Гордон Корман - Фальшивая нота
— Скорее фьюжн панка и регги. С налетом кантри. И оперным вокалом.
Продавец так и остался стоять на месте.
Нелли пошла по прилавкам, сгребая в корзину диски:
— Так… «Arctic Monkeys» — это то что надо. И еще немного «Bad Brains» — чтобы из восьмидесятых. Ага, «Foo Fighters» — возьмем парочку. И не забыть «Linkin Park»…
Продавец не мог вымолвить ни слова, изумленно глядя на гору дисков, которые выбрала Нелли.
— Вот, еще хиты Фрэнка Заппы, и, кажется, все, для начала.
— Вы истинный ценитель музыки, — сказал ошеломленный продавец.
— Что вы, обычная клептомания, — скромно ответила Нелли и бросилась за дверь.
Бедный юноша все никак не мог выйти из оцепенения, но когда вышел, то пустился по следам беглянки.
Нелли успела подмигнуть детям, которые были шокированы не меньше продавца, и кинулась прочь по булыжной мостовой.
— Fermati![4] — только и мог крикнуть молодой человек.
Нелли стала постепенно ронять один за другим диски, краешком глаза с удовлетворением замечая, как продавец то и дело останавливается и подбирает их с земли. Расчет был такой, чтобы дать детям как можно больше времени пробыть в «Disco Volante» одним.
«Так, кажется, я начинаю мыслить, как Кэхилл», — внезапно подумала она.
Ну что ж, с кем поведешься, от того и наберешься.
То ли еще будет.
Глава 12
Эми с Дэном обыскали весь магазин, заглядывая за полки, под прилавки и в кладовки в поисках запасной двери.
За занавеской Дэн нашел маленький кабинет, в котором находились заваленный бумагами письменный стол, раковина, электроплита, древняя кофеварка и крошечный туалет. Но никаких дверей. Он попытался открыть окно, но оно было запечатано и в несколько слоев замазано краской.
— Дэн! — услышал он. — Посмотри сюда!
Эми стояла в кабинке для прослушивания за звуконепроницаемым стеклом. В ней находилась стереосистема и рядом — пара наушников. Дэн принялся простукивать стены:
— Никаких признаков потайного хода.
Эми задумчиво рассматривала стопку компакт-дисков, лежащих на стойке:
— Тебе не кажется, что это какая-то странная подборка?
Дэн забрался на стул и стал читать названия дисков. «Green Day», «Rage Against the Machine», Eminem, «Red Hot Chilly Peppers» и «Сумерки гения: последние произведения Вольфганга Амадея Моцарта».
Дети надели наушники и поставили диск. Дэн очень надеялся услышать тайное послание, поэтому, когда струнный квартет заиграл музыку, он был разочарован.
Он сделал кислое лицо — хватит с него Моцарта — и стал от нечего делать разглядывать обложку. Ну вот, опять все те же скучные музыкальные термины: кантата, адажио, каденция. Эми наверняка знала, что все это значит. А может, и не знала, а просто притворялась, чтобы позлить его.
Его взгляд переместился на последнюю строчку списка, и он прочитал: Адажио KV-617 (1791 год). Опять то же произведение. Он нажал перемотку и включил последний трек.
В ту же секунду пол под их ногами куда-то провалился, и дети, не понимая, что с ними происходит, полетели вниз, скользя по желобу металлической трубы, зеркальные стены которой отражали их лица, выражающие одну-единственную эмоцию — шок.
Эми изо всех сил пыталась тормозить то ладонями, то резиновыми подошвами своих кроссовок, но поверхность трубы, по которой они летели так стремительно и неизвестно куда, была настолько гладкой и скользкой, что все было напрасно.
«Что…» Она так и не смогла даже сформулировать вопрос, настолько все это было не похоже на реальность. Она посмотрела вниз и увидела пустоту.
Вдруг под ними, в стенке желоба, открылся люк. Эми сгруппировалась, готовясь к падению…
Но удара не последовало. В последний момент от трубы отделилась платформа и, дождавшись, когда дети поравняются с ней, плавно перенесла их на мягкий пуф. Не в состоянии проронить ни слова, дети сползли на пол. Озираясь по сторонам, они увидели перед собой большой белый зал, украшенный великолепными картинами. Откуда-то доносились приглушенные звуки классической музыки.
— И снова Дом Моцарта, — прошептал Дэн.
— Не думаю, — еле придя в себя, отвечала Эми. — Смотри, здесь есть и современная живопись. Скорее художественная галерея.
— Это такое место, куда попадаешь, провалившись сквозь землю, из музыкальных магазинов?
Эми не могла отвести глаз от старинного портрета в тяжелой позолоченной раме. Со стены на нее смотрел вельможа, чье лицо было наполовину скрыто тенью. На темном фоне ярко выделялся его белый кружевной воротник.
— Слушай, Дэн, могу поспорить, что это Рембрандт.
— Ну, конечно! Мне, по твоей милости, пришлось по почте возвращать бенедиктинцам какой-то рецепт, а теперь ты намекаешь на картину за миллион долларов для моей коллекции. Ну, Эми!
— Если это оригинал, то считай все пятьдесят миллионов.
— Ни фига себе! — Дэн осмотрелся по сторонам. — Да все это может стоить… — Он даже запнулся. — Да целого мира не хватит на половину того, что здесь висит!
— Вот именно. Грейс просто обожала Рембрандта. Знаешь, у нее были тонны его репродукций. Но эта мне нигде не попадалась.
— Значит, подделка?
— Не думаю. Стиль безупречен. — Она повела его дальше по коридору. — А вот это наверняка Пикассо. Но вещь опять-таки незнакомая. Скорее всего, мы с тобой в подпольной галерее неизвестных шедевров.
— Ну ладно, а при чем тут все-таки Йона Уизард? — вспомнил Дэн.
Вдруг классическая часть закончилась, и хорошо поставленный голос произнес:
— Прозвучал финал Неоконченной симфонии нашего родного Франца Шуберта. В эфире «Радио Янус» — Янус всегда и везде. А теперь прослушаем уникальную запись Скотта Джоплина, сделанную по случаю дня рождения Гарри Гудини.
И как только послышались бойкие аккорды рэгтайма, на Эми неожиданно снизошло озарение:
— Янусы! Ну конечно, Дэн! Это же одна из ветвей рода Кэхилл! Януса, Томаса, Екатерины и Люциан!
— Терпеть не могу Люциан, — прошипел Дэн. — Это Кабра, их ветвь. И Ирина оттуда же. Помнишь, как она заманила нас в их жуткую штаб-квартиру в Париже?
— Кажется, это нечто подобное, только на этот в раз мы у Янусов.
— Как можно устраивать штаб-квартиру в галерее? — презрительно произнес Дэн.
И вдруг Эми все стало ясно как божий день. Словно тысячи мелких фрагментов сложились в одну большую картину. Как пазл: сначала тебе кажется, что ты ничего не понимаешь, и вдруг все складывается один к одному, и ты как будто бы заново начинаешь видеть.
— Слушай! — чуть не закричала, окрыленная своим открытием, Эми. — А что, если каждая ветвь имеет свой собственный дар? Вспомни: почти все Люциане были государственными лидерами, великими полководцами, секретными агентами и, наконец, просто знаменитыми шпионами. А теперь подумай, что общего у всех этих профессий? Тактика и стратегия. А это, видимо, и есть дар Люциан!
