Юлия Латынина - Дело о лазоревом письме
– И все это он описал в своем дневнике?
– Описал, и сопроводил документами! Представляешь, сколько денег заплатит Андарз, чтобы иметь этот дневник?
– Дура, – сказал мужчина. – Если ты принесешь Андарзу этот дневник и документы, он, пожалуй, отберет его у тебя да и убьет, как маленького Минну! Отдай-ка их мне!
– И не подумаю! – заявила женщина.
– Шлюха! – крикнул косматый.
– Убийца, – взвизгнула вдова.
Тут косматый схватил вдову и начал рвать на ней волосы, а та орудовала доской с желобками, которой гладят белье, и оба они подняли такой шум, что Шаваш в испуге отскочил от окна. Драка продолжалась изрядно долго, а потом начались вздохи и всхлипы. Шаваш заглянул в окошко и увидел, что ссора давно кончилась, а мужчина лежит на женщине, и оба они вполне довольны. Шаваш поглядел-поглядел на них, а потом поскакал прочь из сада, решив, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы убраться незамеченным. «Однако, – подумал Шаваш, – может быть, среди этих документов есть и тот, за который Андарз собирался отдать миллион! Как бы отобрать у него документы?»
* * *Выйдя от Андарза, молодой помощник судьи Четвертой управы господин Нан поспешил в Небесную Книгу, – главный архив ойкумены, в котором хранились сведения обо всех чиновниках ойкумены, бывших, настоящих и будущих. Впрочем, последние были записаны чернилами, невидимыми для смертных.
Нан запросил в архиве сведения обо всех близких императорского наставника: о начальнике охраны Шан’гаре, секретаре Иммани и домоправителе Амадии, а также копию документов по делу об ограблении, которому секретарь Иммани подвергся в Козьем Лесу три месяца назад, – эти документы должны уже были прийти в архив. Подумал и прибавил к ним сведения о молодом сыне Андарза, Астаке. После этого он отправил в управу записку одному из своих сыщиков: составить перечень харчевен, в которых бывал покойный Ахсай, и проследить за его вдовой, и выяснить у вдовы и знакомых, часто ли Ахсай встречался с Иммани.
Пепельно-белый секретарь, с его манерой вихлять бедрами и строить глазки, был Нану очень неприятен. Он припоминал, что, вроде бы, этот секретарь был любовником брата Андарза, Савара. Савара убили варвары, и Андарз взял молодого чиновника к себе.
Сведения для господина помощника Четвертого Судьи обещали подготовить к завтрашнему дню, но господин Нан не был уверен, что он успеет их изучить.
Ведь в Час Коровы ему предстояла аудиенция у господина Нарая, который был разгневан его докладом, – а со времени казни Руша в ойкумене арестовали более пяти тысяч человек.
* * *Через час красильщик Дануш Моховик вышел из домика безутешной вдовы и заспешил вниз по улице. Под мышкой у него была квадратная корзинка для документов. Крышка корзинки была расписана целующимися фазанами. «Ой-ля-ля! – думал плотник, – почему бы господину Андарзу и вправду не купить нам домик?»
Дануш свернул на Песчаную улицу и обомлел. Послеполуденная улица была пустынна; где-то бранились визгливые женские голоса, и из садовых печей доносились вкусные запахи. На пустой улице, у бровки колодца, сидел мальчик в синих атласных штанишках и шелковой курточке, глядел в колодец и плакал.
– Ты чего плачешь? – спросил косматый Дануш.
– Матушка моя, – сказал мальчик, – послала меня к знахарке и дала мне тридцать единорогов, я заблудился и хотел напиться, и вот – уронил кошелек в колодец.
Мальчишка, ясное дело, был из богатой семьи, – зашел не туда и не видал никогда колодцев в бедных кварталах.
«Достану-ка я этот кошелек, – подумал красильщик, – и отниму у него деньги».
Дануш Моховик снял штаны и куртку, положил на них корзинку с документами и полез в колодец. Он шарил в колодце довольно долго и наконец закричал:
– Не нахожу я твоего кошелька!
Ни звука в ответ.
Дануш Моховик повозился еще немного и вылез из колодца.
Мальчишки нигде не было. Штанов, куртки и корзинки с документами тоже нигде не было!
* * *В дневной час Коровы судья Радани из Четвертой управы, известный ворам и лавочникам просто как Четвертый Судья, и его помощник Нан, явились к воротам Небесного Дворца. Там они покинули повозку и пошли пешком, как и полагается всем чиновникам, не имеющим высшего ранга. Идти было далеко, и Четвертый Судья, человек пожилой и шарообразный, весь вспотел.
Господин Нарай совещался в своем дворцовом кабинете с новым начальником Ведомства Справедливости и Спокойствия и новым префектом Столицы. Оба чиновника заняли свои должности меньше месяца назад. Оба они были обязаны должностью господину Нараю.
Господин Нарай сам имел возможность занять любую из этих должностей, или даже выше, и получить в свое распоряжение огромную управу и огромный дворец префекта, но он предпочитал занимать скромный павильон во дворце.
Жил он тут же, в двухкомнатном белом домике, причитавшемся ему как дворцовому чиновнику; впрочем, говорили, что он проводит в своем кабинете дни и ночи и спит не больше трех часов в день.
Господин Нарай был сухопарый чиновник в платье синего цвета, расшитом павлинами и павами, с желтоватыми глазами и редким седым волосом, и было видно, что Бог меньше старался над его лицом, чем портной – над его платьем.
Подчиненным своим Нарай внушал трепет. Однажды мелкий чиновник заснул над указом. Чиновник проснулся, когда Нарай потряс его за плечо, и тут же умер от ужаса. Господин Шия, любимый помощник Нарая, угодил ему тем, что однажды Нарай отдал ему документ и забыл, а через три месяца вспомнил, – и тут же Шия вынул документ из папки.
Господин Нарай был так бережлив, что единственной серьезной статьей расходов в его домике были розги для провинившихся. Он держал перед кабинетом священных кур и всегда говорил: «Чиновник должен печься о бедняках, как курица о цыплятах».
Все мысли господина Нарая были направлены на благо государства и на искоренение зла. Господин Нарай говорил, что чиновники – это как кулак, полный мух: только разожми кулак – улетят; и ему не нравилось, что люди все разные, как носки на неряхе.
За последние два месяца Нарай поднимался во мнении государя все выше и выше, и дело дошло уже до того, что инспекторы, посланные по провинциям, возвращались в столицу с поддельными документами и в чужом платье, из боязни выставленных Нараем застав, на которых отнимали подарки.
Узнав о приходе чиновников из Четвертой Управы, Нарай велел их ввести. Нан и старый судья совершили перед любимцем государя восьмичленный поклон. Нарай посмотрел на молодого помощника судьи своими желтыми глазами и спросил:
– Вам известно, зачем я вас позвал, господин Нан?
– Отчет, который я составил, был полон ошибок.
