Вероника Иванова - Право быть
— Доброго дня.
Тон приветствия, хмурый и немного тревожный, словно нарочно спорит со смыслом двух простых слов. Доброго? Ну-ну. Таким голосом удобнее желать умереть или весело провести похороны. Что же случилось, старина Борг?
— Вам как всегда? — бесстрастно спрашивает гройг не для того, чтобы получить ответ, а лишь исполняя обыденный ритуал.
— Да.
Рыжий неожиданно устало опирается о стойку, наблюдая, как эль льётся в пузатую кружку и покрывается шапкой пены, потом берёт в руку посуду с выпивкой, поворачивается, пробегая взглядом по трактирному залу. Разумеется, не ища свободное местечко, ведь в середине дня можно занимать любое, на собственное усмотрение, потому что других претендентов нет. Нет, Борг делает то, к чему привык за последние... Дайте-ка прикинуть. Лет пять, не меньше. А до того, будучи простым полевым агентом, он не только глазами, но и руками обшарил бы сие заведение, дабы убедиться в отсутствии возможной опасности, но, слава богам, старые привычки всё-таки стираются из памяти. Не до конца, разумеется, иначе они не носили бы своё гордое имя, но достаточно, чтобы можно было считать их обладателя изменившимся. Я же, на свою беду, с последнего посещения столицы изменился едва ли, потому что взгляд рыжего, добравшись до меня, дальше не сдвинулся ни на дюйм.
Борг медленно подошёл к столу, за которым расслабленно отдыхало моё бренное тело, остановился, нависая грозной громадой, немного помолчали с нарочитой горечью изрёк:
— Всякий раз, когда я встречаю тебя, происходит много всякого, сначала кажется, что хорошего, но когда присматриваешься, задыхаешься от боли. Что ожидается в этот раз? Чью жизнь ты собираешься разбивать?
Карий взгляд по-прежнему умён и рассудителен, прошедшие полгода не добавили новых морщинок ни на лоб, ни к уголкам глаз, но лицо в целом выглядит немного осунувшимся, словно Борг последнее время обедал редко и урывками, а долгого сна и в глаза не видел. Наверное, дела не позволяют вести размеренную жизнь, особенно после того, как его высочество Дэриен излечился от своего недуга и стал вызывать куда больший интерес у недругов.
— Я тоже рад тебя видеть. Присядешь?
Рыжий посмотрел на меня серьёзнее, чем прежде.
— Бежать от тебя надо куда подальше. Даже заговаривать и то не стоило, да прости, не удержался.
У-у-у, спор в середине зимы оставил настолько глубокий след в душе и памяти моего приятеля? Следовало бы гордиться произведённым впечатлением, но мне почему-то больно. И стыдно. Каким смелым я тогда был, с какой лёгкостью перекраивал чужие судьбы и представление о жизни, как азартно бросался в каждую предложенную игру и как виртуозно выигрывал! Тоже мне, герой... С кем я сражался? Ни одного соперника, способного оказать сопротивление, равное моему напору. И чем же тогда славны мои победы? Сплошное жульничество. Легко начинать драку, если знаешь, что твои щиты никто не сможет пробить, но достойно ли это благородного воителя? Впрочем, благородство — не моя стезя. Меня учили выживать, а не жить.
— Я уйду. Сразу, как хмель развеется. Извини, что невольно помешал тебе побыть в одиночестве и...
— Напиться? Да уж, мне впору чувствовать себя оскорблённым. — Кружка опустилась на стол, лавка скрипнула под тяжестью тренированного тела. — И всё-таки, зачем ты здесь появился?
— Есть несколько вопросов к начальству Академии или ещё к кому-то сведущему.
— Важных?
— Мне думается, очень.
Борг кивнул, делая глоток.
Ещё полгода назад он бы замучил меня расспросами и рассказами о собственном житье-бытье, и я бы увиливал, шутил, а может, оказался бы предельно искренним, наслаждаясь беседой с человеком, почти полностью открывшим сердце ради меня. А что теперь? Теперь мы сидим, настороженно глядя поверх кружек и стараясь не встречаться взглядами, а если всё же встречаемся, отводим глаза. Правда, не сразу, а после небольшой паузы, напоминающей затишье перед бурей. Мы словно впервые встретились и не знаем, к чему готовиться, к драке или к перемирию.
Впрочем, сами виноваты, ведь мы оба выдумали друг друга. Борг захотел увидеть и увидел во мне соратника, занятого тем же или похожим делом на благо государства и престола, а я... Я, пожалуй, хотел найти в нём кого-то вроде старшего брата, над которым иногда так весело подтрунивать, но всегда можно быть уверенным в том, что окажешься закрыт широкой грудью от любой опасности. Нашёл ли? Уже и не помню, хотя жалею об ушедшей простоте наших отношений.
Прошлое не вернётся, как ни старайся. Что же делать? Попробовать построить будущее? Но в каком «завтра» я хочу снова встретиться с Боргом?
— Злишься?
Рыжий смотрит исподлобья, и тон его голоса никак не хочет соответствовать напряжённой растерянности взгляда:
— На тебя? С чего бы вдруг?
— О, неужели появились новые причины для раздражения?
— Ещё и старые не закончились.
Он хочет поговорить со мной, иначе, едва заметив, ушёл бы из трактира. И я, наверное, хочу поговорить, если до сих пор сижу за этим столом. Так что нам мешает?
— Я вёл себя по-скотски.
Карие глаза дрогнули, отчасти непонимающе, отчасти обнадёженно:
— Когда это?
— В нашу последнюю встречу.
Такого признания ты ждал или я опять попал впросак? Ну же, только не молчи!
Борг отхлебнул эля и отставил кружку в сторону.
— По-скотски ты ведёшь себя сейчас.
Рыжий имеет право на эти слова, даже смешно спорить, ведь я в который раз пытаюсь играть не в свою игру, не зная ни правил, ни расстановки фигур. А всё почему? Потому что не получил пока нового имени, пригодного для задушевной беседы двух старых приятелей.
Назови меня, ну хоть кем-нибудь!
— Чем я успел тебя обидеть?
Он морщится, словно от неожиданно возникшей боли.
— А сам не понимаешь?
— Ни капельки.
Карие глаза вспыхивают гневом:
— Зачем ты это делаешь? Зачем прикидываешься, что даёшь мне свободу уйти, остаться, говорить или молчать? Тебе доставляет удовольствие такая игра? Хочешь посмеяться надо мной, снова показать, насколько велики твои умения? Не трать сил напрасно, я уже давно это признал!
Я играю?! Нет, в моих поступках не было и намёка на желание развлечься или потрепать нервы, свои и чужие. Я всего лишь не знаю, что делать. Зыбучий песок отчаяния засасывает меня, и чтобы выбраться, нужна опора, любая из возможных, даже плохонькая беседа подойдёт. Но она должна возникнуть без моего усилия, а ещё лучше вопреки нему. Она должна родиться свободной, но роды всегда так трудны... Придётся помочь, чуточку подтолкнув, но не упустить момент, когда нужно убрать руку, чтобы природа всё необходимое проделала сама.
