Мэри Филлипс - Игры богов
— Я думала, что тебе там понравилось. Я о программе, как ты понимаешь.
— Да, мне понравилось. Но вообще-то он показался мне еще большим обманщиком, чем остальные ведущие подобных передач. Он какой-то скользкий и одновременно высокомерный. И я не хотел бы, чтобы ты работала у подобного типа.
— Мне приятно, что ты так обо мне беспокоишься, — ответила Элис, — но поверь мне, тебе не о чем волноваться. Он очень милый и всегда вежлив со мной.
— Но ты же сказала, что всех обитателей дома сложно назвать милыми!
— Он самый лучший из них.
— Ты слишком доверчива, — заметил Нил. — Под дружелюбной маской может скрываться черная душа.
— Мне кажется, что окружающие его просто не понимают, — сказала Элис. — Думаю, если бы ты с ним познакомился, он бы тебе понравился.
— А я уверен в обратном, — заупрямился Нил. — Кстати, кто там живет кроме него? Его жена, дети?
— Я не могу говорить об этом.
— Но ты же уже сказала, что он там живет, так почему бы тебе не рассказать, с кем?
Элис покачала головой.
— Скажи хотя бы, женат он или нет, — допытывался Нил.
— Думаю, не женат. Извини, но я не могу больше ничего тебе сообщить. Мне вообще не следовало рассказывать тебе об этом доме. Давай играть в «Эрудит»?
Нил достал свой карманный компьютер и нашел сохраненную игру. Но перед глазами у него стояло самодовольное лицо Аполлона, а в ушах звучали слова Элис: «Он очень милый. Он самый лучший из них. Мне кажется, окружающие его просто не понимают». Нил не забыл, какими глазами этот Аполлон смотрел на Элис в день съемок, и ему совсем не понравился такой поворот событий.
Элис также никак не могла сосредоточиться на игре. Ей хотелось об очень многом рассказать Нилу, но она не могла этого сделать. Взять, к примеру, Аполлона. Девушка не понимала, почему он не нравится Нилу, хотя, надо признать, в определенных вопросах Нил был намного умнее ее. К примеру, он точно знал, почему притворяться медиумом плохо — сама Элис не видела ничего плохого в том, чтобы немного порадовать старушек, у которых в жизни осталось так мало интересного. Но после той первой странной встречи ей открылись и другие грани личности Аполлона. Пока она убирала дом, он ходил за ней следом, рассказывал о себе или пел под гитару свои песни (кстати, очень хорошие песни). Сначала все это смущало девушку, и она никак не могла решить, как реагировать на такое внимание к себе. Ее же неразговорчивость, похоже, ничуть не беспокоила Аполлона: он по-прежнему продолжал рассказывать и петь. Элис была даже благодарна ему за то, что он составляет ей компанию — это было почти то же, что носить с собой радиоприемник. Спустя несколько дней у девушки возникло ощущение, что Аполлон — такой красивый, талантливый и успешный — на самом деле очень одинок, и его общество сразу стало ей намного более приятным, хотя она так и не смогла придумать, что бы такого ему сказать в ответ.
Она также очень хотела бы узнать мнение Нила об Афродите, но сделать это было невозможно. Афродита была для нее загадкой. Занимаясь уборкой, Элис предпочитала держаться незаметно и уважать право своих клиентов на конфиденциальность, но обитатели этого дома, судя по всему, относились к этой стороне жизни намного проще — и несколько раз Элис становилась свидетелем странных сцен. Больше всего это касалось Афродиты: Элис не раз видела, как та разгуливает по дому голышом, и слышала, как она ведет интимные разговоры по мобильному телефону. Более того, Элис хватило двух недель работы в доме, чтобы понять, что Афродита крутит любовь со всеми живущими здесь мужчинами. Представителей сильного пола понять было несложно — Афродита была просто невероятно красивой, но такое поведение женщины Элис совсем не одобряла. А ведь она всегда старалась не судить других!
Однако больше всего Элис поразила реакция Афродиты когда она впервые заметила, что они с Аполлоном беседуют (вернее, Аполлон говорит, а Элис слушает). Некоторое время она стояла молча, внимательно глядя на них — как будто нашла в лесу двух очень редких и скрытных зверей, — а затем вдруг начала бессвязно кричать, размахивать руками и ногами и бить все, что попадается ей под руку. Элис разразилась слезами, Аполлон, который вообще никак не отреагировал на такое поведение Афродиты, дернулся, словно очнулся ото сна, и торопливо обнял ее. От этого Элис стало еще хуже. Она убежала, заперлась в ванной и не выходила до тех пор, пока не пришла Артемида и не сказала, что запираться в ванной запрещено. Впрочем, когда Элис в следующий раз встретилась с Афродитой с глазу на глаз, та держалась спокойно и дружелюбно — да и вообще, вела себя так, словно ничего не произошло. Элис уже было решила, что та сцена ей привиделась, но несколько раз она замечала выражение злобы на красивом лице Афродиты — особенно когда Элис говорила с Аполлоном. Вполне возможно, что Афродита ревновала Аполлона из-за того, что он уделял внимание девушке. Судя по всему, у Афродиты были какие-то проблемы с психикой и на ее выходки следовало смотреть сквозь пальцы — но это все равно не делало пребывание Элис в доме более приятным. Она даже чувствовала себя немного виноватой перед Афродитой, и ей очень хотелось выслушать совет Нила по этому поводу — однако об этом не могло быть и речи.
Итак, кроме Аполлона и Афродиты, в доме жили: Артемида которая мало напоминала обычных работодателей Элис; Эрос и Гермес, которые частенько взирали на нее с любопытством, чем изрядно нервировали; Арес, встречи с которым почему-то. всегда повергали девушку в уныние; Гефест, настолько уродливый, что при встрече с ним Элис каждый раз становилось плохо (и тогда она казалась себе самым жестоким и ограниченным человеком на свете и хотела сказать Гефесту что-нибудь хорошее, чтобы он не догадался, о чем она думает, — однако Элис никогда этого не делала, потому что он никогда не заговаривал с ней); Дионис, который заставлял ее нервничать, потому что был всегда пьян; и еще две женщины, Афина и Деметра, которые почти полностью игнорировали ее. Все эти люди были сверхзагадочными, но поговорить с ними Элис не могла. Она старалась не судить их — в конце концов, они были греками, к тому же у каждой семьи свои порядки. Девушка была уверена, что со стороны ее собственная семья тоже могла показаться очень и очень странной: ее родители часто ели утреннюю кашу после полудня, а иногда, чтобы попрактиковаться, могли целый день говорили только по-французски. Однако было в обитателях этого дома и что-то такое, что переполняло ее душу, а поскольку она не могла и не имела права изливать свои чувства, внутри нее очень скоро выросло нечто вроде стены — стены, разделившей ее и Нила.
