Линн Флевеллинг - Ларец Душ
Старуха засмеялась:
- Меня ждёт свой собственный ужин, милочка, так что я не собираюсь отбирать у тебя твой.
Она ударила в землю своей гнутой палкой.
- Что ж, моим сумасшедшим денькам подходит конец, разве не видишь сама?
Стоя на одной ноге, Уля почесала её икру, которой было щекотно от птичьих перьев, другой ногой.
- Какой хорошенький камешек.
Старушка склонила голову и посмотрела на свой кристалл.
- Этот? Да, в самом деле. Но у меня таких уйма!
Она прислонила палку к камню и порылась в складках своей юбки. Наконец она нашла мешочек, связанный обрывком рыбацкой лески, и вытряхнула его содержимое на ладонь своей рукавицы.
Белые и жёлтые камешки засверкали на ярком свете, острыми зубчиками кристаллов.
- Хочешь один?
Улины глаза расширились, она уронила чайку и шагнула к старухе, не сводя с камушков заворожённых глаз.
- Можно?
Однако стоило ей протянуть за ним руку, как старуха быстро убрала свою ладонь и сжала пальцы.
- Заплати, чтобы отвести беду.
Уля оглянулась на чайку.
- Нет, милочка. Я же сказала: твой обед мне не нужен, — старушка ласково засмеялась.
А что же ещё у неё было? Девочка вскинула руки к обрывку выцветшей ленты синего шёлка, стягивавшей пучок её гладких каштановых волос. В нём было всего несколько дюймов длины: прошлой зимой матушка нашла длинный кусок ленты на рынке. Он был втоптан в грязный снег, видимо, оброненный какой-то богатой девицей. Матушка отстирала его и разделила на пять маленьких кусочков, по одному для каждой из дочерей, и завязали на их головах бантики, похожие на маленьких бабочек.
Уля потянула с головы перепачканный клочок ткани, поморщлась от того, что зацепила при этом несколько волосков, и протянула ленточку старухе.
Старушка улыбнулась, забирая её. Пальцы её сплелись с девочкиными, и на какое-то мгновение Уля почувствовала легкое покалывание в груди — такое, словно хочется кашлянуть.
Старуха упрятала ленточку внутрь своей изношенной перчатки и разрешила девочке взять любой камешек на её выбор. Тот, что был в пальцах старушки, когда Уля только её увидала, оказался самым большим. Улины пальцы накрыли было его, а старушка рассмеялась.
- Любой, какой тебе нравится, дорогуша.
Уля поколебалась, а затем всё же выбрала камушек поменьше — жёлтый, как сердцевинка ромашки.
- Он такой прозрачный! Волшебный?
- Нет, радость моя, это всего лишь милый камушек. Я его нашла. Ломаного гроша не стоит, никому и не нужный, кроме нас с тобой. А теперь тебе лучше поторопиться да отнести эту замечательную птицу твоей маме.
Не привыкшая к подобной доброте, Уля в порыве эмоций поцеловала старушку, затем подхватила свою чайку и, смеясь, побежала домой.
Глава 7
Улица Колеса
ВСЮ следующую неделю Серегил и Алек не спускали с герцога и Кирина глаз, держась, конечно, на безопасном от них расстоянии. Однако те не делали ничего особенно подозрительного, лишь изредка наносили друг другу визиты. Теро терял терпение, да и сами они тоже, особенно из-за того, что не имели возможности пробраться к Рельтеусу в дом. Возвратившись в третий день шемина на Улицу Колеса, они испытали несказанное облегчение, несмотря на всю суету, связанную с необходимостью, как обычно, устраивать целое шоу, изображая, будто бы они действительно возвращались издалека. Проезжая верхом сквозь дневные толпы народа, Алек и Серегил не забывали помахать друзьям и знакомым, встречавшимся им на пути.
Улица Колеса представляла собой тихий бульвар на окраине благородного квартала, достаточно светский, и при этом не слишком пафосный. Узкие дома выходили на улицу причудливыми скаланскими фасадами, скрывая позади свои дворы. На первых этажах тут и там располагались разные магазинчики: портного, модистка, продавца драгоценных камней, торговца изящными картами и прочими принадлежностями для игр. Заканчивалась улица на кругу, где располагались общественные конюшни, которыми пользовались обычно аристократы средней руки, вроде Серегила, не имевшие собственного стойла для лошадей. Оставив Мастеру Рорику Цинрил и Ветерка, они направились пешком к своему дому, тому, что был украшен резными виноградными лозами на двери из полированного дуба. Едва они миновали небольшую прихожую и затем расписной салон, в нос им ударил отчётливый, весьма аппетитный и одновременно неожиданный аромат запеченной утки. Дичь нынче была тоже в большом дефиците.
Гостиная уже была украшена для вечеринки. Фрески с изображением лесных сцен увили гирлянды из ярких сухих цветов и зелени, ковры были убраны прочь, оставив открытым красочный мозаичный пол, готовый к танцам. По всей комнате были расставлены треноги сервированные свеженачищенными приборами и кубками из лучшего серебра Серегила. Галёрка для музыкантов была очищена от пыли и паутины. Из-за занавесок, скрывавших вход в коридор для прислуги, появился Рансер Младший — нынешний управляющий их хозяйством. У его ног шли две зенгатские собаки Серегила — Зир и Мараг. Едва завидев своих хозяев, собаки кинулись им навстречу. Опустившись на колено, Алек обнял каждого и потрепал по голове.
Серегил огляделся:
- А где же наши гости? Я думал тут уже целая толпа — и Иллия, и ребятишки.
- Кавиши точно не знали, когда вы приедете, а потому отправились на обед в храм, к своей дочери Элсбет. Желаете отобедать сейчас же, милорды?
- Да, — ответил Алек. — Мне кажется или это пахнет зепечёной в тесте уткой?
- Так точно, мой господин, — ответил Рансер с легкой улыбкой.
Умел предугадывать желания своих господ было предметом его всегдашней гордости.
- Где же, скажи на милость, ты сумел раздобыть уток нынешним летом? — спросил Алек. — А равно и подходящую случаю муку?
- Не могу знать, мой господин. Полагаю, это известно кухарке.
- А она, могу поклясться, скажет, чтобы мы спросили тебя, — засмеялся Серегил. — Как бы ни было, отлично сработано.
- Так вы будете есть прямо сейчас, милорды?
- Лишь только умоемся.
- Очень хорошо, милорды. Ах, да, в ваше отсутствие прибыла посылка, которую Вы ожидали, Лорд Серегил.
Серегил улыбнулся Алеку:
- Поднимемся-ка наверх, тали.
- Обожаю слышать такое, — улыбнулся в ответ тот.
Однако вместо спальни Серегил провел его в библиотеку. Там, поперек стола, находившегося в дальнем её конце, лежал длинный тонкий пакет, обернутый в промасленную бумагу и перехваченный веревками, скрепленными сургучными печатями.
- И что же это? — спросил Алек, когда Серегил положил его ему в руки.
- Твой подарок на день рождения, конечно, — Серегил был явно доволен собой.
