Дэвид Геммел - Эхо Великой Песни
— Я ведь сказал: это очень красиво. Но где же Варабидис?
Разве ему не полагается быть здесь?
— Им нужен был не он, а его музыка. Что привело тебя домой так рано?
Он рассказал ей о приглашении Ану.
— Возможно, Святой Муж раздумал умирать и хочет снова войти в Совет, — предположил он.
— Не думаю. Ану человек постоянный.
— Не желаю видеть его слабым, дряхлым. Даже думать об этом противно.
— Ты видишь стариков то и дело, Раэль. Если Ану зовет тебя, значит, дело важное. Как я сказала, он человек постоянный и не стал бы беспокоить тебя из-за пустяков. Возможно, ему было еще одно видение. Ты непременно должен пойти к нему.
— Знаю, знаю. — Раэль взял платок и вытер голубое пятнышко со щеки Мирани. — Вернуть бы тебя в Совет. Ты в десять раз умнее Капришана.
— Политика меня больше не интересует.
— Вот этого я никогда не мог понять.
— Если бы ты понял, то ушел бы, как и я, — улыбнулась она.
— Ты думаешь, что я занимаюсь бесполезным делом?
— Вовсе нет. Любым обществом должен кто-то управлять.
Но ответь мне на один вопрос, дорогой. Что нужно всякому нормальному человеку?
— Семья, дом, дети. Еда на столе. Здоровье и некоторый достаток.
— Верно. А когда человек, помимо этого, хочет еще и властвовать, он перестает быть нормальным. Это относится ко всем членам Совета. Человек же, который хочет управлять всеми и каждым, — просто сумасшедший. Такого нельзя допустить к власти.
— В таком случае ты — идеальный советник, — засмеялся Раэль, — поскольку не желаешь быть таковым.
Ее улыбка померкла.
— Возможно. Но я несла эту службу шестьдесят лет и слишком много видела. Ступай к Ану и передай ему привет от меня.
Подвижник-маршал на своем любимом сером мерине проехал через Западный парк и поднялся в гору. Здесь дул свежий морской бриз и сильно пахло солью. Миновав рощу и мощеную дорогу в гавань, Раэль свернул направо и по тропе поднялся к чугунным воротам дома Ану. Двое часовых-аватаров отдали ему честь. Раэль оставил им коня и прошел за ворота. У крыльца его встретил тот же ученик, что приходил к нему утром. Обритый наголо, с синей бородкой, он провел Раэля в маленькую библиотеку на втором этаже. Тяжелые шторы на окнах полностью заслоняли дневной свет, и в комнате горели три лампы. Ану сидел в глубоком кожаном кресле с развернутым свитком на коленях. Он спал, но проснулся, когда ученик тронул его за плечо.
— А, это ты, Раэль. — Ану прошелся костлявым пальцем по белым, падающим до плеч волосам. — Добро пожаловать.
Вид Ану вызвал у Раэля омерзение. Кожа шелушилась, как у высушенной на солнце ящерицы, тощая шея покрылась морщинами. Не выказывая отвращения, Раэль сел напротив старика и спросил:
— Зачем ты подвергаешь себя всему этому?
Морщинистое лицо расплылось в улыбке.
— А почему ты этого не делаешь?
Раэль покачал головой. Спорить не было смысла — они обсудили это еще много лет назад.
— Можно я отдерну шторы? На дворе так хорошо.
— Нет, Раэль. Я люблю полумрак. — Старик откинулся на спинку кресла и снова закрыл глаза.
— Ты хотел меня видеть, — сдерживая раздражение, сказал Раэль.
— Да. Извини. — Глаза Ану открылись. — Возраст, сам знаешь. Впрочем, откуда тебе знать. Итак… У тебя четыре полных сундука, Раэль, но это последние. Извержение вулкана порвало линию.
— Четыре сундука дадут нам несколько лет. За это время многое может случиться.
— Может. И случится. — Ану смежил веки, и Раэлю показалось, что он спит, но старик промолвил:
— Мы многое теряем из-за своей вечной молодости, Раэль.
— Что, например?
— Гибкость. Понимание. Перспективу. Старости сопутствуют физические недомогания, но это искупается способностью проникать в суть вещей. Все живое в природе растет, умирает и возрождается. Даже Земля, как мы убедились на собственном горьком опыте. Все, кроме аватаров. Мы забыли, что значит расти, Раэль, что значит меняться и приспосабливаться. Мы такие же, какими были тысячу лет назад. В лучшем случае.
Тысячу лет назад мы с Верховным Аватаром придумали Белую .Пирамиду. Это было чудо, произведение гения. Какими изобретениями мы могли бы похвастаться за последние двести лет?
Какого прогресса мы достигли? Мы застыли во времени, Раэль. Мы всего лишь эхо великой песни.
— Может быть, все это и верно, хотя я сомневаюсь. И что же дальше? Ты полагаешь, что мы станем лучше, если будем стареть и умирать? И многие ли согласятся на это, даже если ты прав?
Только не я. Мне нравится быть молодым и сильным.
— Кристаллы были для нас благословением, а стали проклятием, — с грустью сказал Ану. — Но я многому научился за последние годы. — Он улыбнулся. — Когда я перестал пользоваться кристаллами, мое зрение сделалось острее. Теперь я вижу многое, что было от меня скрыто.
— Ты поэтому хотел меня видеть?
— Отчасти, Раэль. Дай мне, пожалуйста, воды.
Маршал подошел к столику в виде бронзового куста с золотыми листьями. На листьях лежал массивный слиток голубого стекла, а в нем стояли глиняный кувшин и два золотых кубка.
— Глина рядом с золотом выглядит нелепо, — усмехнулся Раэль. — Я пришлю тебе более подходящий кувшин.
— Мне вполне подходит этот. — Ану дрожащей рукой взял кубок с водой. — Он напоминает мне, что все наши богатства, как бы велики они ни были, происходят из земли, из глины.
— Учитель всегда остается учителем, — мягко заметил Раэль, снова садясь напротив него.
— Такова моя натура, — согласился Ану.
— Ты великий учитель, друг мой. Без тебя империя погибла бы окончательно. Нам следовало прислушаться к твоим словам.
— Еще не поздно, Раэль. Но об этом после. Я хочу, чтобы ты отдал мне один сундук.
Раэль удивился.
— Зачем?
— Я построю новую пирамиду, почти такую же, как та.
Раэль ответил не сразу. Предложение Ану открывало перед ним необозримые перспективы. Такая пирамида могла обеспечить аватарам власть и могущество еще тысячу лет.
— Но как это возможно? — спросил маршал. — Музыка утрачена. Как ты намерен обрабатывать и передвигать двадцатитонные блоки? Предположим, с этим ты как-то справишься, но как ты уложишь их на место? Это неосуществимо.
— Музыка не утрачена, Раэль, — просто, без всякой похвальбы сказал старик.
— Докажи! — прошептал Раэль.
Ану достал из кармана своего широкого одеяния маленькую флейту и встал.
— Опустись на колени и протяни правую руку, — велел он Раэлю.
Маршал повиновался, и Ану стал выдувать из флейты ноты — тихие, как шелест осеннего ветра в траве, легкие, как пух, сладкие, как первые весенние птичьи трели. Раэль полностью погрузился в музыку, и Ану ступил на его протянутую ладонь. Раэлю показалось, что нога подвижника сейчас вдавит его пальцы в пол, но ладонь не шелохнулась, и Ану продолжал стоять на ней. Музыка утихла.
