Елизавета Абаринова-Кожухова - Надежда
— Ну, царя Степана-то вряд ли, — с улыбкой глянул на мальчика Патапий Иваныч. — Он ведь в ту пору помоложе тебя был. Прадед, вестимо, а не царь Степан… Да вы кушайте, а не достанет — велю Настасье еще принести.
— Так что же говорил ваш прадед? — с трудом скрывая нетерпение, спросил Дубов.
Патапий Иваныч поудобнее устроился на ступеньке:
— Он сказывал, что эту подкову оставил какой-то проезжий боярин, который вез огромную телегу, чем-то груженую, но чем именно — неведомо, так как все было тщательно закрыто. У него там то ли колесо сломалось, то ли еще что. А прадед как раз в то время пособлял кузнецу. Ну, кузнец-то все, что надо, починил, а потом приметил, что у одной лошади подкова сносилась, и вызвался ее заменить. А старую, которую с лошади снял, потом над дверьми на счастье повесил.
— Но ведь у него, наверное, много старых подков перебывало, — заметил Дубов. — Отчего же именно эту?
— Так она ж вид имела диковинный, да еще с какими-то письменами, дотоле в наших краях не виданными, — пояснил Патапий Иваныч. — А главно дело, тот боярин так щедро за труды заплатил, сколько другой раз и за год не выходило… Да вы угощайтесь, угощайтесь!
Василий надкусил стрелку зеленого лука:
— А больше ваш прадед ничего такого не рассказывал?
— Вообще-то он большой был любитель порассказать, — подхватил Патапий Иваныч, — да мало кто его рассказам верил. Думали, совсем старый из ума выжил. А он-то всю правду говорил. — Патапий Иваныч заговорщически понизил голос. — Погодите, я вам сейчас кое-чего покажу.
С неожиданной для своих годов легкостью Патапий Иваныч вскочил с крыльца и скрылся в избе. А миг спустя вернулся с небольшой деревянной шкатулочкой.
— Когда тот заезжий боярин с кузнецом расплачивался, из его кошеля что-то выпало и закатилось под лавку. Прадед хотел было отыскать и вернуть хозяину, а тот рукой махнул — дескать, забирайте, не жалко. Вот прадед нашел и сохранил. А перед смертью мне передал.
Патапий Иваныч извлек из шкатулки золотую монетку. На одной стороне был искусно выкован кораблик, плывущий по волнам, а внизу — надпись старославянской вязью: «Новая Мангазея». Оборотную сторону украшала некая конструкция (видимо, герб некогда вольного города) и слово по-гречески, уже знакомое по правой стороне подковы: «Вендополь».
«Какой же я дурак! — мысленно хлопнул себя по лбу Дубов. — Конечно, та латинская надпись на подкове была — N.MANGASEIA!».
Как бы услышав мысли Василия, дон Альфонсо заметил:
— И как это я запамятовал, ведь Вендополь — греческое название Новой Мангазеи. То есть «Город на Венде».
Патапий Иваныч, спрятав в бороду улыбку, поглядывал на гостей. Видно, он был рад, что кому-то показались занимательны его рассказы о давно минувших днях.
— Так ведь и это не все, — продолжал Патапий Иваныч, спрятав монетку. — Прадед еще побольше того рассказывал. Будто бы он заметил, что покамест кузнец телегу чинил и лошадь перековывал, тот боярин во дворе за кузницей какой-то сундучок закопал. Должно, до сих пор там лежит. Да не смейтесь, правда это истинная!
— Нет-нет, мы вовсе не смеемся, — поспешно проговорил Дубов. — Ну, подкова, монетка — это все понятно, но кто же станет закапывать сундуки среди бела дня да в многолюдном месте?
— Да это ж еще как сказать, — возразил Патапий Иваныч. — У нас и теперь сельцо не больно многолюдное, а в ту пору и вовсе было — десяток дворов да кузница на отшибе. То есть для деревни на отшибе, а к дороге поближе. Так что судите сами, какое тут у нас многолюдство.
— Ну и отчего же ваш прадед сам не откопал зарытое? — задал вполне естественный вопрос дон Альфонсо.
Патапий Иваныч задумался:
— А и вправду, отчего? А кто его знает!
Дубов бросил мимолетный взор на Васятку — тот чинно сидел на лавочке, вкусно хрустя морковкой, с таким видом, словно хотел сказать: «Я много о чем догадываюсь, но ничего не скажу, пока не буду твердо уверен».
— Кстати ведь, и кузница теперь стоит не там, где раньше, — продолжал Патапий Иваныч. — Я ж говорю — давно это было.
— Как — не там, где раньше? — удивился Василий. — А где же?
— Ну, то отдельный сказ, — охотно откликнулся Патапий Иваныч. — Подкова долгие годы висела в кузнице, ржой покрылась, и как-то раз кузнец, это уж был внук того, при котором подкова появилась, снял ее с двери и отдал жене, чтобы почистила. А как раз в тот вечер случилась гроза, в кузницу ударила молния и все спалила. Потом уж ее построили заново на другом месте, подкову опять прибили над дверью и с тех пор никогда не снимают — от греха подальше.
— Выходит, что нынешняя кузница — совсем не та, что при вашем прадеде? — подытожил Дубов. — А где же тогда старая стояла?
— Старая-то где? — призадумался хозяин. — Да вот здесь же и стояла, где теперь наш огород. К тому времени, как гроза приключилась, деревня-то разрослась, и в соседних избах непокой был от грохота в кузнице. Тогда и решили поставить новую на нынешнем месте, от деревни подальше, а к большой дороге поближе.
— Значит, на вашем огороде… — как бы про себя проговорил Дубов. — И в каком месте — вы не помните?
Патапий Иваныч махнул рукой вглубь огорода, где за кучей навоза виднелись остатки какого-то строения.
— И неужто вы даже не пытались его откопать? — чуть не возмутился Василий.
— Кого — его? — не понял Патапий Иваныч.
— Ну, клад, или что там этот проезжий боярин спрятал.
Ответ Патапия Иваныча несколько удивил, даже озадачил Дубова и его спутников:
— А зачем? Никогда не слыхивал, чтобы чужое добро кому-то счастье приносило. Да и какой прок огород зорить?
— Да-да, вы, конечно, правы, — пришлось согласиться детективу. — Но как бы вы отнеслись к такому предложению, если бы мы… Ну, в общем, попросили вас, почтеннейший Патапий Иваныч, чтобы вы разрешили нам покопаться у вас в огороде? А ущерб мы компен… то есть возместим сторицей.
Василий ждал, что Патапий Иваныч тут же откажет ему и даже погонит прочь со двора, но тот отнесся к предложению очень спокойно:
— Что ж, чему быть, тому не миновать. Копайте, коли есть охота. Но прежде спросите Илью — он теперь за хозяина, без него нельзя.
— Ну, тогда мы пошли в кузницу, — поспешно, будто опасаясь, что Патапий Иваныч передумает, сказал Дубов.
— А я, пожалуй, тут останусь, — предложил Васятка. — Осмотрю то место, где кузня стояла. Может, чего надумаю. — И он скрылся за развалинами кузницы.
Едва Дубов и дон Альфонсо покинули двор Патапия Иваныча, на их место заступила странная парочка: изящная белокурая дама в темном платье и невзрачного вида господин в латаном кафтане со следами грязи на коленках. Он семенил следом за дамой и лепетал:
