дефектной хромосомы — к идеальной молекуле ДНК.
Бруттино удовлетворенно кивнул, а Гензель украдкой вздохнул с облегчением. Эту тираду он заставил Гретель заучить еще дома, опасаясь именно такого вопроса. И она отлично справилась. Синяя Мальва, тоже оценив ее слова, восхищенно рассмеялась, и смех ее показался Гензелю звенящим летним дождем, прошедшим над полем распустившихся незабудок.
Один лишь Антропос остался недоволен.
— Самозванка она, — прорычал он из угла. — Как и те, прочие. Что с ними-то было, а, Бруттино? Они же тоже обещали помочь тебе, а чем обернулось? Не лучше ли разорвать их обоих да вышвырнуть в канаву? Ты скажи…
Гретель вперила в Антропоса немигающий взгляд.
— Слушай меня, генетическое отродье, — отчеканила она неестественно монотонно, пустые глаза горели гибельным светом умирающих звезд. — Если ты позволишь себе еще раз открыть пасть, пока я говорю с твоим хозяином, я щелкну пальцами — и ты превратишься в кусок разумного бифштекса!
Синяя Мальва по-детски непосредственно захлопала в ладоши. Антропос вжался в угол и, казалось, едва не заскулил.
![Надежда Кожушаная - Нога [киносценарий]](/uploads/posts/books/276827/276827.jpg)
