Владимир Аренев - Паломничество жонглера
— Разве друзья способны лишить того, что ты называешь простодушием? — удивился Иссканр.
— Только они и способны. Но ты поймешь это много позже — и лишь если обзаведешься другом. Ладно, теперь скажи мне, когда ты намерен уйти, чтобы я мог позаботиться о замене.
Они решили, что Иссканр сходит с караваном до Сна-Тонра и с ним же вернется в Дьенрок, а оттуда поплывет на остров Йнууг, в обитель Неустанной, при которой состоял покойный брат Гланнах.
Но прежде чем оставить караван, Иссканру пришлось побеседовать с братом Хуккрэном, монахом из монастыря Весеннего Роения. Брат Хуккрэн сопровождал караван в качестве полномочного представителя обители Вездесущего и интересовался всем, что происходило в караване. Всем необычным — в первую очередь.
Брат Хуккрэн был не слишком худ и не слишком толст, с глазами неопределенного цвета и пепельными волосами, которые он предпочитал скрывать под клобуком. Говорил вкрадчиво, но отчетливо — и вопросы его, казалось, всегда найдут ответ. Даже помимо твоей собственной воли и твоих желаний, ибо что они для монаха Вездесущего? — пыль, прах, пепел сгоревшего дома и сожженных людей!
Брат Хуккрэн пригласил Иссканра в свою палатку (случилось это в двух днях перехода от Дьенрока), угощал сладостями и что-то говорил о нелегком труде караванных охранников. Не разбойники, так… хэ-хэ! — птицы кидаются. Что за жизнь пошла… Небось и вы, милейший, из-за этого решили покинуть нашу дружную семью, а? Ведь не в деньгах же дело, платят вам исправно, и не в честолюбивых замыслах, коим в караванной охране, конечно же, суждено сбыться. Неужели цапли так напугали?
Иссканр сделал вид, что сильно обиделся. Отставил в сторону надпитый кубок с игристым таллигонским, нахмурился: ну, знаете!..
— Знаю, — как-то очень легко, вроде даже с облегчением согласился Хуккрэн. — Хотя и узнал совершенно недавно.
Он сделал некое неуловимое движение — не бровями, а именно всем лицом, словно сбрасывая маску («Усиками муравьиными пошевелил», — подумал Иссканр), и буквально впился глазами в собеседника.
— Неужели не боитесь?
— Чего? — искренне удивился Иссканр.
— Так вы даже не понимаете… — Монах потеребил висевшее на цепочке серебряное изображение Вездесущего. — Но ведь сопоставить одно с другим совсем несложно… Вижу, вижу, что не понимаете, иначе бы, наверное, поостереглись откровенничать о своем прошлом. Или забыли, кому принадлежит караван? — Брат Хуккрэн качнул головой: — Только не нужно делать неоправданно резких движений. — Иссканр вспомнил о стражниках у входа, про рассказы об умении брата Хуккрэна ударом одного пальца обездвижить быка… и не умом, а некоей внутренней жилкой ощутил, что попал в ловушку и что пытаться нахрапом вырваться из нее сейчас уже поздно. Нужно по-другому, хитро. Тогда, может, и обойдется. — Так вот, — продолжал брат Хуккрэн, — вы сказали одному, а услышали многие. И благодаря многим — я. Услышал, сопоставил, сделал выводы. Ничего не удивляет, милейший? А должно бы.
— Чему ж мне удивляться?
— Тому, что вы до сих пор живы. Я и сам… — Монах едва не оборвал цепочку с талисманом, но взял себя в руки (а ее из рук выпустил). — Так почему вы уходите из каравана?
— Брат Гланнах завещал мне отвезти его вещи на Йнууг. И кое-что лично передать на словах тамошнему настоятелю.
— Имя?
— Что?
— Как зовут тамошнего настоятеля? Заметьте, я не спрашиваю о том, что именно велел передать покойный брат Гланнах, — это может быть тайной. Но имя настоятеля тайны из себя не представляет, не так ли?
— Тогда, если можно, назовите его мне, — попросил Иссканр. — А то брат Глаинах не успел.
Монах Вездесущего опустил глаза и долго сидел так; наконец он поднял взгляд на Иссканра — и вот тогда тот удивился, что до сих пор жив.
— Поклянитесь, что не станете мстить церкви Вездесущего за тот пожар, — приказал брат Хуккрэн. — Клянитесь клятвой Всеобщего Покарання, вот «Бытие»… — Он протянул священную Книгу в потрепанном переплете (дорожный вариант, что удивило Иссканра, он-то думал, такой монах возит с собой самое дорогое издание, в самоцветах каких-нибудь, в золотом окладе). — Клянитесь! Здесь и сейчас!
Иссканр заглянул себе в душу и понял, что может с чистой совестью дать эту клятву. Тогда он протянул брату Хуккрэну руки ладонями вверх, монах положил на них «Бытие», показавшееся вдруг неимоверно тяжелым и… живым, — и Иссканр повторил вслед за монахом, твердо глядя в его черные зрачки: «Клянусь, что отныне и до скончания своей жизни не стану мстить церкви Вездесущего Муравья за пожар, учиненный ее служителями пять лет назад в городе Таллигоне. Ежели отступлюсь я от клятвы своей, пусть низойдут в Ллаургин Отсеченный все зверобоги числом двенадцать и пусть покарают они меня, грешного, и всех потомков моих до полного их истребления! Да будет так!»
— Принято! — сказал брат Хуккрэн. И больше ничего, ни «помни о клятве», ни «смотри, не обмани», — потому что клятву Всеобщего Покарания не забыть и не объехать на иноходцах судьбы. Известно ведь: пралюди из-за того и погибли, что клялись ею направо и налево, а зароков не придерживались. И где они сейчас, пралюди?
— Теперь ступайте, — позволил монах. — Вы вольны покинуть караван согласно договоренности и с позволения вашего нанимателя, каковым, если не ошибаюсь, является господин Лукьерр Таринскилл. Ступайте.
— Простите, брат, но…
— Что еще?
— Имя.
— Какое имя?
— Имя настоятеля Йнуугской обители, вы ведь его знаете.
— Тамошнего настоятеля зовут Баллуш Тихоход, — процедил брат Хуккрэн. И, опустив глаза, наугад раскрыл «Бытие», давая понять, что Иссканру пора удалиться.
Иссканр удалился из палатки монаха, но не из каравана, хотя понимал, что лучше бы исчезнуть, и как можно скорее, из зоны досягаемости брата Хуккрэна. В конде концов, тот всегда мог передумать насчет Иссканровой жизни.
Но дело-то в том, что Иссканр был уверен: по собственной воле брат Хуккрэн давно бы уже казнил его. Ну не казнил, так угостил бы руками одного из своих слуг отравленной колючкой в спину… да мало ли способов избавиться от неугодного!
Однако что-то помешало монаху — отсюда и клятва Всеобщего Покарания, и странные расспросы. И чего еще ждать двадцатиоднолетиему Иссканру, которого вчера Лукьерр назвал «простодушным»?
Нужно уходить из каравана.
Но сразу уйти он не может. Иссканр не давал клятву Лукьерру и никогда не назвал бы его своим другом (и возраст и положение у них слишком различны), но он пообещал, а обещание стоит порой даже больше, чем клятва Всеобщего Покарания.
И еще. Прежде чем отправляться к Баллушу Тихоходу, Иссканр собирался прочесть тайные записки брата Гланнаха. Их он обнаружил на теле покойного, в полотняном мешочке, что висел у монаха на шее, под одеждой. А чтобы прочесть эти листы, Иссканру необходимо было научиться читать.
