Юлия Григорьева - Погоня за сказкой
После протянул руки, и я скользнула в них. Наша близость оказалась столь тесной, что я поспешила отойти в сторону, благодаря его светлость за любезно оказанную помощь. Мы брели по сочному лугу, держа наших скакунов в поводу. Я молчала, не зная, что сказать, потому просто наслаждалась великолепным днем и теплым солнышком. Граф шел рядом, глядя себе под ноги.
— Мадемуазель Адалаис, — наконец заговорил он. — Вы не будете гневаться на меня за мою смелость?
Я обернулась, вопросительно глядя на Онората и ожидая продолжения.
— В поместье будет моя матушка. Я знаю, что все преждевременно, но мне хотелось, чтобы она познакомилась с вами, — пояснил молодой человек.
— Ваша матушка теперь не одобряет ваших намерений относительно меня, — неожиданно догадалась я.
— Нет, что вы, Ада! — поспешил меня разуверить граф, но я отрицательно покачала головой, показывая, что ложь излишня.
Разумеется, род Набарро пошел на мезальянс в пору начала ухаживаний молодого графа только из-за своего печального финансового состояния. Теперь же, когда Онорат сумел выправить положение, перед ним были открыты иные перспективы, и родня ждала более благородной невесты, чем дочь банкира.
— Зачем же вы не оставили своих намерений, ежели ваша семья желает вам иной судьбы? — спросила я.
— А вы не понимаете зачем? — с грустной улыбкой спросил его светлость. — Я ради этих намерений преодолел предубеждения и стыд, вложенный мне в голову с самого детства. Не побоялся явиться к вашему папеньке с просьбой научить меня и дать совет. И теперь, когда добился определенных успехов, я считаю себя вправе самому выбирать, какую девушку я считаю достойной стать графиней Набарро.
— Вы пытаетесь предупредить меня, что с нами могут быть неприветливы, не так ли? — прямо спросила я.
Онорат остановился и с укоризной взглянул на меня.
— Ада, как вы могли так подумать обо мне? — спросил его светлость. — Единственное, о чем я переживаю, — это воинственный настрой вашей матушки. Что до вашего отца, то он уже бывал в нашем доме и знаком с моей матушкой. Они нашли общий язык и весьма мило общались. Графиня Набарро, моя мать, радушно примет вас и ваших родителей. Но я хочу, чтобы она увидела, насколько вы милая и воспитанная девушка, чтобы ее опасения развеялись окончательно. Только…
— Мадам Ламбер, — усмехнулась я. — Вы опасаетесь, что графиня будет судить обо мне по поведению моей матушки.
— Моя мать — умная и наблюдательная женщина, потому я верю, что о вас она будет судить по вам, а не по мадам Ламбер, — серьезно кивнул Онорат.
Я немного помолчала. Мы вновь двинулись вперед.
— Онорат, — он вскинул голову и посмотрел на меня, — я благодарна вам за вашу откровенность. Я, как и папенька, предпочитаю знать все обстоятельства и условия изначально.
— Я непроходимый болван! — неожиданно воскликнул мужчина, ударив себя по лбу, сократил расстояние между нами и крепко сжал мою ладонь. — Простите меня, ради Всевышнего, простите меня, Ада! Что за разговоры я веду с девушкой, о чьей благосклонности мечтаю уже столько времени?! Не знаю, что со мной делается последнее время, будто разум подводит. Ада, милая, скажите «да» — и для меня не будет ни преград, ни обстоятельств.
Я молчала, не зная, что сказать. Его порыв смутил меня и поставил в тупик. Ответа на чувства молодого человека у меня не было. И если по здравом рассуждении я и готова была дать положительный ответ, то не сегодня и тем более не сейчас. Но, хвала Всевышнему, граф и сам понял свою поспешность.
— Наверное, у вас в жизни столько не просили прощения, сколько я сегодня, — усмехнулся он. — Простите меня в который раз, мадемуазель Адалаис. Я слишком поспешен и признаю это.
— Давайте поспешим к вам в поместье, Онорат, — тихо сказала я. — Родители будут волноваться.
— Вы совершенно правы, Ада, не стоит заставлять волноваться ваших родителей, — ответил его светлость. — Вы доверитесь мне снова?
Он подставил руки. Я улыбнулась и уверенно наступила на них носком своей туфельки. В этот раз все прошло благополучно, и я быстро оказалась в седле. Более не медля, мы направились туда, куда вскоре должны были прибыть мэтр и мадам Ламбер. Господин граф теперь говорил о всяких пустяках, словно хотел стереть из моей памяти наш недавний разговор.
Я рассеянно слушала его, улыбаясь и иногда задавая вопросы. Но, признаться, в этот момент мне думалось: а как бы прошла такая прогулка, ежели б рядом ехал господин Литин? Мне было стыдно перед графом за то, что мысли мои не с ним, но, как ни пыталась не думать о Дамиане, — не выходило. И тело все еще чувствовало, как он держал меня, когда поймал при несостоявшемся падении. И взгляд его, полный тепла и даже нежности, все всплывал и всплывал перед внутренним взором. Это было и стыдно, и страшно, и сладко — думать о том, о ком думать не стоило.
— Ада…
Я вздрогнула и посмотрела на Онората.
— Вы совсем далеко сейчас, — печально улыбнулся молодой человек. — Вам скучно со мной?
— Нет, что вы! — поспешила я его заверить. — Мне приятно с вами.
— Но вы уже некоторое время не слушаете меня, — господин граф смотрел на меня с нескрываемой укоризной.
Виновато улыбнувшись, я вздохнула и постаралась стряхнуть с себя лишние думы, и в конце концов мне это удалось. Облегченно вздохнув, я огляделась и указала графу на огромный странный камень, напоминавший фигуру коленопреклоненного человека. Человек будто склонился к речке, огибавшей Льено, — той самой, из которой меня поднимал Дамиан… О, Всевышний… Тряхнув головой, я сказала:
— Онорат, смотрите, какой забавный камень, будто человек стоит на коленях.
Граф подъехал к нему и поманил меня за собой.
— Вы не слышали легенду о влюбленном великане? — спросил мужчина с улыбкой.
— Никогда, — чистосердечно призналась я. — Я в этих краях не была ни разу. Поведайте мне, прошу вас, — я настолько загорелась идеей услышать эту легенду, что даже сама потянулась и дотронулась до руки молодого человека, сжимавшей поводья.
Граф тут же накрыл мою ладонь своей, но вскоре выпустил, глядя на мое неудобное положение.
— Это печальная история. Говорят, давным-давно, когда в этих краях еще водились феи, здесь обитал великан, — начал Онорат. — Великан был злым и нелюдимым. Он убивал всякого, кто осмеливался вторгнуться в его владения. От чужого запаха он впадал в страшную ярость и крушил всё на своем пути. Но однажды в его землях очутились феи. Они пели и танцевали среди деревьев. Великан, услышав веселый смех, бросился изгонять пришельцев, посмевших нарушить его покой. Феи успели упорхнуть, и лишь одна подвернула ногу — и великан накинулся на нее. Фея взмолилась о пощаде. Очарованный ее голосом, злой великан пожалел прекрасную фею. Он забрал ее в свое логово, долго лечил и ухаживал. За это время он так сильно полюбил свою гостью, что закрыл в пещере, страшась ее ухода.
