Тимур Вычужанин - Бастард
Воспользовавшись всеобщей суматохой, Адриану и Дорнису удалось незаметно выбраться из лагеря. Конечно, некоторые солдаты и бывшие повстанцы узнавали их, а им в свою очередь приходилось отвечать на эти радостные приветствия и благодарности, но в целом им довольно быстро удалось выбраться на берег этого моря людей, где сейчас царил относительный покой, вот только уж слишком эта тяжесть в воздухе и напряжённое молчание природы вокруг напоминало о такой не слишком приятной вещи, как затишье перед бурей. Что-то подсказывало: гроза надвигается и скоро уже будет слышен гром, а за ним в землю начнут бить и первые молнии, пытаясь уничтожить всё живое на своём пути. Там, невдалеке у быстро сооружённого походного костра расселись товарищи Адриана, которые привели его сюда, помогли ему выполнить миссию. Теперь же они старательно делали вид, что не замечали негативной энергии, которая буквально клубилась в воздухе в таком количестве, что, казалось, её уже и вовсе скоро можно будет потрогать рукой и придать нужную форму. Этим занимался и я, буквально через силу выдавливая из себя улыбку, чтобы хоть как-то отреагировать на ту шутку, которую рассказывал нам Рилиан, который, пожалуй, был здесь единственным, кто радовался нашему успеху на самом деле, ведь даже всегда весёлый и словоохотливый молодой бард теперь сидел угрюмее тучи и что-то старательно строчил в своём дневнике, который был подарком одного из охотников Города На Воде, которому приглянулся этот деятель искусства. Вещица, кстати, пришлась весьма к месту, ибо, судя по всему, в последнее время Фельта обуревало очень и очень много мыслей, поскольку пера он не выпускал из рук порою даже в пути, а одну из раздобытых чернильниц он уже сумел каким-то невероятным образом опустошить. Идея надеть на Адриана амулет-ретранслятор, чтобы их разговор с Дорнисом услышали не только они вдвоём, но и люди, что находились в лагере и форту, принадлежала нашему головастому магу в красном, так и не назвавшего нам своего имени, плюя на всякие там ненужные учёному манеры, но при этом проявивший себя с самой лучшей стороны, поскольку эффект оказался даже лучше, чем мы все могли ожидать, а потому теперь мы все могли, вроде бы, с чистой совестью насладиться заслуженной передышкой, но вместо этого мы продолжали переживать и нервничать, будто бы уже собственными филейными частями чувствуя, как содрогается земля от поступи воинов Великого Княжества Шан и Мортремора. Хотя, честно сказать, я на самом деле пытался это сделать, но все мои подобные попытки шли коту под хвост, ибо мрачные физиономии моих товарищей ну никак не способствовали повышению моего настроения хоть на пару отметок вверх. Даже, казалось, у всегда спокойного Нартаниэля сейчас был удручённый и встревоженный вид, чего раньше я за ним никогда не замечал, потому что даже в то время, когда мы в наколдованной посреди степей палатке ждали чудовища из Бездны он сохранял поразительную активность и самообладание, что, конечно же, помогало с тягостным ожиданием справиться и мне, зато вот теперь он словно ждал, что мы поменяемся местами, но я, к сожалению, не мог так же героически, как он, показывать всем, что всё не так плохо, как кажется, к тому же предчувствие опасности усиливалось с каждой минутой, а потому, увидев Адриана, я тут же вскочил со своего места, ибо сил и дальше сидеть сложа руки у меня положительно не осталось. Хотя, надо признать, тот парень, что шёл вместе с нашем принцем-бастардом меня смутил, ибо я примерно догадывался, кто это может быть по тому косому взгляду, что на новичка кинул Син, что было для совсем нетипично, но и это быстро прошло, ибо я сейчас обрадовался сейчас даже самой малейшей возможности себя занять, а это, к тому же, был весьма неплохой вариант из тех, что мне ещё могли выпасть.
— А вот и тот, кому мы все обязаны таким чудесным настроением! — воскликнул я, стараясь, чтобы это заявление не выглядело слишком уж фальшиво радостно и контрастно на фоне таких кислых физиономий, от которых сразу же хотелось то ли плакать, то ли хорошенько врезать одной из них, чтобы болезненный жёлто-зелёный цвет незрелого лимона ещё разбавил и фиолетовый, что доказало бы — перед нами не какой-то там овощ, а самый настоящий человек, только сейчас он чем-то опечален. — Ты отлично постарался, такой пламенной речи я ещё никогда, честно сказать, не слышал, хотя мне довелось побывать на многих дебатах, причём посвящённых также и теме единства, которая сегодня была основной, — я подошёл к принцу широкими шагами и крепко пожал ему руку, похлопав при этом по плечу и улыбнувшись, однако ответного жеста дружелюбия и радости не последовало, поскольку Адриан, будучи человеком весьма умным и наблюдательным, всё же не смог не заметить, мягко говоря, низковатого боевого духа своих товарищей, которые, помимо всего прочего, даже и не пытались скрыть того, что они чем-то озабочены, несмотря на тот успех, которого нам, вернее, в большей части принцу удалось добиться на этих спонтанных переговорах.
Хотя стоило, конечно же, подбодрить бастарда ведь он сейчас может подумать, что нечто сделал не так, а ведь на самом деле выступил он в лучшем виде, ведь мои слова про речь были исключительно искренними, как бы это ни было странно в сложившейся непростой ситуации. Но, думаю, скрыть такое настроение нам не удалось бы даже при большом желании, уж слишком оно было плохое и взбудораженное, а наши жалкие попытки могли лишь ещё больше насторожить или же расстроить принца, поэтому, наверное, даже хорошо, что на этот раз мы избрали тактику стопроцентной прозрачности нашего поведения, ведь тогда и нам, и Адриану будет куда легче во всём этом разобраться, а устроенный цирк мог бы этому только помешать, что сейчас нам было совершенно ненужно, ибо время всё ещё подгоняло нас метлой, причём, казалось, даже ещё более активно, чем до этого. Тот же человек, что пришёл вместе с бастардом раскусил нас ещё быстрее и уже пару минут смотрел на нас как-то то ли зло, то ли непонимающе, по его прищуренным глазам было трудно определить точный оттенок этого взгляда, но если он теперь на нашей стороне то зачем ему злиться? Что же, оставалось только надеяться на то, что это всё не очередной какой-нибудь гнусный план Главы иди же мортреморцев по срыву плана, который мог для них обернуться становлением в мире ещё одного достойного противника, что, как мы уже поняли из слов принца, совершенно никому не было нужно, и именно этим объяснялась такая агрессивная политика в отношении Ланда. Тем временем некоторые из нашей в этот час не очень дружной команды тоже разразились скудными и какими-то постными бесчувственными поздравлениями принца с удачным завершением своего задания, на которые тот снова не посчитал нужным отвечать, из-за чего этот и без того хилый поток иссяк очень и очень быстро, после чего вновь нависло тягостное молчание, которое не посмел нарушить даже весёлый до этого момента молодой паладин, будто бы поддавшись всеобщему отчаянию и совершенно забыв о том, что в лагере неподалёку сейчас все предавались веселью, совершенно позабыв о том, что ещё минут десять-двадцать назад они готовы были поубивать друг друга и о том, что если и закончена эта гражданская война, то ещё одна только. Подумав об этом, я вдруг сильно разозлился на всех тех, кто сидел сейчас у костра и бездействовал, ведь у нас было крайне мало времени, и даже в самые наши позитивные планы не могла уместиться подобная бездеятельная депрессия, в которую мы тут все вдруг погрузились. Нужно было срочно что-то с этим делать причём, желательно, в самом срочном порядке, ведь было бы очень и очень обидно проиграть сейчас, сделав уже так много и недавно одержав такую славную победу без единой жертвы с обеих сторон. Кажется, подумал об этом не один я, поскольку и Адриан тоже открыл рот, явно собираясь что-то сказать и подбодрить приунывших спутников, при этом сделав несколько шагов вперёд и оставив позади меня буквально один на один со странным желтоглазым типом которого, как я догадывался, зовут Дорнис и это именно он возглавлял ту армию, которая хотела под корень вырезать всех мятежников и тем самым решить судьбу всего Ланда не в самую лучшую сторону, но нас обоих прервал вдруг тихий сдавленный стон Нартаниэля, будто бы кто-то очень неожиданно ткнул его мечом в спину или же выплеснул целое ведро холодной воды на голову, ибо на более бурную реакцию эльфийского посла никогда не хватало. Но в этот раз явно было что-то совершенно другое, из ряда вон выходящее и действительно ужасное, не сулившее нам абсолютно ничего хорошего. Никогда я ещё не видел в этих зелёных глазах, которые сейчас стали вдруг похожи на два огромных блюдца, столько боли и отчаяния. Я вообще никогда раньше не замечал подобной бури эмоций во взгляде моего старого друга, не говоря уж о том, что подобный ураган оставил след и на его обычно каменном лице, вдруг исказив его, превратив в жуткую маску на которую не захочется смотреть даже самом отъявленному садисту. Глаза эльфа влажно заблестели, казалось, он вот-вот расплачется прямо здесь и сейчас, а это ведь для него было бы совершенно невероятным, но вряд ли он сейчас думал том, что находится в относительно большом кругу людей, полностью поглощённый тем неведомым нам пока горем, что свалилось на его точёные белые мраморные плечи, едва не сломав Нартаниэля. Я мог предположить только две вещи, которые могли бы привести моего друга в такое действительно ужасное состояние: смерть своей семьи, которую он любил на самом деле больше жизни, что сейчас случается, к моему огромному сожалению, всё реже и реже, и готов был сделать для неё абсолютно всё, даже прогуляться по Ледяной Пустыне, но сделать всё, что было в его силах, чтобы помочь, или же утрата куда более ужасная в мировых масштабах, особенно если в отдельности брать такую легендарную расу, столь сильно повлиявшую на всю мировую культуру, как эльфы восточных лесов — смерть Лесной Госпожи, королевы остроухого народа, что мудро правила ими с незапамятных времён, приведя к их наивысшему расцвету, которого им не удавалось достичь всеми силами даже в самые древние времена, когда магия была ещё невероятно сильна, а эльфы не были побиты войнами. В тех обстоятельствах, которые сложились в сегодняшнем мире, оба этих варианта могли иметь место, ведь, как известно, эльфы процветают благодаря магии и буквально не могут без неё жить, а сейчас, в век, когда эта энергия, расширяющая границы человеческих возможностей, навсегда покидает наш мир, светлая остроухая раса тоже вымирает и неизвестно, кого эта "болезнь" убьёт первой, ведь теперь перед смертью оказалась бессильна даже вечно молодая Лесная госпожа, ведь если учесть, что она одна из самых могущественных магов в мире, то, наверное, на ней эти перемены сказались особенно сильно, с каждым днём всё настойчивее лишая её былых сил. Однако и семья Нартаниэля также подходила на тех, кто навсегда уйдёт в дебри Эдалы в самых первых рядах, ведь я почти наизусть выучил историю о том, что жена моего друга была смертельно больна, однако Нартаниэль сумел её вылечить и с тех самых пор она, можно считать, только и держится на магии своего мужа, даже не подозревая о том, что все те вещички, которые он её привозит из своих путешествий, он на самом деле наделяет частичкой своей магией, чтобы его ненаглядная чувствовала себя всё так же великолепно. Впоследствии болезнь эта была обнаружена и у дочери моего остроухого друга, а потому свой подвиг, отнявший в то время у него огромное количество сил, ему пришлось повторить снова и привозить всё больше различных маленьких не слишком бросающихся в глаза безделушек, чтобы сохранить свою семью и не дать им пасть от недуга. Всё-таки даже эльфы, как и люди, могут умереть от болезни, так и не познав всей радости жизни. Конечно же, я был близок его семье, а потому, если всё-таки окажется верным моё предположение об этой чудовищной утрате, то, пожалуй, ещё долго я буду пребывать в молчаливом и мрачном состоянии, как это обычно бывает, когда какая-нибудь плохая новость задевает самые чувствительные струны моей души. Никто не решался подойти к нему и спросить в чём же дело, поскольку теперь Нартаниэль ещё и как-то странно съёжился, будто бы сейчас шёл не мелкий дождик, а настоящий ливень, в то время как завывающий северный ветер пробирался под промокшую одежду, вымораживая всё внутри, а потому этот первый шаг пришлось сделать мне, как человеку, бывшему эльфу ближе всех, что я тут же и поспешил предпринять, наклонившись к нему и спросив так мягко, как это только у меня получилось:
