Татьяна Апраксина - Поднимается ветер…
Пострадали, в основном, кони; всадники же выждали, пока товарищи начнут рубку, и присоединились к ним, сражаясь пешими в сомкнутом строю. Из тысячи стрелков уцелела едва ли пара десятков. Покончив со стрелками на левом фланге, эллонская конница начала отступление. Оставшихся без лошадей товарищей подняли в седла, нападающие построились и двинулись к перелеску. Не знай полковник Меррес, что отступление — ложное, он поверил бы в то, что эллонцы отходят, завидев движущийся к ним отряд тамерских кирасиров. Отступали они весьма правдоподобно. Кирасиров заманили в перелесок, где их поджидали сразу два неприятных сюрприза: ямы с кольями, накрытые сплетенными из лозы щитами и присыпанные землей, а также три тысячи арбалетчиков, поднявшихся по сигналу и встретивших кирасиров слаженным залпом. От атаки тяжелой кавалерии их защищали не только ямы, но и опрокинутые набок телеги, расставленные между деревьями. Из перелеска не ушел ни один. Эллонская конница вернулась, перекрыв тамерцам путь к отступлению. Оказавшись между арбалетчиками и кавалеристами, кирасиры попытались прорваться назад, но тут подошла и основная собранская кавалерия. Чем именно там кончилось дело, сдались ли кирасиры или были убиты, Рикард не узнал: настал его черед действовать. В первом ряду собранской пехоты сражались самые опытные и сильные из солдат, вооруженные двуручными мечами. Они получали двойное жалованье и считались элитой. Увы, после первых поражений уцелело не более полутора сотен, они и составили первую шеренгу. Во второй шеренге стояли алебардисты, которые доставали тамерцев из-за плеча сражавшихся в первом ряду. Сомкнутый строй собранской пехоты неумолимо теснил противника, теряя не более одного бойца на десять тамерских солдат. Место раненых или убитых немедленно занимали солдаты из третьей и четвертой шеренги. Тамерские рабы сражались дурно. Рикарду казалось, что им все равно: жить, умирать, воевать или падать в мокрую глину… Когда Рикард получил приказ закрепиться на краю оврага и вернуться в ставку, он разозлился и ответил вестовому залпом брани. Еще немного, и можно было бы перебраться по мосткам на ту сторону, добить уцелевших — но герцог Гоэллон распорядился иначе. Полковник Меррес не стал торопиться. Сперва он выслушал все доклады, и только потом двинулся следом за вестовым. Конь полковника тоже был глубоко оскорблен таким приказом, а потому попытался цапнуть керторского жеребца, на котором приехал вестовой. Получил промеж ушей кулаком, ответил обиженным ржанием и едва не сбросил Рикарда.
— Проклятье вашему герцогу, до чего ж не вовремя! — прошипел сквозь зубы Рикард.
— Приказ, господин полковник, — повторил юноша. Рикард был уверен, что ему предстоит вернуться в деревенский дом, но оказалось, что Гоэллон вместе с немногими офицерами, которые были оставлены им в расположении штаба, уже переместился на холм перед деревней. Отсюда открывался отличный обзор. Полковник Меррес огляделся и еще раз выбранился. Поле битвы походило на горшок с агайрским блюдом «айнтопф»: и суп, и каша, и мясо с гарниром — все в одном горшке, кушай не хочу. В тылу у тамерцев были собранцы, в тылу у собранцев — тамерцы… На поле боя образовалось четыре котла, и равно не повезло обеим сторонам: были окружены и два крупных отряда собранской армии, и два — тамерской. Сверху отличить одних от других можно было лишь по знаменам: большинство уже потеряло головные уборы, мундиры покрылись кровью и грязью, струи ливня раскрасили их в единственный на всех грязно-бурый цвет. Беда была в том, что добрая половина знаменосцев выронила знамена и взялась за мечи или копья. Дядюшка Алессандр крутился вокруг герцога Гоэллона, что-то жарко ему доказывая. Рикард подъехал поближе.
— Мы должны отступить! Пока еще не поздно! Вы — безумец, вы — паршивый цирюльник, а не командир… — орал граф Меррес. — Посмотрите, нас окружили со всех сторон!!!
— Не паникуйте, Меррес, — цедил сквозь зубы герцог. Здоровенный вороной жеребец скалил зубы вместе с седоком. — Если вас пробрал понос, то катитесь в Кальме. Отсидитесь в подвале…
— Вы не понимаете! Вы спятили! Посмотрите вниз! — дядя размахивал хлыстом и левой рукой. — Еще полчаса — и конец… Рикард поглядел туда, куда указывал хлыст. Тамерская конница на полном скаку врубилась в недавно оставленную им пехоту. Они обогнули овраг и ударили во фланг… Меррес-младший представил, что сейчас там творится, и наскоро про себя помолился Воину и Матери, не забыв помянуть и герцога Гоэллона с вестовым на пару. Несвоевременный приказ, кажется, спас ему жизнь.
— Я прикажу трубить отход!
— Ничего вы не прикажете. — Гоэллон говорил тихо, но слышно его было превосходно.
— Адриан! За мной! — ополоумевший дядюшка вонзил шпоры в бока своему жеребцу. Несчастный Ураган жалобно взвизгнул, но помчал генерала вниз по склону. Щелчок тетивы. Свист арбалетной стрелы. Дядя неловко подпрыгнул в седле и завалился набок. Стрела с темным оперением вонзилась на палец выше воротника. Ураган так и нес всадника вперед. Наполовину седая голова бывшего маршала касалась земли…
— Зачем, Эллуа?! — услышал Рикард то ли вскрик, то ли досадливый стон. — Я хотел отправить его под суд… Эллуа?! Меррес, в одночасье ставший графом, привстал в стременах и потянул шашку из ножен. Длиннолицый эллонец не успел еще раз взвести тетиву: Рикард ударил его саблей по голове. В этот удар он вложил всю ненависть и отчаяние, весь пыл недавнего азарта. Тварь, какая же тварь!.. На учениях Рикарду никогда не удавалось ровно разрубить кожаный манекен, набитый ветошью и рублеными гвоздями. И еще — у манекенов не было лиц. Бледных лиц с плотно сжатыми губами, с зеленоватыми глазами, в которых не было ни грана удивления. Только странное — жалость? Обреченность? Тоска? Оказалось, что убивать человека намного проще — и сложнее при этом. Сабля завязла. Рикарду в лицо брызнула горячая кровь. Он потянул оружие на себя, надеясь еще увидеть, как голова убийцы разваливается на две части… В следующий момент под левую лопатку ему вошло острое лезвие, показавшееся раскаленным. Вдруг нечем стало дышать. Мир перекувырнулся через голову. Небо просветлело. Яркая, слепящая белизна надвинулась на него, хлестнула по щекам, наступила на грудь тяжелым копытом. Потом из белизны ударила еще более светлая, нестерпимая для зрения молния. Рикард ослеп. «Проклятье!..» — услышал он, а потом еще и оглох. И больше не было для него ничего в этом мире — ни звуков, ни цветов, ни запахов…
8. Собра — Къела — Брулен
Второе письмо от Керо и курьер с посланием от командира отряда, направленного в Скору, прибыли в один день. Письмо привез лейтенант гвардии герцога Гоэллона. С ним же приехали и двое отбывших в Брулен гвардейцев. Первого госпожа Къела отправила, как только прибыла в замок Бру, и сообщила только, что благополучно добралась до места, и баронесса приняла ее рекомендательное письмо. Баловать бывшего опекуна подробностями она не сочла нужным, но гвардеец рассказал Саннио и Кадолю все, что интересовало обоих. Къельская девица устроилась вполне успешно, нашла общий язык с баронессой Брулен и все у нее было вполне хорошо. Видимо, настолько хорошо, что две седмицы спустя она сочла возможным отправить трех оставшихся с ней гвардейцев назад в Собру. Лейтенанту и двум рядовым сначала досталось от Бернара, а потом еще и от молодого господина. Стоявшая во дворе троица быстро утратила бравый вид. Объяснения, что госпожа Къела приказала и категорически потребовала их отбытия, капитана охраны нисколько не волновали. Кадоль несколько раз повторил, что в их обязанности входило защищать оную госпожу как в дороге, так и в баронстве Брулен, а не подчиняться ее капризам. Всех троих капитан охраны уволил со службы. Саннио же пытался понять, что ударило в голову северянке и чем ей помешали три гвардейца. Бывший лейтенант привез письмо для герцога Гоэллона. Племянник решил, что перед тем, как пересылать его Гоэллону, стоит прочитать — может быть, объяснение содержится именно там? Вместо объяснений он обнаружил очередной преотвратный сюрприз. «Господин герцог Гоэллон!
![Алан Эйкборн - Дверь в смежную комнату [=Тайна двери отеля «Риган»]](/uploads/posts/books/228832/228832.jpg)
