Лора Андронова - Подняться на башню
— А, ерунда! — Библиотекарь заметил его взгляд и пренебрежительно махнул тонкой рукой. — Здесь и не бывает почти никого. Раньше Амель с шутом захаживала, хроники почитывала, летописи. А теперь и ее нет. Хотя Гнорик наведывается время от времени.
— Поразительно. Но ведь ценность коллекции…
— Юноша, ты наивен, как первая весенняя ромашка. Это дивным образом сочетается с твоей бесцеремонностью и наглостью. Кому нужны книги в Брасьере?
— Разве книги могут быть не нужны? — удивился Хёльв.
— Население Брасьера делится на толстопузых мерценариев, озабоченных лишь успехом своей торговлишки, и на сильно вшивых рыцарей с большими мечами и головами, звенящими как пустые латы.
Эльф потер переносицу и спросил без особой связи с предыдущим;
— Звать-то тебя как?
Хёльв представился.
— Лэррен Эрвалла, приятно познакомиться. — Библиотекарь протянул ему узкую ладонь.
— Странное имя. Совершенно человеческое, — заметил Хёльв.
— Странное! Ты бы видел, какие имена предлагала Книга Звезд в день моего рождения! — Лэррен сделал эффектную паузу. — Абуанзль и Дерманэль!
Хёльв попытался сохранить серьезное выражение лица, но не слишком в этом преуспел и заливисто, с повизгиванием захохотал. Эльф улыбнулся.
— Вот-вот. Моему отцу тоже не понравилось. Он был категорически против того, чтобы благородная фамилия Эрвалла произносилась вслед за имечком Дерманэль. Потому сделал вид, что принадлежит к клике прогрессивистов, отрицающих судьбоносное значение Книги Звезд, и придумал мне имя сам.
— И как?
— Что — как? Не прогневались ли на меня звезды? Сложно сказать… — Лэррен нахмурился. — Как говаривал великий мыслитель Теодорий Инна…
— Ты знаешь Инну? — перебил его Хёльв.
— Мне ли не знать Инну?! — В голосе библиотекаря послышались возмущенные нотки. — Я сам переводил собрание его сочинений на эйну!
— И как же ты трактовал седьмую главу его предпоследнего труда «О Мироздании»?
— Приятно видеть, что столь молодой человек, как ты, знает и ценит Теодория. Пойдем, я покажу тебе, — довольно произнес Лэррен, увлекая Хёльва в глубь библиотеки. — Легко видеть, что седьмая глава написана мудрым Инной как философская притча…
В свои покои Хёльв вернулся только глубокой ночью. Торопливо раздевшись, он залез под чистое, пахнущее свежестью одеяло и блаженно вытянулся. «А тут не так уж и плохо», — успел подумать он и заснул.
* * *Триста лет назад, во времена правления великого генерала, библиотека Брасийского замка была местом отнюдь не пустынным. Десятки благородных дам и господ проводили в ней целые дни, почитывая сказки, любовные истории и сборники сонетов. Мода сия была обусловлена тем, что баронесса Мария только что не жила среди книг и старинных рукописей. Она появлялась в библиотеке рано утром в сопровождении трех велерских колдунов, знаменитых печально закончившимся жертвоприношением Ристагу, и тут же углублялась в работу. Что это была за работа, не знал никто. Даже велерские неудачники лишь смутно догадывались о целях ее ежедневных изысканий.
— Вепремана ыгана… Вепремана ыггана… — вскрикивала она. — Что это такое, что же это такое?!
Все почтительно замирали. Прихрамывая и размахивая руками, Мария проносилась к шкафу со справочниками. Летели на пол кожаные тома.
— И тут нет, и тут. Такая прорва книг — и ни одной полезной. Куда вы смотрите, бездельники? — Она вцеплялась в балахон ближайшего колдуна. — Вот ты куда смотришь? Как там тебя зовут?
— Н-нагс, — бормотал несчастный.
— Что такое вепремана ыгана, Нагс?!
— Н-не знаю, госпожа баронесса.
— Так думай! Ищи! И вы все — ищите!
— Может, опросить антикваров?
— Опросите! Всех опросите! Схватив на ходу вафлю с вареньем, Мария падала на диванчик.
— Ваше сиятельство, разрешите…
— Ты кто? Почему не при деле? Ты знаешь, что такое вепремана ыгана?
— Но…
— Бездельники, все бездельники. А ведь такая здоровенная девица! Почему ты так одета? Почему у тебя грудь торчит?
— Так ведь я…
— Совершенно непристойный бюст. Вымя! Что за безобразное зрелище!
Нагс осторожно дотронулся до плеча баронессы:
— Это кормилица.
— Какая еще кормилица?! Вы что все, с ума посходили?
— Няня вашего ребенка, баронета.
Мария замерла, ошалело глядя в пространство. Лицо ее слегка прояснилось.
— Ах да. Я и запамятовала. Пойди к казначею, скажи, что я приказала удвоить тебе жалованье.
Кормилица и Нагс переглянулись.
— Кому из нас, госпожа?
— Да какая разница! Обоим. Сгиньте! Ищите вепреману ыгану.
Ближе к обеду заглядывал и сам Рубелиан. В присутствии мужа Мария немного успокаивалась, ее речь переставала быть сбивчивой, движения — лихорадочными и суетливыми.
— Как дела у моей маленькой разумницы?
Разумница расцветала и пускалась в длинные объяснения.
— Все оказалось даже проще, чем я предполагала. То есть некоторые моменты по-прежнему мне непонятны, но…
— Ты считаешь, получится?
— О конечно, я не сомневаюсь в этом!
— Просто не верится, что такое и в самом деле возможно. Ты гениальна.
— Да, ты ведь только из-за этого на мне женился? Еще тогда, в Велерии, когда я рассказала тебе о…
— Не заводись, — Рубелиан погладил жену по встрепанным волосам.
Та тихонько вздохнула:
— Хотя мне все равно. Я тебе сделаю такой подарок, какого ни одна женщина никогда не делала своему мужу. Грандиозный. Лучший из подарков. Только мне нужны еще деньги. И еще люди. Тут нужно кое-что построить.
Генерал улыбнулся:
— Все, что пожелаешь, дорогая…
* * *Не прошло и недели, как коридоры резиденции Брасийских баронов перестали казаться Хёльву запутанными и бестолковыми. Каждое утро, наспех проглотив легкий завтрак, юноша спешил в прихожую при опочивальне баронессы — ждать выхода ее сиятельства. Там же, в прихожей, собиралась и остальная свита — несколько придворных дам, не допущенных к церемонии облачения госпожи, шут Гнорик и Инги Барус — подающий надежды молодой человек из благородной семьи.
— Я — личный писец баронессы, — очень серьезно сообщил он Хёльву при знакомстве.
Гнорик, как и положено шуту, был развязен, грубоват и раздражающе весел.
— Итить тебя! Флейтист! — приветственно хохотал он, взбрыкивая длинными ногами в розовых колготах. — Наше вам почтение. Как почивалось? Не прилетали ли сонные человечки? Что такое сонные человечки? Неужели не знаешь? Маленькие такие? Крылышки в горошек? Поют душевно колыбельные песни. Ну? Не знаешь? И я не знаю. Не повезло нам с тобой, стало быть.
