Джезебел Морган - Охотники Смерти или Сказка о настоящей Верности
Осторожно поднявшись, я подхожу к неподвижному некроманту. Правую ладонь приходится держать горизонтально, тыльной стороной вниз, чтобы не нарушить хрупкий узор кровавых линий. Прищуриваюсь, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь тьму. Сила крови поднимается во мне диким прибоем, застилая глаза багряной пеленой. Чем-то это похоже на охотничий транс, когда резко обостряются все чувства, открываются с совершенно другой, неизвестной ранее, чарующей стороны. В ноздри бьёт гнилостный запах абсолютного, панического страха, чуть пряный – недоверия и непонимания, и мерзостно-приторный – отчаяния. Слышу шаркающие шаги, когда человек еле волочит ноги, не находя в себе сил идти куда бы то ни было, но всё равно идёт, ибо оставаться на месте не может. Хриплое, прерывистое дыхание, редкие всхлипы тщательно сдерживаемых слёз. Бледно-зелёное марево приближающейся истерики.
Я отрицательно качаю головой, показывая, что не чувствую пока ничего опасного. Кир немного успокаивается, беспросветная тьма, охватывающая его фигуру, немного светлеет, почти сливаясь с тенями от костра.
Багряная пелена перед глазами наконец рассеивается, сменяясь ночным зрением. Я недоверчиво вглядываюсь в потеряно бредущую фигурку. Ночное зрение, увы, не даёт представления о внешнем облике объекта, яркими цветами обычно высвечивает предполагаемую угрозу. Фигура окутана равномерно сероватым мягким светом.
Перевожу взгляд на Кира (краем сознания отмечаю, что он светится холодным голубым и душно-чёрным) и ловлю алые искры в его зрачках – отражение моих глаз.
– Опасности нет.
Он не переспрашивает, уверена ли я. Если я говорю что-то так категорично, значит уверена.
– Кто это?
Он получает от меня презрительно-высокомерный взгляд (я не пророк, чтобы знать всё!), осознаёт глупость сказанного и досадливо хмурится.
Фигура подошла к внешнему кругу. На более близком расстоянии ночное зрение позволяет разглядеть примерную внешность. Невысокая, хрупкая, но вовсе не кажется слабой. Скорее всего, девушка. Молодая. Воин. Только вот это как-то не вяжется с удушливыми волнами страха, исходящими от неё. Она нерешительно переминается с ноги на ногу, не решаясь подойти. А может, её пугают красные угольки моих глаз.
Мы ждём. Все трое, кто первый сделает шаг. Теперь я начинаю чувствовать в ней какое-то несоответствие, которое уловил Кир. Словно она была не так давно мертва, но обострённые чувства охотничьего транса говорят о том, что у неё неровно бьётся сердце, закоченели руки, на коже множество болезненных царапин, уже не кровоточащих. Живая. Человек. Но что-то не так…
Я не выдерживаю первая. Перешагиваю сквозь внутренний круг, медленно иду по тонкому лучу звезды, дающему мне хоть какую защиту. Останавливаюсь в нескольких шагах от девушки, и, дезактивировав ночное зрение, пристально всматриваюсь в неё, ища то пугающее несоответствие. Она не двигается, лишь изредка шмыгает носом. Понимает, что ей некуда идти, так почему бы не остановиться здесь?
Киваю в такт своим мыслям. Осторожно протягиваю ей руку. Правую. Ладонью вверх, открывая перед ней завесу магической защиты. Она недоверчиво касается ладони только кончиками пальцев, словно пытается убедиться, что это не морок. Коротко усмехаюсь, когда она еле преодолевает желание вцепиться в меня, как утопающий в руку помощи. Тем самым утопив обоих. Про себя молюсь Aueliende, чтобы девчонка не повредила рисунок.
Нет. Мне удаётся провести девушку сквозь защиту, тем самым не нарушив её.
У границы внутреннего круга стоит Кир, натянутый, как тетива. Спокойно встречаю его пристальный взгляд, говорящий гораздо больше слов.
Ты рисковала.
Нет. Я предпочитаю рисковать чужими жизнями, а не своей.
Он понимающе криво ухмыляется, помогает усадить девушку к затухающему костру. Подбрасывает а него сучьев, подгребает откатившиеся угли ближе к центру. В неровном свете костра, отбрасывающем на наши лица резкие тени, разглядываем «нежданную гостью».
Она производит… страшное впечатление. Лицо с впалыми щеками, глубокие тени вокруг глаз (или отбрасываемые костром), заострившийся нос, лицо расцарапано, словно она пыталась содрать с кожи мерзко прилипшую паутину. Волосы, наверное шикарные, аспидно-чёрные, спутаны, в них набились комья земли. Кожа в грязных пыльных разводах, прочерченных дорожками слёз. Одежда перепачкана и изорвана, тоже в земле. Словно она из неё вылезла.
Но страшнее всего смотреть в её глаза: пустые, безучастные, стеклянные. Как у куклы или мертвеца. Отодвигаюсь подальше от неё, тянусь к костру, пытаясь прогнать могильный холод, мгновенно пробравший меня до костей. И если я привыкла видеть в глазах Кира отражение его Среброокой Госпожи, то в глазах нашей гостьи нет ничего. Абсолютно. Даже тени Той Стороны.
Глаза давно мёртвого человека. Словно из земли вылезла…
Я передёргиваюсь от такой мысли. Она бездумно смотрит в огонь, не пыталась пододвинуться поближе или протянуть к нему руки, чтобы согреться. Обмениваемся встревоженными взглядами с некромантом. Девочка опустошена. Полностью. В ней сейчас нет ни мыслей, ни чувств. Только страх, отчаяние и понимание безысходности.
С моего молчаливого согласия Кир окутывает разум девушки тонкой пеленой сна, отсекая её от всех тревог и тихо шепчет что-то успокаивающее:
– Hesse ret, kel'ara. Ret asee.
Я не прислушиваюсь, отгораживаюсь от мягких прикосновений его силы щитом самовнушения, тонкой алой вуалью, но глаза всё равно слипаются, и слышится тихий хрустальный напев. И я уже ему не сопротивляюсь, только пытаюсь устроиться поудобней на холодной, твёрдой земле.
Но вместо сна соскальзываю в глубокий транс, подвергающий последние события непривычному для меня глубокому анализу. Девушка. Всё, что мне удалось узнать о ней из её внешности, из неупорядоченно-инстинктивных чувств, выстраивается в стройную логическую цепочку. Некоторые звенья разорваны, но мне не составляет труда восстановить их.
Воин. И между тем испугана до полной потери разума. Что могло так повлиять на неё? То, что мне (да и Киру, и, если на то пошло, ему в первую очередь) ближе всего, что некромант и почувствовал. Смерть. От неё пахло смертью. Но не чужой, нет, но так ощущается только что умерший человек. Но я даже сейчас, в неизведанных глубинах своего подсознания, слышу стук её сердца. Воскрешена? Хм, достойная существования гипотеза. Но я не знаю никого, кому под силу воскресить человека! К тому же, не извлекая того из земли. Бедная девочка… Не представляю, как ей удалось самой выкопаться из могилы. Разве та была не слишком глубокой.
Хрустальная цепочка моей логики больно хлестнула мой разум, заставив отвлечься от чувств. С некоторым восхищением разглядываю её прозрачную, идеально выверенную структуру, подразумевающую полное отсутствие ошибок. Большее можно будет узнать только из разговора с воскресшей.
