Питтакус Лор - Я - Четвертый: Пропущенные материалы: Наследие Девятого
Конечно же, убил бы их всех. Но для Мэдди это вряд ли осуществимый вариант.
Я понимаю, что не виню Мэдди. Разве могла она поступить иначе? Она ни малейшего понятия не имела, что действительно поставлено на карту.
Я по-прежнему могу всё исправить. Я могу сбежать, и я возьму Мэдди с собой. Неважно, как она поступила. Я знаю, что здесь настоящий мой враг не она.
Фургон останавливается, и моги выталкивают нас с Мэдди наружу. Мы ковыляем в темноте сначала по чему-то ухабистому, что я определяю как лес, затем по металлической сетке, от которой разносится громкое эхо наших шагов. Куда бы они не привезли нас, но звучит похоже на пещеру, к тому же оживленную, со всех сторон до нас доносятся звуки активной деятельности.
Какое-то время я отслеживаю шаги Мэдди, пока она покачиваясь идёт за мной, но в какой-то момент моги дёргают её в другую сторону. А меня толкают вперёд, заставляя неуклюже тащиться со связанными лодыжками через узкие мостики и вниз по бесконечным коридорам.
Наконец, мы останавливаемся. Большой мог с фургона снимает с моей головы капюшон, вырывая в процессе несколько прядей волос. Мы в тёмной комнате без мебели или каких-либо отличительных черт, только одно большое окно вырубленное прямо в одной из стен. Около него столпились моги, большинство из них искоса поглядывают на меня, другие же с возбуждением всматриваются в окно.
— Я решил, ты захочешь это увидеть, — говорит мог, подтаскивая меня за локоть к окну.
Это помещение своего рода комната наблюдений. За стеклом, ниже нас, я вижу, как Мэдди идёт через большую и пустую комнату. От её вида там и одной, ко мне подкатывает тошнота.
В противоположном конце комнаты со скрипом открывается дверь, медленно появляются среднего возраста мужчина и женщина. Они худые и грязные. Мужчина сильно измучен, один рукав его пожелтевшей рубашки оторван и завязан на голове грубой повязкой. Женщина вынуждена слегка его поддерживать, пара идёт к Мэдди.
— Мы обещали, что воссоединим её с родителями, когда она приведёт тебя к нам, — тянет задумчиво мог. — Дело сделано, я бы сказал.
Мэдди бежит через комнату, почти сбивая родителей с ног, когда добирается до них. Они обнимаются, и я даже издалека вижу, что все они плачут. Вжимаюсь лбом в стекло, мечтая быть там, с ними.
— Однако, — продолжает мог, — мы никогда не обещали, что позволим им уйти.
Я слышу чудовище ещё до того, как вижу — его свирепый рев, заставляющий дрожать стены. Моги по обе стороны от меня приходят в волнение, когда в поле зрения с грохотом появляется это создание. Сандор рассказывал мне о пайкенах и об их роли в уничтожении Лориена, но я никогда ни одного не видел. Пайкен громадный, как большой грузовик, похожий на быка, если бы не пара дополнительных ног и ряд кривых шипов на спине. Узкая голова похожа на змеиную, слюнявая пасть усеяна кривыми клыками.
Отец Мэдди первым видит пайкена. И пытается заслонить свою семью от чудовища, но он слишком слаб. Мужчина падает на одно колено ещё до того, как пайкен начинает кружить.
Мэдди смотрит вверх на окно наблюдательной комнаты. Не уверен, может ли она меня видеть. Она машет руками и кричит. Через толстое стекло непонятно что именно, но думаю это: «Вы обещали!». Снова и снова.
А потом, когда пайкен бросается вперёд, её слова меняются. На этот раз мне несложно прочесть по губам.
— Стенли! — кричит Мэдди. — Спаси нас!
Меня рвёт.
Во рту вкус желчи. Я падаю на колени, униженный, отвернув голову от чудовищной сцены внизу.
Моги смеются и аплодируют. Для них это как шоу.
Тот, большой, фамильярно похлопывает меня по плечу.
— Если тебя это утешит, — говорит он, — довольно скоро ты тоже окажешься там, внизу.
Глава 22
В моей жизни лишь тишина и отжимания.
Моги засунули меня в маленькую камеру и как-будто забыли обо мне. Здесь нет дня и ночи, насколько я могу судить, только кормят меня, когда им заблагорассудится. Отслеживать время становится невозможным. Поэтому я отжимаюсь. На полу, на стенах, на потолке — да везде, где только можно в моей крошечной тюрьме.
Я думаю о Сандоре. Уверен, он всё ещё на воле, продолжает искать меня. И однажды найдёт. Мы выберемся отсюда, и я убью каждой мога, что посмеет встать на моём пути.
Я считал, что раньше был в хорошей форме, но сейчас я становлюсь больше и сильнее. Судя по тому, как моги, которые приносят мне еду, стараются держаться на безопасном расстоянии, я внушаю им страх.
Я рад. Пусть думают о том, что будет, когда я выберусь отсюда. Надеюсь, им это снится, как и мне.
Иногда большой мог, что меня поймал, или кто-нибудь другой, важно выглядящий, останавливается у моей камеры и задает мне какие-то туманные вопросы. Где я спрятал свой передатчик? Что я знаю об Испании?
Я никогда не отвечаю. С первого дня здесь я не произнес ни слова. Ворчу и рычу, показывая им зубы. Пусть думают, что я сошёл с ума, что плен превратил меня в какое-то подобие животного. Может, так и есть.
Когда я сплю, приходят кошмары. По ощущениям он такие же реальные, как то мое видение о Лориене, но ни одно не приноси отрады. В них невероятно громадный могадорец, покрытый уродливыми татуировками и шрамами, указывает золотым оружием, похожим на гигантский молот, в мою сторону. На плоской части оружия нарисован чёрный глаз, который пульсирует, когда нацелен на меня, создавая при этом ощущения, словно из меня кишки вытягивают.
Неизвестно откуда, но я знаю, кто этот гигантский монстр. Сетракус Ра. Мой враг.
Сон не в радость, но иногда бодрствовать ещё хуже. В эти дни, я себя чувствую так, что не могу вдохнуть. Будто вся эта тюрьма-пещера давит на меня. В такие моменты необходимость вырваться становится инстинктом, и тогда я бросаюсь на светящееся голубое силовое поле, что удерживает меня в моей клетке, позволяя ему отбрасывать меня по всему крошечному пространству, пока у меня не остаётся сил, чтобы повторить.
После этого приходит тошнота. Я учусь бороться с ней. С каждым разом, когда я нападаю на силовое боле, боль становится немного меньше.
Пытаюсь не думать о Мэдди.
Однажды моги вытаскивают меня из моей камеры. Примерно через месяц, я бы сказал, после того, как здесь оказался.
Меня приводят в другую камеру, где оставляют меня за другим голубым силовым полем. В комнате большой мог из фургона. Он сидит на чём-то, что я сразу распознаю, как Лориенский Ларец.
Мой Ларец.
— Мы обнаружили его в Огайо, — говорит мог, как ни в чём не бывало. — Крутился около офиса одной газетенки, за которым мы присматривали. Тебя искал. — Мог нажимает на кнопку и панель позади камеры поднимается.
