Александр Рыжков - Техномонстры
Ещё сильнее сотряслась земля. Повалились оставшиеся домики. Лес наполнился испуганными криками всполошённых животных. Из жерла каменной громады Вулкана Ненависти вырывались клубы чёрного как сама смерть дыма. Они поднимались всё выше: похожие на исполинский чёрный гриб, они растекалось вверху бугристым округлым облаком. И это облако, эта «шляпка гриба» медленно разрасталась, накрывая Пустой Материк мраком тени обречённости.
Это зрелище ледяными тисками страха давило сердце. Всё сильнее сходились эти тиски: всё глубже вдавливая в него ощущение неминуемой гибели. Но… в нём было что-то завораживающее…
Из забытья вырвал повторный гром. Ещё сильнее предыдущего, если такое вообще возможно. На этот раз он сопровождался подземными толчками силы намного свирепей и разрушительней предыдущих. Деревья валились, как соломинки, земля разверзалась трещинами. Вулкан ненависти отхаркивался кровью — вырывающейся из подземных недр и стремительно растекающейся по его каменным стенам лавой. Жерло выплёвывало куски раскалённых валунов: со стороны кажущихся крохотными песчинками, а на самом деле — не меньшие взрослого слопра.
— В воду! Все в воду! — закричал кто-то из своих. Голос был настолько искажён страхом и отчаянием, что узнать его было невозможно.
Вспыхнула крохотная искра надежды. Все бросились в холодную воду Вечного Океана. Но глубоко внутри каждый понимал — это не спасение. Это лишь крохотная отсрочка смерти…
Тос никогда не умел плавать. Воды-то он не боялся, но держаться на ней не мог. Благо, его инстинкт самосохранения сработал блестяще: мчась к воде, он, не задумываясь, подхватил обломок доски, когда-то служившей стеной домика.
Лес воспылал губительным пламенем. Клубы дыма окутывали небо над материком зловещим ознаменованием кончины жизни. Безжалостная лава прожигала себе тропы к водам океана. Вонь серы всё сильнее отравляла воздух. Раскалённые валуны всеразрушающим градом обрушивались на всё живое.
Выбегавшие из леса перепуганные звери бросались в воду.
«Природа! Ты умеешь создавать прекрасное. Но ты жестока. Как же ты бываешь жестока сама с собой…» — думала плывущая Филика, глотая соль воды и слёз.
Никто не остался на берегу. Все плыли рядом друг с другом: Дрим, Джина, держащийся за обломок доски Тос, Бирюк, Брок, Тона, Филика, Кич и Моррот. Спасавшиеся бегством диковинные звери плыли невдалеке. А где же Лароус? Дрим ясно видел, как он заходил в воду. Но… Металлический человек не способен плыть: его тело слишком тяжело. Ох, бедный, бедный Лароус! Должно быть, вода затекла в него через выхлопную трубу, навеки потушив его печь…
Стремительный поток лавы пробрался к берегу и с шипением влился в океан. Лава застывала, но на её место натекало ещё больше новой. Поток был неумолим. Клубы пара вздымались к небу. Вода стремительно нагревалась.
— Свариться заживо! Как угодно представлял свою смерть, но точно уж не так! — истерически ухмыльнулся Моррот.
Они плыли дальше. Всякие надежды спастись гасли с каждой секундой. И тогда, когда надежд не оставалось — произошло настоящее чудо!
Плывшего рядом с Филикой шестишерста поглотил вынырнувший из воды пузырь. И ещё одного зверя, плывущего впереди, поглотил такой же — прозрачной оболочкой обволок существо и затянул под воду.
Дальше всё происходило словно в странном сне: всех животных и мыслящих один за другим поглотили громадные пузыри и потянули на дно.
Внутри пузырей было сухо. Хлипкие на вид, стенки оказались крепче металла. Но самое главное — в них был воздух!
Дриму тут же вспомнилось путешествие в похожем пузыре в город щупов Подводье. А следом за ним пронеслась отчаянная мысль: «Эх, Камоорн, ты больше не с нами…»
Глава 25
Падение Сара
Жаркое из крольчатины готовилось на медленном огне. Повариха сделала пробу ложкой, причмокнула, подсолила и накрыла крышкой. В кухне стоял густой запах жира, мяса и тушёных овощей.
Вбежала запыхавшаяся служанка. Розовая шерсть на её лице была взмокшая, белёсые глаза переполнены забот. Схватив со стола кастрюлю с грибным супом, она так же быстро исчезла за дверью, как и вошла.
— Скоро там жаркое? — рявкнул Жраб на наливающую в его тарелку грибной суп служанку.
— Ещё недолго, господин, — пропищала в ответ коротышка служанка. Чтобы обслуживать хозяев, ей приходилось взбираться на шаткий табурет. На другой не разрешали условия найма. Случалось, она падала с него вместе с посудой всем на потеху. Как-то раз, после очередного падения, Ли (так звали служанку) обварила куриным супом себе живот и часть спины. Только недавно в тех местах вновь начала расти шерсть. Сейчас карлша держалась уверенно: табурет скрипел, пошатывался, но не падал. И если хозяева сами не подобьют его (что тоже бывало) — день обещает выдаться совсем безболезненным, а от того и счастливым.
— Тогда пошла вон отсюда! И без жаркого свою лохматую морду сюда не показывай! — пробасил Жраб Толстый, и его сыновья радостно заржали, сопровождая попятившуюся служанку злорадными взглядами.
— Отец, почему бы нам не завести новую, чтобы человеческой породы, или примской, на худой конец? — вопрошал Фирил, блестя лысиной на свету утреннего солнца, густо пробивающегося из широких окон. Чёрное сомбреро с длинным красным пером гордо лежало на соседнем стуле. — Эта Ли мне порядком надоела: наловчилась она с тяжёлой посудой на табурете стоять — сам не поможешь, ни за что не упадёт. Что от неё за прок сейчас, спрашивается?
— Эх, слышала бы тебя сейчас покойная мать, — вздохнул оторвавшийся от супа Жраб. Воцарилось недолгое молчание, прерванное дикими раскатами смеха. Смеялись все, кроме Жраба и Фирила.
— Ну ты даёшь, папаня, — утирая слезу, произнёс Сфарк — средний сын. — Да и ты, бастард, всех потешил.
— Заткни свою пасть, молокосос, — рявкнул Фирил, его глаза злобно блеснули.
— Уж заткни пасть сразу и всё такое… — пробурчал себе под нос Сфарк и принялся вылавливать ложкой кусочки грибов из тарелки.
— Дети мои, когда вы ссоритесь, у меня опускаются руки для вас что-либо делать, — причитал Жраб. — Фирил — ваш старший брат. После меня — главный он. То, что его незаконно родила моя любимая служанка ничего не значит. Ох, бедная Мирра, не завянь ты после родов, я бы взял тебя в официальный гарем…
Повисла гнетущая тишина. Фирил буравил взглядом Сфарка. Сфарк всё боялся поднять глаза. Жраб осуждающе глядел на сыновей.
Отворилась дверь с кухни. В столовую вошла Ли: крохотными ручонками она еле-еле держала громадную по сравнению с ней кастрюлю с жарким. Ловко перебирая короткими ножками, она направилась к главе стола. Помещение наполнилось приятным запахом отлично прожаренной крольчатины.
