Энтони Райан - Песнь крови
– Постой.
Ваэлин ухватил коня под уздцы и расстегнул уздечку, потом снял у него со спины седло. Избавившись от постылой ноши, Плюй легким галопом поскакал в дюны, взбрыкивая и встряхивая головой. Ваэлин смотрел, как конь резвится в волнах прибоя, а небо тем временем темнело, и яркая полная луна вставала, озаряя дюны знакомым серебристо-голубоватым сиянием. «Как сугробы зимней порой».
Когда последние отблески дневного света угасли, Плюй рысцой вернулся обратно и остановился на краю круга света, отбрасываемого костром, ожидая ежевечернего ритуала чистки и спутывания.
– Все, – сказал Ваэлин. – Наши дела окончены. Пора расставаться.
Плюй растерянно фыркнул, копнул песок копытом.
Ваэлин подошел к нему, шлепнул по боку и поспешно отступил, уворачиваясь от копыт: Плюй вздыбился, негодующе заржал, скаля зубы.
– Ступай, гнусная скотина! – заорал Ваэлин, бешено размахивая руками. – Прочь!!!
И конь умчался прочь, взметнув вихрь серебристо-голубого песка. Его прощальное ржание разнеслось под ночным небом.
– Ступай, ступай, мерзкая кляча! – с улыбкой прошептал Ваэлин.
Больше заняться было нечем, и он просто сидел, подбрасывая дрова в костер и вспоминая тот день на стене Высокой Твердыни, когда он увидел Дентоса, приближающегося к воротам без Норты, и понял, что отныне все пойдет не так. «Норта… Дентос… Двух братьев я потерял, и вот-вот потеряю еще одного».
Ветер слегка переменился и принес слабый запах пота и морской воды. Он прикрыл глаза, слушая слабый шорох шагов по песку. Человек шел с запада, не особо таясь. «А чего ему таиться-то? Мы же, в конце концов, братья».
Он открыл глаза, посмотрел на фигуру, стоящую напротив.
– Привет, Баркус.
Баркус плюхнулся на песок у огня, протянул руки к костру. Его оплетенные мышцами руки были голыми: на нем была только матерчатая безрукавка и штаны, ноги босые, волосы слиплись от морской воды. Единственным оружием при нем была секира, примотанная к спине кожаными ремнями.
– О Вера! – буркнул он. – Со времен Мартише так не мерз!
– Тяжело, наверно, плыть-то было?
– Ну да, нелегко. Мы успели отойти на три мили, прежде чем я сообразил, что ты меня надул, брат. И не так-то просто было убедить капитана корабля развернуть свою посудину обратно к берегу.
Он тряхнул головой, с длинных волос полетели капли воды.
– На Дальний Запад уплыл, с сестрой Шерин! Можно подумать, ты упустишь возможность пожертвовать собой!
Ваэлин смотрел на руки Баркуса и видел, что они совсем не дрожат, хотя холод был такой, что изо рта пар валил.
– Это было условие сделки, верно? – продолжал Баркус. – Нас отпускают живыми, а они получают тебя?
– И принц Мальций возвращается в Королевство.
Баркус нахмурился.
– А он что, жив?
– Я скрывал правду, чтобы вы все спокойно убрались из города.
Верзила хмыкнул.
– И скоро они за тобой явятся?
– На рассвете.
– Ну, значит, есть время отдохнуть.
Он снял со спины секиру и положил ее так, чтобы была под рукой.
– И как ты думаешь, много ли народу они пришлют?
Ваэлин пожал плечами:
– Я не спрашивал.
– Против нас двоих надо целый полк, не меньше.
Он посмотрел на Ваэлина и озадаченно спросил:
– А где твой меч, брат?
– Губернатору Аруану отдал.
– Бывали у тебя идеи и поумнее. Как же ты драться-то собираешься?
– Я не стану драться. Я отдамся в руки альпиранцев, в соответствии с королевским словом.
– Они ж тебя убьют.
– Не думаю. Если верить пятой книге кумбраэльского бога, мне предстоит убить гораздо больше людей.
– Ба! – Баркус сплюнул в костер. – Ерунда все эти пророчества. Суеверия богопоклоннические. Ты отнял у них Светоча, они тебя наверняка убьют. Вопрос только в том, сколько времени это займет.
Он встретился глазами с Ваэлином.
– Не могу же я просто стоять и смотреть, как они тебя схватят, брат!
– Уходи тогда.
– Я и этого не могу, ты ж понимаешь. Что я, по-твоему, мало братьев потерял? Норта, Френтис, Дентос…
– Довольно! – Резкий голос Ваэлина рассек темноту.
Баркус встревоженно, непонимающе отшатнулся.
– Брат, я…
– Прекрати, и все.
Ваэлин как можно пристальнее вглядывался в лицо человека, сидящего напротив, ища хоть какую-то щель в его личине, хоть какой-то признак утраченного самоконтроля. Но личина выглядела совершенной и непроницаемой, и это бесило. Ваэлин постарался обуздать гнев, понимая, что он его погубит.
– Ты ведь так долго ждал, отчего же не показать мне свое истинное лицо? Теперь, когда все кончено, что это изменит?
Баркус скривился, безупречно изображая смущение и озабоченность.
– Ваэлин, с тобой все в порядке?
– Перед тем как взойти на корабль, капитан Антеш мне кое-что рассказал. Хочешь знать, что?
Баркус неуверенно развел руками:
– Ну, если тебе угодно…
– Судя по всему, «Антеш» – не настоящее его имя. Оно и неудивительно. Я уверен, что многие из нанятых нами кумбраэльцев записались под чужим именем, либо опасаясь своего преступного прошлого, либо стыдясь брать наши деньги. Удивительно было другое: его настоящее имя мы с тобой уже слышали.
Личина держалась по-прежнему. Баркус по-прежнему не проявлял ничего, кроме озабоченности настоящего брата.
– Брен Антеш некогда был до крайности предан своему богу, – сказал ему Ваэлин. – Столь велика была его преданность, что она заставляла его убивать и собирать других, кто тоже жаждал почтить своего бога кровью еретиков. Со временем он привел их в Мартише, и большинство из них погибли от наших рук, и это заставило его усомниться в своей вере, оставить своего бога, принять золото от короля и раздать его семьям погибших, а самому отправиться искать смерти за морем. Все это время он старался забыть то имя, что заслужил в Мартише: Черная Стрела. Брена Антеша некогда звали Черной Стрелой. И он заверил меня, что ни он, ни кто-либо из его людей никогда не имел никаких пропусков, выданных владыкой фьефа.
Баркус сидел неподвижно. Лицо его теперь было лишено всякого выражения.
– Помнишь письма, брат? – спросил Ваэлин. – Те письма, что ты нашел на теле убитого мною лучника? Письма, из-за которых началась война с Кумбраэлем?
Он всего лишь чуть по-иному повернул голову, чуть иначе расправил плечи и по-другому сложил губы, но Баркус внезапно исчез, развеялся дымом на ветру. И, когда он заговорил, Ваэлин не был удивлен, услышав уже знакомый голос, голос двух мертвых людей.
– Ты и в самом деле думаешь, что будешь служить Царице Пламени, брат?
