Девид Мэйсон - Череп колдуна
Оуэн вновь огляделся:
— Вон там. В том месте должна быть лестница… Смотри — остатки каменных ступеней там, где она была. А за этой грудой обломков скрыта дверь. Кайтай, я узнал место. Без сомнения.
Кайтай кивнул:
— Конечно, конечно…
— Но все это здесь было очень давно, — вмешалась Зельза, — тысячу лет назад… А сейчас тут руины. Оуэн, ты уверял, что люди из твоего сна еще живы, что это было не просто воспоминание. Посмотри вокруг, разве это не убеждает тебя, что ты был не прав?
Оуэн содрогнулся всем телом и опустился на землю, спрятав лицо в ладони. Зельза положила ему на плечо руку, и так они замерли на некоторое время. Одетые в шкуры люди постепенно вернулись к своим местам у огня, где они сидели и тихо переговаривались, не сводя с пришельцев испуганных заячьих глаз.
Кайтай двинулся было к ним, но они тут же отпрянули. Он начал жестикулировать, улыбаясь и кивая, будто пугливым детям.
— Похоже, у них есть еда, — не оборачиваясь, сообщил он Оуэну и Зельзе. Оуэн не шелохнулся.
— Золото, — говорил Кайтай, вынув из-за пояса монету, — очень красиво. — Он поднял монету так, что она засверкала в отблесках костра. Самый старший из кучки людей взглянул на монету и хмыкнул что-то, как показалось, неодобрительное.
— Очень отсталый народ, — сказал Кайтай, — не интересуются золотом. Интересно, чем же они заинтересуются…
Широко улыбаясь, он с дружеским видом присел рядом со старшим из мужчин. Затем он взял прутик и стал рисовать на пыли каменного пола.
Сначала он начертил трех человечков, показав, что они пришли издалека. Затем пририсовал фигурки поменьше. Он указал на себя, Оуэна, Зельзу, затем на рисунок.
— Друзья, — сказал он. — Люди. Понимаешь?
— А, — произнес тот. Он ударил себя в грудь: — Фепп — затем, указывая на каждого из членов группы в отдельности: — Фепп-хуу.
— Фепп-хуу, — повторил Кайтай и дотронулся до своей груди: — Кайтай. — Потом показал на товарищей: — Оуэн, Зельза.
Теперь, когда контакт был установлен, племя Феппа стало более чем разговорчивым, и Кайтаю приходилось прикладывать немалые усилия к тому, чтобы хоть как-то сдерживать их словоохотливость. Наблюдая эту сцену, Оуэн впервые улыбнулся.
— А дружелюбные они, однако, — заметил он наконец. Голый ребятенок подполз к его ногам и поглядел снизу вверх своими большими глазами. Оуэн посмотрел на него и расхохотался, а ребенок засмеялся в ответ.
— Определенно, они пастухи. Пасут, наверное, овец или коз, — заключил Кайтай. — Здесь все племя целиком. Похоже, они не слыхали ни о каких других племенах в округе. Они кочуют тут в окрестностях, спят в развалинах или пещерах. По-моему, это очень доброжелательный и безобидный народ.
— Точно, — подтвердил. Оуэн, снова улыбнулся и вздохнул. — Зельза, я очень благодарен тебе. Но… что я могу поделать? Это безумие… оно накатывало уже там, в этом чертовом лесу. Я был как опоенный, и странность в том, что я не был Оуэном из Маррдейла. Если так и дальше пойдет…
— Я видела, как это начиналось, — сказала Зельза, — не забывай, я умею прозревать события.
— Ты как-то обмолвилась, что можешь помочь, — просительно заговорил Оуэн, — если я снова окажусь в том сне…
— Но если я покажу тебе, что твой сон приходит из давнего и уже не существующего прошлого, ты возненавидишь меня, — отвечала цыганка. — Скажи, ты все-таки веришь, что в этом сне ты видел жизнь, которая где-то еще есть?
— Я… я не знаю. — Он неотрывно смотрел в огонь. — Так тяжко, когда тебя заставляют отказаться от того, к чему стремился, тем более от того, что было там. Если бы ты только видела…
— Я увижу, — ответила она, — если ты позволишь. Дай согласие — и я отправлюсь туда с тобой и сама все увижу.
— Посмотрим, — хмуро отозвался он, — должен же я сделать что-нибудь, чтобы избежать следующего… наваждения. А не то проснусь и узнаю, что натворил еще что-нибудь, похуже прежнего.
— Кажется, мне удалось разъяснить им понятие «еда», — торжествующе крикнул Кайтай со своего места по другую сторону костра. Одна из женщин достала кусок мяса и с застенчивыми смешками и ухмылками насаживала его на длинный зеленый прут. Мужчина нырнул в темноту и появился с кожаным бурдюком, в котором, как оказалось, было что-то, напоминавшее напиток из перебродившего молока. Кайтай попробовал, и лицо его озарилось такой широкой улыбкой, какой Оуэн прежде никогда у него не видел.
— Это почти то же, что я пил ребенком на равнинах, — объявил он. — Хорошие, очень милые люди. Ах… еще?
Пузырящееся над огнем мясо издавало аромат, противиться которому Оуэн был не в силах. Он уселся у костра, обняв колени и неотрывно глядя в яркое пламя. Спустя некоторое время он залез в свой мешок и отыскал там маленькую арфу; пристроив ее на одном колене, он начал подтягивать струны.
Увидев арфу, Феппово племя стало оживленно переговариваться, а один из них приблизился и с опаской дотронулся до нее. Оуэн улыбнулся ему и тронут струну — человечек в ужасе отпрыгнул.
— Не бойся, друг, — сказал Оуэн. Затем попробовал другую струну. — Я припоминаю песню из того мира, что был в моем сне… Вот послушай.
Он заиграл, и полилась незнакомая, звучавшая еще слегка неуверенно, мелодия, которая, казалось, металась от веселых аккордов до самых трагических. Кайтаю никогда еще не приходилось слышать, чтобы Оуэн играл что-либо подобное, и музыка эта почему-то беспокоила.
— Кажется, у нее есть и слова, — сказал Оуэн, не снимая пальцев со струн, — но я их забыл.
Народ Феппов, казалось, был потрясен. Та женщина, что держала ребенка, попятилась от огня, а другая прикрыла свой рот каким-то странным, словно ритуальным, жестом. Молодой мужчина подался вперед, широко и без выражения раскрыв глаза, будто в опьянении. Он ритмично покачивался и вдруг запел под звуки арфы.
— Он знает слова! — вскрикнул Оуэн, глядя на него во все глаза.
Одетый в шкуру человек пел негромкую, чарующую песнь, слова которой ничем не походили на тот язык, на котором только что говорил его народ. Оуэн аккомпанировал ему, перебирая струны.
— Кии-са, номапи, аб-мен, ахсвела хои, — пел человечек. А Оуэн, продолжая играть, стал подпевать по-другому:
— Где вечная весна, нет зимы, мы идем под знойным солнцем, без конца, вдоль замерзшей реки… где стоят деревья из камня…
Вдруг старейшина племени что-то коротко и хрипло крикнул и ладонью прикрыл поющему рот. Певец вздрогнул и остановился. Он казался очень испуганным.
Оуэн снял руку со струн и тоже прекратил игру.
— Похоже, я чем-то напугал наших маленьких друзей, — сказал он задумчиво. — Как ты думаешь, Кайтай, в чем дело? Чего они так испугались?
