Раиль Шариф - Уравнение Куфу
Только через сутки, истощенную и еле живую, ее в джунглях подобрал партизанский отряд. Уч Тана находилась в этом отряде вплоть до самой победы, и, участвуя в подрывных операциях, ей приходилось брать в руки оружие: возраст не был помехой, потому что каждый уцелевший от рук нелюдей желал отомстить за родных и близких. Тана была смелой и отважной, в отряде ее очень любили, и за умение исполнять танец неземных апсар ее прозвали Цветком Лотоса – Цветком Лотоса, изливающего из своей чаши на души людей целебный бальзам. Эта девушка словно светилась изнутри, она дарила людям надежду и утешение, но ее израненную душу смог излечить только один человек – Максим Лежнев.
13 апреля 1981 г. ВСТРЕЧА.
Максим увидел ее на празднике Нового года – на зеленой поляне, где перед взорванной полпотовцами пагодой собрались люди. Была теплая ночь, в вышине мерцали пьяные звезды и ярко потрескивали костры. Неподалеку, на случай нападения красных кхмеров, в американских джипах сидели бойцы с автоматами. Официально война закончилась еще два года назад, и люди вернулись в свои города. Неофициально, война продолжалась и по сей день, и засевшие в джунглях недобитки Пол Пота совершали набеги.
Взоры людей, полукругом рассевшихся перед пагодой, были устремлены на миловидную, лет восемнадцати девушку. Она исполняла танец апсар. Максим сидел с другом – кхмером Вен Джуном в центре полукруга и курил "Родопи". Сердце Максима от волнения защемило, ему никогда не приходилось видеть волшебного танца апсар – танца, пришедшего из глубины веков Ангкорской империи.
Все колдовство апсар заключалось в том, что в нем каждый жест руки, определенное положение взгляда и даже движение ресниц требуют абсолютной, строго предписанной традицией синхронизации и являются неповторимыми и единственными для выражения определенного чувства. Что чувствовал Максим, когда восточная девушка в голубом саронге, танцуя на фоне летящих от костра искр, изливала на искалеченные души людей целебный бальзам? Он чувствовал ностальгию: перед его глазами проносились голубоглазые реки, застенчивые березы, родные лица, улицы Москвы и снег – обыкновенный снег, который здесь, в Камбодже, можно встретить только в холодильниках, да и то в качестве льда…
…– Эй, друг, проснись! Приехали, – молодой кхмер-таксист толкал Крейса в плечо и широко улыбался. – Вот твоя площадь Независимости.
«Казанова» протер глаза, увидел улыбающегося до ушей кхмера и перевел взгляд в окно машины. В пятнадцати шагах была площадь Независимости, в центре которой на возвышении красовался памятник – башенка, напоминающая бутон нераспустившегося лотоса.
– Да, приехали… – произнес Крейс Митчелл, расплачиваясь с таксистом. Он хотел попрощаться, но неожиданно передумал.
– Послушай, молодой, красивый, – произнес он, – есть предложение на сотню долларов?
– Сколько?.. – улыбка молодого таксиста стала еще шире. – А что нужно сделать?
– Я останусь здесь, у памятника, а ты съезди спроси у ребятни, живет ли в 37 доме Уч Тана. По-моему, она учитель народных танцев. Если узнаешь ее семейное положение, получишь еще пятьдесят.
Таксиста упрашивать не пришлось. Крейс вышел из машины, а через двадцать минут, когда вернулся таксист, вынимал из кармана деньги.
– И чем ты меня обрадуешь? – Крейс был весь в ожидании.
– Да, живет, – улыбался таксист в ожидании еще большем. Крейс отстегнул сотню.
– И что дальше?
– Была замужем. Муж погиб в боях под Баттабангом пять лет назад. Детей нет.
Крейс отстегнул еще пятьдесят, а через пять минут таксист подвозил его к дому 37.
«Казанова» вылез из машины и махнул на прощанье таксисту. Тот показал в улыбке красивые зубы и, вырулив на главную дорогу, исчез.
Дом Уч Таны располагался в небольшом квартале и, как все остальные, утопал в зелени и по-кхмерски был поднят на сваях. Двухэтажный, с широкой верандой и садом перед ним.
Крейс открыл калитку и мимо молодых кокосовых пальм, усеянных эпифитами, прошел к дому. Возле лестницы, круто ведущей к двери, росли цветы красной и белой магнолии. Крейс поднялся с одним из цветков и постучался.
За дверью послышалась легкая поступь шагов. Крейса охватило волнение то ли от тяжести вины, то ли от предвкушения встречи. Но в это мгновение ему не дано было этого понять.
Зачем я здесь? Что я тут делаю? Прошло практически двадцать пять лет, и я вдруг решил заявиться. Старый болван.
Осознав всю нелепость своего положения, Крейс развернулся, и в то же время дверь отворилась. На пороге стояла моложавая красивая женщина. Стройная талия, благородная осанка. На женщине был голубой саронг, и Крейс подумал, что все словно в первый раз, как тогда, в Новый год:
Те же крупно очерченные губы, та же смоль волос – ах, как они пахли… Если б ты, Боже, знал об этом, то спустился бы с небес.
Крейс протянул женщине цветок красной магнолии и разорвал вдруг затянувшееся молчание:
– Истинная красота времени не подвластна. Ты все та же… – Крейс опустил глаза.
Женщина удивленно вдохнула запах магнолии и, теряясь в догадках, внимательно посмотрела в глаза незнакомцу.
Какие знакомые глаза!
И внезапно она все поняла.
– Максим!!! Ты?.. – она прикоснулась к белоснежной щетине его щеки, и слезы покатились из ее глаз. – Что же ты сделал со своим лицом? – прошептала Уч Тана и упала в обморок.
Глава 13
Сейшельские острова. Виктория, 14:00 дня
Жан-Пьер сидел в небольшом кафе на базарной площади. Столики были вынесены на террасу и, усевшись за один из них, он мог еще раз взвесить принятое решение.
Строгое английское здание собора Святого Павла, расположившееся в начале бывшей Ройял-стрит – ныне авеню Революции, и католический собор Непорочного зачатия, между которыми приютился старый торговый центр, навевали на Жан-Пьера необычайно грустный сплин.
Торговый центр, в прошлом состоявший из сплошных рядов китайских и индийских лавок, ныне потеснился несколькими современными супермаркетами. В них и направилась супруга Пьера – Люсьен Эманеску. Жан-Пьер сослался на головную боль. Разумеется, это была ложь. Люсьен отсутствовала около часа, и этого было достаточно, чтобы он успел встретиться с местным представителем криминального мира. Теперь в глубине его барсетки лежал купленный револьвер. Кто предупрежден, тот вооружен.
По плану Люсьен сегодня вечером, в одиннадцать часов, его должны убить. Кристиан, сообщник Люсьен, легким росчерком ножа перережет Пьеру горло. Как овце. Как чахлой и дурной овце.
