Стивен Кинг - Волки Кальи
— А сам ты не пойдешь? — спросила Залия. Она отступила на шаг, ее щеки пылали. — Ты не пойдешь, чтобы они могли поблагодарить тебя?
— Может, позже, и тогда они поблагодарят нас всех, — ответил Роланд. — А сейчас нам надо поговорить ан-тет. Мальчик пережил сильное потрясение, ты понимаешь.
— Да, — кивнула Роза. — Да, хорошо. Пойдем, Зи, — она взяла Залию за руку. — Помоги мне принести радостную весть.
17Обе женщины пересекли дорогу, по широкой дуге обойдя окровавленные останки Бенни Слайтмана. Залия подумала, что осталась от него, в основном одежда, подумала о том, как будет горевать отец, и по ее телу пробежала дрожь.
Леди-сэй с ампутированными ногами находилась у дальнего конца окопа, разглядывала тела лежащих на дороге Волков. Обнаружила одного, с поврежденным, не отстреленным, сенсорным блоком. Руки Волка в зеленых перчатках подергивались. Роза и Залия наблюдали, как Сюзанна нашла увесистый булыжник и, хладнокровно опустила его на думающую шапочку. Волк тут же застыл. Низкое гудение, которое он издавал, оборвалось.
— Мы идем сказать остальным, Сюзанна, — обратилась к ней Роза. — Но прежде мы хотим сказать тебе, что ты потрудилась на славу. И мы тебя любим, будь уверена.
Залия кивнула.
— Мы говорим, спасибо тебе, Сюзанна из Нью-Йорка. Мы говорим тебе самое большое спасибо, какое только можно сказать.
— Ага, говорим, — согласилась Роза.
Леди-сэй посмотрела на них и сладко улыбнулась. На какое-то мгновение у Розалиты возникли сомнения, словно она увидела в этом темно-коричневом лице что-то такое, чего увидеть не ожидала. Увидела, к примеру, что Сюзанны Дин больше нет. Потом сомнение исчезло.
— Мы идем с хорошими вестями, Сюзанна.
— Я очень за вас рада, — ответила ей Миа, ничья дочь. — Приведите их назад как можно скорее. Скажите им, что опасность миновала, и пусть те, кто не поверит, сосчитают мертвых.
— У тебя промокли штанины, — заметила Залия.
Миа кивнула. Очередная схватка превратила живот в камень, но она не подала виду.
— Боюсь, это кровь, — она мотнула головой в сторону обезглавленной жены крупного ранчера. — Ее кровь.
Женщины, взявшись за руки, пошли по кукурузному полю. Миа наблюдала, как Роланд, Эдди и Джейк идут к ней. Это опасный момент. Но, может, и не очень опасный. Друзья Сюзанны еще не пришли в себя после боя. Если они и заметят, что она не такая, как всегда, то подумают, что причина тому — схватка с Волками.
Она понимала, что главное для нее — дождаться удобного момента. Дождаться… и улизнуть. А пока не оставалось ничего другого, как держаться, не подавать вида, что у нее начались схватки.
«Они узнают, куда ты пошла», — прошептал голос. Не в голове — в животе. Голос малого. И голос говорил правду.
«Возьми с собой шар, — добавил голос. — Возьми с собой шар, когда уйдешь. Не оставляй им дверь, через которую они смогут пойти за тобой».
Ага.
18«Ругер» выплюнул пулю, и лошадь умерла.
От реки доносились радостные голоса: Залия и Роза принесли добрую весть. Потом в эти голоса ворвался горестный крик. Они сообщили и плохую весть.
Джейк Чеймберз сидел на колеса перевернутого фургона. Он уже снял упряжь с трех лошадей, которые не пострадали. Четвертая лежала с двумя переломанными ногами, пуская пену, прося мальчика облегчить ее страдания. Джейк выполнил ее просьбу. А теперь смотрел на останки своего мертвого друга. Кровь Бенни впиталась в дорожное покрытие. Рука лежала ладонью вверх, словно убитый мальчик хотел пожать руку Богу. Какому Богу? Согласно последним сведениям, комната на вершине Темной Башни пустовала.
С рисового поля леди Орисы донесся второй горестный крик. Когда кричал Слайтман, а когда Воун Эйзенхарт. С такого расстояния, думал Джейк, не отличить ранчера от бригадира ковбоев, работодателя от наемного работника. Это урок или одна видимость, как говаривала миссис Эйвери в старой доброй школе Пайпера, ложное свидетельство, кажущееся истинным?
Теперь дети и взрослые начали петь. Песню, похожую на ту, что спел Роланд в их первый вечер в Калле Брин Стерджис:
Кам-кам-каммала,
Растет рис зеленый,
Пришли брат с сестрицей,
Спрятались на поле,
На поле у речки,
Под крылом Орисы…
Вокруг горожан покачивались побеги риса, покачивались, словно танцевали, радуясь вместе с ними, танцуя, как танцевал Роланд при свете факелов. Некоторых малышей взрослые и подростки постарше несли на руках, и тоже качались из стороны в сторону в такт песне. «Мы все танцевали в это утро, — подумал Джейк. Он не знал, что хотел этим сказать, но чувствовал: это правда. — Мы танцевали. Единственный танец, который освоили. Бенни Слайтман? Умер танцуя. Как и сэй Эйзенхарт».
Роланд и Эдди направились к нему. Сюзанна тоже, но держалась позади, словно решила, что на какое-то время мальчики должны побыть с мальчиками, а девочки — им не мешать. Роланд курил. Джейк посмотрел на самокрутку.
— Сверни и мне, а?
Роланд повернулся к Сюзанне, вопросительно изогнув бровь. Она пожала плечами, потом кивнула. Роланд свернул самокрутку, передал Джейку, чиркнул спичкой о джинсы, поднес огонек к концу самокрутки. Джейк сидел на колесе перевернутого фургона, набирал полный рот дыма, выпускал его. От табачного дыма рот начал заполнятся слюной. Джейк не возражал. От слюны, в отличии от многого, он мог избавиться. Попытки затянуться не предпринимал.
Роланд повернулся в сторону реки в тот самый момент, когда первый из двух бегущих к дороге мужчин добрался до кукурузного поля.
— Это Слайтман. Хорошо.
— Что тут хорошего, Роланд? — спросил Эдди.
— Потому что сэй Слайтман будет обвинять нас в гибели сына. А поскольку горе затуманило ему рассудок, он не может думать о том, кто услышит его обвинения и узнает о его роли в нашей утренней работе.
— Танце, — поправил его Джейк.
Они повернулись к нему, а он сидел на колесе, бледный и задумчивый, с самокруткой в руке.
— Нашем утреннем танце.
Роланд обдумал его слова, кивнул.
— Его роли в нашем утреннем танце. Если он доберется сюда достаточно быстро, мы возможно, сумеем его успокоить. Если нет, смерть сына станет только началом каммалы Бена Слайтмана.
19Слайтман был на пятнадцать лет моложе ранчера, так что прибежал на поле боя гораздо раньше. Замер у окопа, глядя на лежащие на дороге останки сына. Крови практически не осталось, огган жадно ее впитал, но оторванная рука лежала там, куда и упала, и оторванная рука сказала ему обо всем. У Роланда не возникло желания переложить руку до прихода Слайтмана, как не возникло желания расстегнуть ширинку и помочиться на труп мальчика. Слайтман-младший дошел до конца своей тропы и ступил в пустошь. И его отец, ближайший родственник, имел право увидеть, где и как это произошло.
