Дэвид Кек - Пора предательства
— Не ждал вас так быстро, — еле слышно проговорил Ход.
— Пришлось, — ответил Гермунд.
Ход закрыл глаза и кивнул.
— Теперь уже не важно. В этой башне расположены опочивальни принцев. — Он поднял глиняный светильник и обратился к Гермунду: — Вели этому здоровяку закрыть за собой дверь.
Дьюранд повиновался.
Начался спуск подлинной узкой лестнице. Дьюранд, пригибаясь, замыкал шествие.
— Ход, куда ты нас ведешь? — прошептал Гермунд.
— В потайной коридор, выстроенный на случай, если Орлиную гору захватит враг. Тогда небольшой отряд сторонников короля мог бы вывести монарха, пока остальные защищают башню.
— Отсюда до стен очень далеко.
— Да. Но это ведь было давным-давно, Гермунд. Теперь гора кишит потайными ходами. Большинство, правда, засыпало, когда Верховные короли обрушили на гору столько каменных стен, во дни перед Партанором. — Ход коснулся стены, и оттуда отделился целый пласт пыли, накрывший толстяка, точно одеялом. — Пропасть! И как я теперь объясню, отчего весь грязный?
— Эти люди, писцы… — начал Ламорик.
— Ход, объяснил бы ты им что-нибудь, — вмешался Гермунд.
Тот обернулся.
— Опасные, продажные люди. Льстецы. Большинство новые здесь лица — появились только после коронации его величества. Других я знал много лет — но они изменились. Теперь никому нельзя доверять.
— И как ты умудрился выкрутиться? — спросил Ламорик.
— О, мне достало ума. Достало ума держать язык за зубами.
Ламорик растерянно заморгал.
— Казалось бы, твой долг перед…
— Ах, ваша светлость, в том-то вся моя мудрость и состоит. Долг, честь, совесть — мне пришлось позабыть о них. Я видел, как отважные и мудрые люди предстают перед королем — и как эти жабы потешаются над ними, а король лишь смеется. И весь праведный гнев, вся ярость этих храбрецов стихали — как плач капризных младенцев. Впоследствии никто ничего о них больше не слышал.
Чтобы спасти себе жизнь, пришлось сделаться совершенно безвредным. Змеи завидуют гибкости моего хребта — незначительность стала моим щитом. Нет силы слишком слабой, чтобы я не покорился ей.
— Тут всякий испугался бы, — промолвила Дорвен.
— Благодарю вас, миледи, — откликнулся Ход.
— Он очень рисковал, заговорив со мной, — вставил Гермунд. — В Орлиной горе происходят странные вещи. И вести об этом должны долететь до слуха тех, кто способен поговорить с нашим Рагналом. После мятежа он точно с цепи сорвался.
— Клевета! — возмутился Ход.
— Как же поступят его союзники? — спросил Ламорик. — Владыка Небесный, да когда о произошедшем станет известно, прольется немало крови! Мой отец должен узнать обо всем как можно скорей! Пусть собирает войска, вызывает вассалов. И надо запасти побольше зерна на случай войны.
Ламорик вдруг замолчал.
— А что сделает Рагнал, поняв, что у него нет заложника от Гирета? Получится, я натравил короля на отца и брата? Моя семья владеет Гиретом со времен самого Сердана… — Он пошевелил губами. — Я должен вернуться.
— Это безумие, ваша светлость, — возразил Гермунд.
— Скальд, великие мужи из моего рода на протяжении двух тысяч лет жертвовали собой, дабы сохранить трон Эрреста. Ужели я опозорю их?
Ход поднялся на несколько ступенек обратно, к Ламорику и, подняв светильник, заглянул молодому лорду в глаза.
— Позволить жабам засадить вас в темницу? Обречь отца на муки унижения от мысли о том, что сын ради него в кандалах? Плясать под королевскую дудку и вкушать позор королевского недоверия? Делать все, чего желают эти твари?
В масляном свете лицо Хода выглядело желтым и заостренным.
Дорвен обхватила себя за плечи.
— А все ли герцогства были представлены во время присяги?
— Навряд ли, — отозвался Ход. — От Ирлака никого не было.
— Ну разумеется, — пробормотал Ламорик.
— Отсутствовал еще Гирет. И Монервей, — закончил Ход.
— Я должен предупредить отца, — заявил Ламорик. — Пусть посоветуется с Монервеем. Должен ведь быть способ все уладить. Ну не может король воевать с собственным Великим Советом!
— Давайте для начала хотя бы сами отсюда выберемся, — охладил его пыл Гермунд.
Ламорик не стал больше противиться.
Вел, как и прежде, Ход. Он открыл дверь, из-под которой сочился свет, и беглецы под гром непрекращающейся бури двинулись в путь. Они двигались по узким лестницам, ступали по пыльным коридорам, скрытым в толще дворцовых стен, крались по галереям для музыкантов под самым потолком пиршественного зала, где, сбившись в стайки, о чем-то перешептывались скворцы.
Когда беглецы в очередной раз спустились в самые темные глубины дворца, Дорвен вновь нарушила молчание:
— Мастер Ход, откуда вы знаете столько тайных путей? По-моему, вы ни разу не ошиблись и не перепутали поворот.
Ход с хмурой улыбкой качнул лампой, словно отдавая честь.
— Госпожа моя, некогда я был наставником принцев Бидэна, Эодана и Рагнала — и прочих знатных юнцов, сколько их ни приезжало ко двору. Мне по долгу службы приходилось зачастую проходить этими коридорами в поисках моих очаровательных маленьких подопечных. Бидэн не раз заставлял меня поломать голову. И брал я с собой на поиски вот эту самую лампу.
Он поднял глиняный светильник, в котором подрагивал язычок пламени.
— Ах да, тот принц, что исчез… — припомнила Дорвен.
Ход покачал головой.
— Больно видеть, как сыновья Карломунда перессорились меж собой. Эодан вовсе не является ко двору. Рагнал глумится над ним, постоянно напоминает, что их отец умер в землях Эодана. Да и Эодан слишком горяч, чтобы молчать в ответ. Бидэн, сдается мне, пытается все уладить: со времени Кровавой Луны он уже трижды приезжал в Уиндовер. Но примирить Эодана и Рагнала — задача немыслимая. Эодан не явился даже на совет в Тернгире. Недаром говорят, что дети великих мира сего учатся зависти и ревности еще у груди матери… Но мы пришли. — Ход поклонился с печальной улыбкой. — Далее я бесполезен для вас так же, как для моего короля.
Пред ними виднелась только рассыпающаяся каменная стена. Потолок обрушился, в помещение не пробивалось ни лучика света.
— Пришли — куда? — удивленно проговорил Гермунд.
— Если только вы не пожелаете спрыгнуть со стен замка — а я не позволю вам так дурно обойтись с дамой, — то лучшего пути из Орлиной горы, чем эта вот норка, не придумаешь. Бидэн всегда был своенравен и после смерти матери постоянно куда-нибудь сбегал. В тот раз мы его искали повсюду. Я даже просил главного псаря пройтись по переходам под крышей с собаками. Но этого места так и не нашли.
