Юлия Боровинская - Лисьи листы
— Внизу — помещение для стражи, — пояснил главный евнух, — а наверху — главное чудо и величайшая ценность нашей страны — Цветок Жизни.
… и дверь в наш мир, судя по плану Лао, тоже была где-то там, рядом с Цветком…
— А где же остальные жены? — спросила я, — Хотелось бы познакомиться, поговорить…
— Поговорить?! — мой «экскурсовод» замялся, — Понимаете, госпожа, конечно, некоторые слова они знают: «иди», «сядь», «нельзя» — ну, и еще десятка два…
— Да Вы что?! Я слышала, кошка — и то триста слов понимает…
— Кошка — может быть, — упрямо пожал плечами бородатый евнух, — Да Вы сами посмотрите, госпожа. Сейчас я их позову.
Он покопался в украшенной затейливой вышивкой сумке, которая висела у него на левом плече, и вытянул оттуда пучок длинных трубочек-карамелек. Точно такие же, только в ярких целлофановых обертках, продавали в моем детстве цыганки возле зоопарка вместе с леденцовыми петушками и сахарной ватой. И никогда — никогда! — родители мне их не покупали, ссылаясь на антисанитарию. А ведь так хотелось…
Поток детских воспоминаний был прерван резким воплем моего провожатого: «Конфеты! Конфеты!», и из дверей начали нерешительно высовываться женщины самого различного возраста и телосложения. Некоторые из них были закутаны в цельные куски ткани, наподобие индийских сари, другие щеголяли в длинных широких юбках и бюстгальтерах, расшитых яркой мишурой, двое или трое носили тонкие шальвары с короткими курточками-фигаро, а одна юная особа и вовсе вылетела из своей комнаты обнаженной по пояс. Впрочем, евнух быстро призвал ее к порядку. «Нельзя! Иди! Надень!» — сурово приказал он, тыча пальцем в ее голую грудь. Та недовольно повиновалась.
Женщины быстро расхватали сладости и с удовольствием принялись их поглощать. В этой пестрой толпе попадались и настоящие красавицы, но уж очень портили их абсолютно пустые глаза и настолько бессмысленное выражение лица, что блондинка из анекдота показалась бы рядом с ними Сократом.
Да, окажись здесь какая-нибудь ярая феминистка, она, скорей всего, тут же задохнулась бы от бешенства! Мне — и то стало как-то дурно.
Это был курятник или ферма — но никак не человеческое общество. Чувствовалось, что только присутствие надзирателя удерживает более сильных от того, чтобы затеять драку за конфеты со слабыми, а те, чувствуя на себе жадные взгляды, старались побыстрее сгрызть свои леденцы, не замечая текущую по подбородку слюну…
Когда с угощением было покончено, красотки обратили внимание на мою скромную персону.
— Муж! — безапелляционно заявила одна из них, указывая на меня.
— Нет. Страж! — не согласилась другая.
— Страж волосы нет! — не уступала первая.
— А муж — волосы здесь, — приложила вторая ладонь к своему подбородку.
— Они принимают Вас за мужчину, — пояснил евнух, с трудом перекрикивая гвалт, поднявшийся, когда к обсуждению присоединились остальные узницы гарема, — потому что Вы, госпожа, не едите конфет и разговариваете со мной. Но никак не могут решить, кто Вы. На стражника Вы не похожи, на сулушаха — тем более, а других мужчин они и не видели.
Но оказывается, даже в столь непривычных к эксплуатации мозгах могли родиться альтернативные версии. Под общий шум одна из дамочек протолкалась ко мне и, осторожно потянувши меня за край свитера, жалобно спросила:
— Папа?
Я глянула в ее бездонно-голубые младенческие глаза и совершенно непроизвольно так громко расхохоталась, что все умолкли и испуганно уставились на меня.
— Не папа. Нет, — вмешался евнух, — Отойди. Не трогай. Это — госпожа.
Гарем застыл, пытаясь переварить новое слово.
— Ну, как? — склонился ко мне придворный, — Желаете еще поговорить с ними, госпожа?
— Да нет, пожалуй, хватит, — хмыкнула я, — Проводи меня в комнату и покажи, где можно помыться с дороги.
— Вы сами будете мыться? — в очередной раз поразился он, — По доброй воле?! Обычно женщин приходится держать…
Моё терпение почти иссякло:
— Послушайте, — обратилась я к этому шовинисту по должности, — я что — сильно похожа на ваших женщин?!
— Вовсе не похожи, госпожа, — почтительно наклонил голову он.
— Ну, тогда примите, как данность, что я непохожа на них ВО ВСЕМ! — рявкнула я.
Мне как-то резко стало душно внутри чуйвана, и я невольно посмотрела на Хитча. Ну, ничегошеньки особенного: длинноволосый мальчишка с простоватым лицом, напустивший на себя по поводу представления в новой должности преувеличенно-серьезный вид. Хам и балбес. Но отчего-то аура неотразимости, окружавшая сулушаха, слегка потускнела для меня. Наверное, я просто не люблю совершенства. Наверное, по-настоящему живым я воспринимаю только то, в чем вижу слабость… Дура я, наверное….
Между тем, церемония приветствия и знакомства окончилась, и теперь старик извлекал из мешка щедрые дары от своего вымышленного государя. Мраморный столик, куда он их выкладывал, постепенно превращался в копию витрины мелкого магазинчика, торгующего китайским барахлом, — не хватало разве что бумажных ценников. Кстати, скорей всего, именно в подобном магазинчике алхимик и отоварился — к великой радости хозяина… Сулушах уже успел повосторгаться единственной приличной здесь вещью — камерой «Поляроид», которую получил вместе с подробной инструкцией и изрядным запасом пластинок, и теперь из рук в руки переходили мелочи, типа говорящего будильника, термоса и зажигалок.
Наконец, дошла очередь и до самого большого подарка. То бишь, до меня в оригинальной упаковке.
— Кроме того наш Мудрейший и Непобедимый Король, — провозгласил Лао, распевая каждый слог на местный манер, — посылает тебе, о Лумард Неоценимый, в жены свою старшую дочь — крестницу и любимицу нашей верховной богини Свон. Желает ли сулушах, чтобы я совершил церемонию показа невесты немедленно?
Красавец постучал своими полированными ногтями по деревянной ручке кресла, в котором сидел, и задумчиво спросил:
— Но как ты можешь совершить церемонию показа — ты ведь не отец невесты?
— Позволит ли мне сулушах объяснить? — вмешался Хитч, который всё успешнее осваивал принятый при дворе стиль разговора.
Правитель рассеянно кивнул, и чрезвычайный и полномочный посол государства Ду, лорд четырех провинций и королевский гость (а так же бродяга, престарелый пацан и бабник) продолжил:
— Не удивляйся, о Блистательный, но в нашей стране женщин с рождения воспитывают наравне с мужчинами. С ними разговаривают, как с людьми, их обучают чтению, письму и счету, их не прячут в задних комнатах и в чуйванах. Они открыто ходят по улицам и даже торгуются на базарах. Поэтому у нас не нужно быть отцом или мужем, чтобы видеть лицо женщины. И я, и посол Лао видели принцессу, что не мешает нам относиться к ней с глубочайшим уважением.
