Стивен Эриксон - Сады луны (перевод И. Иванова)
Он обнял друзей и слегка толкнул их вперед.
— Раллик пропал, — сообщил Крокусу Муриллио. — А у Колля в саду появился удивительный дом.
— Ты даже не представляешь, сколько тайн раскрывает одна эта фраза! — сказал Крюпп, приваливаясь к Крокусу. — Правда, все эти тайны меркнут в сравнении с тревогами нашего друга. А тревожится он о некой прекрасной юной деве, чью жизнь в последнее мгновение спас благородный юноша по имени Горлас. И учти — подчеркивает Крюпп, — не просто спас, а вытащил из-под груды обломков рухнувшей стены. Воистину героический поступок. Дева едва не лишилась чувств от радости.
— О чем это ты? — угрюмо оборвал его Крокус. — Кого там спасли?
Муриллио хмыкпул.
— Я думаю, дорогой Крюпп, он же — хозяин Даруджистана, что ты повел речь совсем не о той деве.
— И совсем она не прекрасная, — торопливо добавил Крокус.
Крюпп слегка выпятил грудь.
— Спроси богов, мой юный друг, и они тебе скажут, что и сама жизнь не является прекрасной. Но может, тебе тогда будет интересно узнать, как за минувшую ночь дом госпожи Симталь стал домом нашего друга Колля? Или новая любовь, пламенеющая в твоем сердце, настолько затуманила тебе разум, что судьбы твоих друзей, включая, разумеется, и Крюппа, уже перестали тебя волновать?
Крокус смутился.
— Нет, конечно. Мне очень интересно.
— История, как водится, началась с Крюппа…
— Так говорил Угорь, — простонал Муриллио.
ЭПИЛОГ
На холмах на Гадробийских,
под весенним жарким солнцем
слух лежал новорожденный,
был он в тайну запеленат.
На холмах, где бродят овцы,
где волков приносят ветры,
где о чем-то шепчет ветер
в пастухов глухие уши.
Щурил слух свои глазенки,
а сердечко каменело,
ибо тень над ним нависла
врат, в небытие ведущих.
Слух оставил сотню тысяч
ищущих свое же сердце
в городе, залитом светом…
Утреннее солнце ударялось в щит белого тумана, висевшего над озером. Волны покачивали рыбачью лодку. Достаточно было легкого толчка, чтобы она окончательно рассталась с берегом и поплыла.
Колотун помог Бурдюку добраться до скалы, нависающей над берегом. Там они присели. Быстрый Бен пока оставался на берегу. Колотун понял, куда он смотрит. Над самым горизонтом висела базальтовая крепость. Солнце золотило ее черные стены, испещренные множеством боевых шрамов.
— На юг летит, — усмехнулся лекарь. — И чего Рейка туда понесло?
Бурдюк прищурился, взглянул на Дитя Луны, затем принялся растирать себе виски.
— Опять голову схватило? — спросил Колотун.
— Теперь уже не так сильно, — ответил Бурдюк.
— Меня больше беспокоит твоя нога, — признался лекарь. — Я должен с ней немного повозиться, а для этого нужно, чтобы ты сидел тихо и никуда не лез.
— Как только появится время, — усмехаясь, сказал уже не сержант, но еще и не помощник Дуджека.
— Такими вещами не шутят, — вздохнул Колотун.
— Они подходят! — послышался за спиной голос Ежа.
Колотун помог Бурдюку встать.
— А ведь могло быть и хуже. Правда, сержант? — прошептал лекарь.
Бурдюк оглянулся на озеро.
— Трое. Не такие уж серьезные потери.
Колотун болезненно поморщился, но промолчал.
— Пошли, — рявкнул Бурдюк. — Капитан Паран не терпит проволочек. Может, моранты привезли с собой добрые вести. Мало ли, перемены какие…
Быстрый Бен, все еще остававшийся на берегу, смотрел, как лекарь ведет Бурдюка вверх по склону.
«Пора?» — мысленно спрашивал он себя.
С их ремеслом особо не отдохнешь, а не то можно загреметь и на вечный отдых. Лучше всего, когда нужные замыслы скрыты внутри других замыслов, и уж если устраивать отвлекающий маневр — то по всем правилам. Правда, действуя одной рукой, трудно все время прятать другую в кармане.
Магу стало грустно. Нет, еще не пора. Нужно дать старику возможность передохнуть. Он медленно двинулся вслед за товарищами. Назад не оглядываются. Дурная примета.
— Когда Бурдюк узнает, он ведь зверем выть будет, — прошептал Быстрый Бен.
Капитан Паран слышал голоса на берегу, но пока не мог заставить себя уйти отсюда. Еще немного. Похоже, недавнее общение с Властителями обострило его восприимчивость. А может — причиной тому отатаральский меч, висящий у него на боку. Но Паран чувствовал ее… теперь уже девочку-подростка… такую же невысокую и полную, какой она была. Он чувствовал ее улыбающиеся глаза под тяжелыми веками. Они сонливо глядели на утреннее небо, но он знал, насколько обманчива эта сонливость.
«Я приду к тебе, — пообещал он ей. — Когда с паннионским пророком и его проклятой священной войной будет покончено, я обязательно приду к тебе, Дырявый Парус».
«Я знаю».
Паран оторопел. Голос, который он слышал внутри, не был его голосом. Или был? Паран замер, ожидая услышать его снова.
«Дырявый Парус!» — мысленно позвал он.
Ответа не было.
«Какой же я глупец! — мысленно отчитал себя капитан. — Подумать, что эта девочка помнит меня и ее душа испытывает ко мне те же чувства, какие испытывала в прежней жизни… до чего же это глупо!»
Невысокий каменный курган и погребенное под ним тело — это все, что осталось от адъюнктессы Лорны. Паран встал, отряхивая с одежды веточки и рыжую хвою.
«Посмотри на меня. Когда-то я был орудием адъюнктессы, теперь я солдат. Наконец-то солдат».
Улыбаясь этой мысли, Паран пошел догонять свой взвод.
«Тогда я буду ждать возвращения солдата».
Паран остановился.
— На этот раз мне точно не почудилось, — прошептал он.
Торговое судно, направлявшееся в Дхавран, плыло вдоль южного берега Лазурного озера. Облокотившись на балюстраду палубы, Калам смотрел вдаль. Туда, где на горизонте тянулась цепь остроконечных гор с заснеженными вершинами. Рядом с ним стоял другой пассажир, неприметный и молчаливый.
Снизу долетали голоса Крокуса и Апсалары. Оба возбужденно тараторили. Калам понимал, к чему идет дело, и улыбался краешком рта. Давно, очень давно он не слышал таких по-детски невинных голосов.
Вскоре на палубу выскочил Крокус. Его плечо оседлала дядина крылатая обезьянка, которая недовольно верещала и царапала парню затылок.
