Алена Даркина - Приют на свалке
Лиза лежала на полу рядом с двуспальной кроватью. Темные волосы разметались по полу, смешались с кровью. Лицо порезано в нескольких местах, на белой блузке четыре багровых вмятины — будто кто-то проткнул ее толстым прутом. Блузка порвана, в разрез виден белый ажурный лифчик с кровавыми разводами. Брюки на узких бедрах тоже порезаны в нескольких местах.
Марк склонился над ней, позвал:
— Лиза!
Она открыла глаза, шевельнула губами. Он так и не понял, что она хотела сказать, то ли "Прости", то ли "Посмотри".
— Молчи, я сейчас, — стал расстегивать ей блузку.
Она снова попыталась заговорить, но он ничего не понимал, только приговаривал:
— Молчи, сейчас перевяжу тебя.
Тогда она прошептала с хрипом:
— Сзади! — на губах пузырилась кровь.
Марк обернулся и успел разглядеть черное отверстие, потом раздался сухой щелчок. Грудь обожгло огнем, он задохнулся, беззвучно повалился на пол. Сознание померкло, но откуда-то издалека, будто во сне, он слышал голос. Мужчина говорил по рации:
— Она убила троих! Муж ее вернулся со смены, его тоже пришлось убить. Ничего не нашли. Кто? Сейчас поищу… Как его зовут? — в комнатах слышались шаги, хруст сминаемого ногой пластика. — Саша! Ты где, малыш? Все уже прошло, выходи! Саша! Ах, вот ты где прячешься?
Детский плач, звук выстрелов, надрывный крик. Чей-то громкий приказ:
— Добивай и уходим. Полиция уже на подходе.
Потом он потерял сознание.
Майор закрыл лицо руками и постоял так немного у окна. Эти воспоминания приходили к нему иногда утром, иногда днем, иногда в ночных кошмарах. После этого ужасно хотелось напиться, поэтому Марк никогда не хранил в комнате спирт. Так недолго и в алкоголика превратиться — сталкивался он с таким. Опустился в кресло перед телевизором. Понимал ли он, что чувствует Ким?
Он тогда тоже лежал совершенно беспомощный, даже пальцем пошевелить не мог. Слушал, как расстреливают его сына, и ничем не мог ему помочь. Но только это длилось несколько минут, а Ким уже год наблюдал, как угасала его жена. И все же Адольфссон знал, что так будет, когда выбрал ее. Марк ему объяснил. Раз знал, должен был приготовиться к этому. Смириться. Лейлани ничем не поможешь…
Ким вошел к себе. Перед свадьбой им предложили большой зал, такой же в каком спали мальчики, но они с Лейлани выбрали комнату, примыкавшую к залу, размером три метра на два. Кроме кровати и небольшой тумбочки ничего не умещалось. Но им ничего и не требовалось. Они закрыли облупившуюся краску рисунками Лейлани — портретами обитателей приюта. Самым большим оказался портрет Кима. Себя она никогда не рисовала. На окно повесили пестрые занавески из лоскутов ткани.
Лейлани лежала на кровати у окна, но как только вошел муж, села на постели.
— Уже освободился? — белокурые волосы рассыпались по плечам. Лицо нежное и какое-то неземное: голубые глаза лучатся радостью, кожа белая и тонкая, кажется, даже прозрачная.
— Лежи, милая, — Ким сел к ней на кровать. — Ложись. Я для тебя сюрприз приготовил.
— Какой?
— Ляг и закрой глаза, — Лейлани послушно опустилась на высокие подушки, с ласковым недоумением взирая на мужа. Потом, как он просил, опустила веки.
— А теперь открой рот, — как только девушка послушалась, Ким быстро открыл пластмассовую баночку, которую держал в руках, и положил крохотную ягодку ей на язык.
Лейлани изумленно открыла глаза:
— Что это?
— Сюрприз! — тепло улыбнулся он.
— Клубника? Откуда ты взял? — она с готовностью открыла рот, чтобы он положил еще несколько ягод.
— Купил, — пожал он плечами. — Ты еще не забыла, что я старший лейтенант?
— Спасибо, родной, — Ким кинул ей в рот еще несколько ягод. — Мне так стыдно…
— За что? — удивился он.
— Ты заботишься обо мне, а я лежу — ничего не делаю. Ничем тебе не помогаю.
— Ты шутишь? — он поцеловал ее руку.
— Ким…
— Что, солнышко?
— Ты ведь не о такой жене мечтал, Ким.
Он выпрямился.
— А о какой? — спросил он, прищурившись.
— Я не знаю. Наверно…
— Если не знаешь, не говори, пожалуйста, — перебил он жену. — Я ни о ком не мечтал кроме тебя. Я ужасно благодарен тебе, за то, что ты согласилась выйти за меня замуж. И за каждую минуту, пока ты со мной благодарен. Давай, не будем об этом, хорошо?
Она покорно кивнула. Тут же скривилась от боли.
— Что? — с тревогой спросил Ким. — Больно? Сделать укол?
— Пока не надо, — прошептала она. Накрыла ладонью его руку. — Ким…
— Что, родная?
— Я такая эгоистка… знаешь, о чем я мечтаю? Чтобы ты весь день был со мной, никуда не уходил.
— Тогда я тоже эгоист, — рассмеялся он, и прилег с ней рядом на краешек постели. — Потому что я тоже об этом мечтаю.
— Правда? — почему-то удивилась она.
— Ага, — подтвердил Ким.
Они молчали, Ким чувствовал, что приступы боли снова и снова накатывают на нее. Она задерживала дыхание, сдерживая стон. "Это, чтобы не огорчать меня. Сегодня же куплю побольше уколов, чтобы не экономила", — решил он. В город его не пускали без визы, но он смог договориться с полицейскими из Токио: ему приносили необходимое из магазина за небольшую плату.
Ким судорожно сглотнул — приступы повторялись чаще и чаще. Иногда он с ревностью думал: "А вот если бы у Эрика такое случилось, майор бы тоже отказал? Вряд ли бы отказал. Эрик — любимчик". Киму казалось, что майор отдает предпочтение Жманцу. В детстве отчаянно хотелось, чтобы все изменилось, чтобы Левицкий с ним разговаривал так, как с Эриком, о нем так же заботился… Потом перенес всю силу любви на Лейлани и понял — сердцу не прикажешь. Ко всем майор относится просто как к подчиненным, а к Эрику — как к сыну. Потому что любит. Так и он любит Лейлани и никакие доводы рассудка не могут изменить это.
— Ким, — позвала жена тихонько. Голос совсем ослаб. Зря он здесь лежит, давно бы уже еще раз в магазин сходил за лекарством. Он поднялся. — Ты уже уходишь? — обеспокоилась Лейлани.
— Куплю еще обезболивающее, чтобы ты не мучилась. А сейчас уколю то, что осталось.
— Может, не надо? — робко возразила девушка, но он уже достал шприц из тумбочки. Откинул покрывало, очень ласково сдвинул платье вверх. Залюбовался стройными ногами. Немного помедлив, прикоснулся к ним губами.
— Ким, если хочешь… — прошептала она.
— Потом, — он нашел место, где еще не появилось шишек от инъекций. Осторожно ввел иглу.
Снова заботливо укрыл жену.
— Спасибо, — Лейлани схватила его за руку. — Не уходи пока. Полежи со мной еще немножко.
Он с готовностью лег рядом. Поцеловал ее щеку, но, кажется, лекарство еще не подействовало, Лейлани оставалась напряженной. Он с трудом уходил от жены. Иногда лежал вот так. Иногда стоял возле двери, всматриваясь в красивое бледное лицо. Дыхания почти не ощущалось. Страх вкрадывался в душу. Казалось, стоит ему уйти, и она истает — исчезнет, не оставив и следа. Снова вспомнил разговор с майором. "Хорошо хоть не выкинул Лейлани на свалку, как собирается выкинуть Бенджамина".
