Уитли Страйбер - Послезавтра
Том Гомес вышел к кафедре.
— Послушайте, у нас очень мало времени, так что давайте начнем. Профессор Ворстин!
Руководитель гидрометеорологического центра прогнозов вскочил на ноги, как солдат в присутствии командира.
— У нас только сеточные модели! — прокричал он. — Нам больше нечего предложить!
Так, первый шаг в нужном направлении уже сделан. Теперь встал Уолтер Буккер, со своей встрепанной шевелюрой и очками, как у Эйнштейна.
— Вряд ли сеточные модели могут здесь помочь. У нас есть данные о мощнейшей циркуляции, которая движется от Арктики, двух ураганах на Тихом океане и одном, начинающемся в Карибском море.
Тим Лэнсон, молодой сорвиголова из Центра изучения ураганов, немедленно встрял в доклад:
— Вы хотите сказать, что события, происходящие в Арктике, связаны с тем, что мы видим на западном побережье?
Вопрос был замечательный, на который, как Джек понимал, кроме него, в этой комнате никто не может дать ответа. А у него не хватало данных для того, чтобы обрисовать полную картину.
Буккер сделал смелое предположение:
— Нельзя исключать этой возможности.
Теперь настала очередь Ворстина перебивать докладчика, что он сделал с некоторым апломбом:
— Только одна сила способна влиять на погоду глобально — это солнце, — объявил он.
«Да, дружок, оно, и твой роскошный „лексус“, и, пожалуй, еще несколько миллиардов исторгающих дым машин…»
— Что скажет НАСА? — задал вопрос Гомес.
Джанет Токада, неприлично красивая для своей должности, ответила:
— Мы уже проверили: солнечная активность в норме.
— Ну а Северо-Атлантическое течение? — запустил пробный шар Джек.
Все глаза обратились в его сторону, а он сидел, прислонившись к стене и сложив руки на груди. В этот момент он очень жалел, что на нем нет широкополой шляпы, как у Индианы Джонса.
— При чем тут оно? — спросил Ворстин.
— Сегодня в пять утра мне звонил профессор Рэпсон из Хедландского центра. Он считает, что течение сместилось.
Буккер покачал головой.
— Брось, Джек. Разве это возможно?
— Течение обуславливается тонким балансом соленой и пресной воды, — пустился в объяснения Джек.
— Мы в курсе, — бросил реплику Ворстин, которому казалось, что течение не является непредсказуемым фактором, способным иметь какое-либо значение в формировании климата.
— Никто не подсчитывал, сколько пресной воды влилось в океан с таянием полярных льдов, — продолжил Джек. — По-моему, опреснение достигло критической точки.
Он кожей чувствовал скептицизм участников конференции. К сожалению, его теория уже успела впечатлить популярных писателей и режиссеров-фантастов. Так или иначе, она наносила урон авторитету научного сообщества.
— Я не верю этому, — подал голос Ворстин, правильно истолковав молчание аудитории как признак сомнения.
Но у Джека внезапно появился союзник.
— Это могло вызвать подобные климатические аномалии, — сказала Джанет Токада.
Джек услышал, как Лэнсон говорил Буккеру:
— Если он прав, то все наши модели бесполезны.
Он решил пойти в наступление. Эту старую технику ведения переговоров нельзя было назвать демократичной, но те климатические сдвиги, о которых он так долго пытался их предупредить, уже вовсю хозяйничали на земле.
— В Хедланде есть весьма убедительные данные. Они попросили меня ввести их в палеоклиматическую модель, чтобы просчитать дальнейший ход событий.
Эти слова стали последней каплей в чаше терпения Гомеса.
— Постой, Джек. Ты что, хочешь сказать, что эти аномалии будут продолжаться?
— Не просто продолжаться, они будут усугубляться.
— «Усугубляться»?
— По-моему, мы становимся свидетелями глобального климатического сдвига.
В зале на мгновение повисла полная тишина. Джек наблюдал за тем, как округлялись глаза одних слушателей и появлялись скептические улыбки на лицах других. Потом разразился спор. Гомес решил, что ему больше нечего сказать, и покинул кафедру. Джеку лишь оставалось сделать то, ради чего он сюда пришел. Последовав за жертвой в коридор, он задал убийственный вопрос:
— Том, что ты скажешь в Белом доме?
Гомес явно был недоволен, но заставил себя остановиться.
— А что, по-твоему, я должен сказать?
Эмоции нахлынули на Джека с такой силой, что он чуть не прокричал свой ответ:
— Они уже сейчас должны принимать меры по подготовке!
— Джек, у тебя голая теория!
— Дай мне доступ в мейн фрейм, и я ее докажу!
Гомес задумался. У Ворстина были связи в администрации, но Том понимал, что в мире действительно что-то происходит. Причем эти перемены серьезны и не сулят ничего хорошего.
— Хорошо, она твоя на двое суток.
Щедрый дар! Если его перевести на язык бюджета, то это будет никак не меньше шестидесяти тысяч! Джейсон и Фрэнк бежали со всех ног, чтобы помочь шефу.
— Времени может не хватить! — сразу предупредил Джейсон.
Брови Гомеса резко взмыли вверх.
— Я не могу…
— Мы успеем, — заверил его Фрэнк.
Джанет Токада стояла рядом с ними, внимательно слушая разговор.
— Ваша модель учитывает сценарий развития ураганов, которые мы сейчас наблюдаем?
Джек боялся, что в ходе работы они могут узнать об изменениях более страшных, чем те, свидетелями которых они уже стали. Они еще так многого не знали!
— К сожалению, у нас было мало времени…
— Может быть, я смогу быть вам полезной?
Он уже об этом думал. Она действительно могла им помочь. Ему только надо было вести себя более осторожно, чтобы не напугать своего нового союзника. Джек одарил ее самой обаятельной улыбкой, на которую был способен, и протянул ей руку:
— Добро пожаловать в команду!
Джейсон старался не отставать от Джанет, пока они шли по коридору в направлении лаборатории.
— Привет, я Джейсон! — выдал он.
«Ну что, сынок, — подумал Джек, — показывай, на что ты способен!»
В Хедланде погода портилась с каждым часом, становясь все необычнее. В этом уголке земли люди привыкли к свирепым снежным зимним бурям, поэтому не придавали нынешнему снегопаду особого значения. Они не знали, что по наблюдениям специалистов станции в это время года здесь никогда не было такого количества осадков.
Денис слушал радио в наушниках, очищая спутниковые антенны от снега. «В Великобритании снегопад продолжается уже двадцать четыре часа, и ему не видно конца…»
В самом центре профессор Рэпсон тоже смотрел новости. Один из его ассистентов любил хороший чай, и в воздухе витал приятный аромат благородного напитка. Английская кровь профессора не позволяла ему пить кофе. Когда ему приходилось трудно, то помочь сосредоточиться могла только чашечка хорошего чая.
