Алексей Волков - За оградой есть Огранда
Антошка выскочил с другой стороны, сжимая в руке невесть как попавшую в нее палку, и увидел, как ободренные внезапной поддержкой противники степняков с дружным ревом перешли в атаку. К счастью, они скакали не в лоб, а немного со стороны, иначе Иванову не миновать бы лобового столкновения с несущейся навстречу конницей. А так они удачно разминулись, да и Вороной, расшвыряв кочевников, счел свою задачу выполненной и потихоньку стал сбавлять ход.
До того распластанный в седле богатырь машинально сел, и что-то тут же сломалось под ним, определенное же место пронзила новая волна боли. Антошка громко помянул развратную женщину и свободной рукой схватился за ягодицу.
Как он и думал раньше, там торчала стрела. Точнее, ее наконечник и небольшой огрызок древка. Остальное переломилось под весом богатырского тела.
Теперь, когда первый страх прошел, Иванов вдруг понял всем своим существом, что ранен. Понимание лишило его сил, он обязательно упал бы в обморок, I но случайно уперся в землю подхваченной палкой, взглянул на нее и на какое-то время забыл обо всем. В его руке был зажат самый натуральный бунчук. Получалось, что он с боем завладел вражеским знаменем, а это самый натуральный подвиг.
От радости Иванов подскочил в седле, размахивая своим трофеем, затем опустился и подлетел опять. На этот раз от боли. Но даже боль не смогла испортить его триумфа. Все в том же душевном подъеме, стоя на стременах, он со всей силы выдернул остатки стрелы.
Сразу что-то захлюпало, в штанах намокло, словно Антошка оставался маленьким мальчиком, а не был уже зрелым мужем. И, как в детстве, Иванов ощутил стыд, но не от содеянного, а от места раны. Шрамы, безусловно, украшают мужчину, однако не шрамы на заднице. Не говоря уже о том, что каждому ясны обстоятельства ранения, как показать такое дамам? Если же не показывать, то какое это, к чертям, украшение?
Как издавна повелось у богатырей, стыд у Антошки мгновенно перерос в дикую ярость. В голову ударила кровь, глаза застлало красным, и, чтобы не взорваться, потребовалось срочно кого-нибудь изрубить на мелкие части.
— .........! — выкрикнул Иванов, поворачивая коня к месту битвы.
Собственно, никакого места уже не было. Вместо этого все поле было усеяно всадниками. Кто-то удирал, нахлестывая лошадь, кто-то гнался за ним, лишь кое-где пары и небольшие группы самозабвенно рубились друг с другом, хотя общий итог схватки уже не вызывал никакого сомнения.
Антошка выбрал группу побольше и послал Вороного к ней.
Должно быть, вид раненого и обиженного этой раной богатыря был страшен. Во всяком случае, кочевники с визгом бросились врассыпную, напрочь забыв своих недавних партнеров по контактному спаррингу. Гнаться за ними на усталом коне было бесполезно, тем более что удирали степняки в разные стороны, а попробуй реши, кого из них выбрать!
Вдалеке наконец показались Антошкины преследователи. Они сразу оценили обстановку и бросились на помощь своим соплеменникам. А так как соплеменники удирали во всю прыть, то и помощь заключалась в совместном бегстве.
А жаль! Уж коварного стрелка Иванов не пожалел бы, как и всех его товарищей. Но бегство спасло степняков, и осталось лишь прокричать им вслед нечто непечатное и многоэтажное.
Можно было еще по примеру запорожцев показать определенную часть тела, да на беду именно ей достался предательский удар и выглядела она больно непрезентабельно. Непрезентабельно относилось к внешнему виду, а больно было Антошке.
Напряжение схлынуло, а с ним вместе — возможность сидеть. Богатырь кое-как сполз с коня. Хотелось лечь на живот, заскулить от жалости к себе, но тут со всех сторон подскакали нежданные союзники.
Один из них, судя по ширине плеч и отсутствию на лице интеллекта, явный вождь, сразу спешился, крепко прижал Антошку к колючему панцирю и осведомился:
— Кто ты, отважный воин? Если бы не твое вмешательство, то неизвестно, чем бы закончилась битва.
Слышать подобное было лестно, и Иванов невольно подбоченился, принимая самый геройский вид.
— Антон Иванов. Жених Василисы, дочери князя Берендея, — последнее было сказано, дабы придать себе лишний вес, не выглядеть безродным наемником.
— А я сын князя Барбуса Святополк, но друзья обычно зовут меня Полканом, — представился вожак. — Мы тут с конной дружиной отправились в набег, дабы отвадить кочевников от наших земель, да и казну заодно пополнить, а их, видишь, сколько оказалось? Хорошо, что ты с тыла ударил, предводителя степняков темника Хатыра, любимого полководца самого хана Чизбурека, в землю втоптал и их хваленый бунчук захватил. Прошел сквозь их строй, как ветер через щели.
— А они мне вослед стрелу пустили, — признался Антошка. — Не в спину, так ниже.
Дружинники дружно захохотали. Обидного в смехе не было, Иванов и сам охотно посмеялся бы над чужой раной, да и тут нашел в себе силы улыбнуться. Но когда под смех его стали перевязывать и смазывать какой-то чудодейственной мазью, улыбка сошла с Антошкиного лица.
Чего лыбиться, когда никто не видит и больно?
15
Ближе к вечеру состоялся обязательный пир по случаю блестящей победы. Над кострами жарилось мясо, несколько воинов шинковали мечами капусту и репу в салат, резали хлеб, другие таскали бурдюки и чаши, расставляли их на застеленном знаменами и плащами, изображавшем стол клочке земли.
Потом расселись. Один Антошка лежал на почетном месте лицом к продуктам и с горечью думал, что есть на животе неудобно. Много не влезет, глотать трудно, а встанешь — придется нагибаться за каждой крошкой, словно не на обеде, а на обедне. И хочется сесть, чтобы золыие съесть, вот только не сидится. Совсем как товарищу Саахову на суде.
Полежать тоже не дали. За победу все стали пить стоя, и Антошка послушно встал в ряд с остальными. Следующий тост был за него, за Иванова, как главного организатора победы, поэтому пришлось подняться еще раз.
— Третий тост. За тех, кто в поле! — провозгласил шутоватый воин, игравший роль тамады.
И опять дружинники стали дружно и грузно вставать с земли. Им-то что, в определенное место стрелы не втыкались, а тут поднимайся сквозь зубы!
К счастью, третьим тостом закончилась официальная часть и началась неофициальная, как всегда, гораздо более веселая и непринужденная.
Пили с тостами и без, вместе, группами и поодиночке, со смаком закусывали, рассказывали потешные истории, хвастались подвигами, вспоминали доступных женщин, а заодно — собственные похождения с недоступными. Антошка тоже рассказал отредактированный вариант битвы с драконом, в доказательство демонстрируя свой плащ. Плащ старательно пощупали. Убедились в правоте рассказа и стали уважать Иванова еще больше.
