Ольга Табоякова - Все дороги этого мира
Ее упреки, требования, заверения поцарапали Лаврентио душу. Он не представлял, как много неприязни могло скопиться в этой женщине. Он с ужасом посмотрел на себя в зеркало, не стал ли он таким? Нет, в зеркало на него смотрел приятный дамский угодник, с длинной темной гривой, в правом ухе золотая серьга в виде обнаженной женщины. Томные глаза, в основном печальные, что однозначно воспринимается женщинами, немного морщин вокруг глаз, благородный длинный нос, четкая линия подбородка, широкая грудь, узкие бедра, тонкие нежные руки - в целом мечта каждой женщины. Лаврентио выглядел лет на пятнадцать моложе своего настоящего возраста.
Анна же выглядела страшно оскорбительно для женщины ее профессии: возрастные морщины, потолстевшая за эти годы, унылая линия губ, засаленные волосы. От Анны исходила волна обреченности, и некой затравленности.
Лаврентио совсем не хотелось идти и говорить с дочкой. В толпе он бы ее не узнал. Лаврентио не считал себя таким уж гадом, как его охарактеризовала бывшая любовница. Он всегда выделял на дочку определенную сумму. Правда, ее передавало его доверенное лицо. Дочка Най была ему не интересна. Лаврентио в свои пятьдесят четыре года чувствовал себя ребенком, и свой ребенок был ему не нужен. Он вспоминал о Най только, когда подписывал очередное распоряжение на выделение средств раз в год.
Внезапно тишину разорвало шипение, появилась его любимая Джу. С первого взгляда Лаврентио не понял, что случилось с ней. Она пылала злобой, и безысходностью. Но эта безысходность в отличие от Анниной была решительная. Джу желала драться, избить Лаврентио. Шарахнувшись от ее гневного взгляда, Лаврентио допустил стратегическую ошибку, он предложил Джу выйти на воздух. Обычно, Джу нравились прогулки с Лаврентио. Они много говорили о музыке, об известных музыкантах, о способах аранжировки, исполнении мелодий и песен. Джу покорно спрыгнула с повозки. Лаврентио прикоснулся к ней, ему нравилось прикасаться с этой южной красавице с кинжалом в чулке. Она еще пока не пускала его в ход, но Лаврентио знал, что за ней не заржавеет. В их эротических играх, Лаврентио испытывал нескончаемое удовольствие, когда раздевал южанку, в том числе вынимая и отбрасывая в сторону кинжал.
Лаврентио хотел посоветоваться с Джу, как ему поговорить с дочерью, но не успел. Джу повернулась к нему, больно толкнула в грудь.
- Что она тебе сказала? - разъяренная Джу кричала на Лаврентио.
- Кто? - композитор попытался прикинуться пнем.
- Она - твоя бывшая. Я же слышала, что она несла про любовь, - Лаврентио подумал, что даже в гневе Джу ему очень нравится. Ему захотелось завалить ее прямо на глазах всей труппы. Плевать на остальных он хотел.
- Джу, дорогая, разве тебе нужно всеобщее внимание. Пойдем и поговорим у себя, - предложил распалившийся Лаврентио.
- У себя? - Джу чутко реагировала на намеки своего кумира, но сейчас уступать не торопилась.
- Лапочка, пойдем, - Лаврентио тянул ее в повозку.
- Нет, ты стыдишься объяснить, что хотела эта клуха? - Джу в своем крике перешла уже грань от возбужденности до безобразной ревности. - Ты понимаешь, что ты делаешь со мной? Как ты мог даже разговаривать с этой, которая только и ждет, чтобы заполучить тебя.
- Джу, - Лаврентио умоляюще посмотрел на нее.
Санвау до определенного момента с интересом прислушивалась к скандалу в благородном семействе, но потом она подумала, что не стала бы так унижать своих мужей.
Хэсс, как настоящий горожанин, навидался подобных скандалов не мало, и почему-то ему вспомнились соседи по улице, где они жили с учителем. Жена тоже постоянно устраивала мужу скандалы по любому поводу, особенно ее заводили женщины. Муж терпел, терпел, но наконец ушел, бросив супругу в тяжелый момент, когда она заболела и появились проблемы с деньгами. Потом Хэссу вспомнилась история, которую рассказывал учитель о своей жене. Он говорил, что его супруга устраивала ему разборки, тоже ревновала, но делала она это в моменты каких-то сомнений своего мужа. За ссорой следовали жаркие объятия в постели. Они прожили двадцать два года вместе до ее смерти. Жена никогда не перегибала палку. Хэсс попытался определить, к какому типу относится эта пара: композитор и музыкантша.
- Джу, милая, остановись, - глаза Лаврентио засверкали скукой.
Внезапно молодая женщина опомнилась, она прижалась к Лаврентио, который явно был озадачен.
- Я боюсь, Лаврентио, боюсь, что ты уйдешь к ней, - зашептала Джу на ухо своему любовнику.
- Что? - тот отстранился.
- Да, - Джу перешла от криков к слезам.
Лаврентио наклонился и подхватил плачущую девушку на руки. Хэсс явственно услышал, как хрустнули у того суставы.
- Не надорвался бы, - послышалось со стороны Инриха.
Народ стал возвращаться к своим делам.
В повозке Джу быстро успокоилась от поцелуев и уверений Лаврентио. Она более или менее спокойно отпустила Лаврентио поговорить с дочерью.
Лаврентио искал свою дочку Най. Прикинув, что она может быть со своим возлюбленным, он двинулся в ту сторону, куда указала Богарта.
У Лаврентио, несмотря на его многочисленные связи, была единственная дочка от Анны. Свой роман с Анной Лаврентио вспоминал с трудом. Все, что до этого наговорила Анна, было для него давно забытым сном. Он не понимал, как можно жить пусть прекрасным, но одним днем.
Композитор пытался сделать свою жизнь яркой, разнообразной. Он считал, что именно женщины придают яркость жизни. Очередная его любовь - молоденькая Джу сводила Лаврентио с ума. Где-то он даже сравнивал ее со своей первой любовью - гадалкой, которая предсказала ему и славу, и множество женщин, и богатство. Лаврентио, вновь вспоминая об этом предсказании, считал, что впереди его должно ждать богатство.
Спотыкаясь, и шурша листьями, Лаврентио вышел к полянке. В душе композитора зазвучала мелодия от одного взгляда на отрывшееся чудо. Яркое солнце золотило деревья, зеленая трава шептала о покое, цветы раскрасили полянку в нежные цвета, ручеек журчал, синее-синее небо, без единого облачка служило защитником. Двое молодых людей: Най и Крысеныш сидели на траве. Девушка сосредоточено накладывала на лицо Крысеныша грим. С тридцати шагов Лаврентио разглядел, что Най красила ему брови почему-то желтой краской. По ассоциации пришла мысль, что Най красит его для роли в "Интригах высокого дома".
Крысеныш заметил затаившегося в кустах композитора, но говорить своей подруге об этом не стал. Чуть дернувшись, Най провела линию несколько длиннее, чем необходимо. Стирая ее, Най развеселилась, что она говорила Крысенышу, Лаврентио не расслышал, но голос девушки был озорным. Они засмеялись, Лаврентио повернулся и зашагал обратно.
