Глен Кук - Черный отряд
Они не были дураками. Просто хотели оправдаться за свое неповиновение.
Этот идиот Одноглазый, конечно, завопил песню, как только мы въехали в Весло. Это было его собственное дикое и бессмысленное сочинение. Песня исполнялась голосом, в принципе неспособным совладать с каким-либо мотивом.
— Прекрати, Одноглазый, — зарычал Элмо. — Ты привлекаешь внимание.
Но его замечание не имело смысла. Было слишком очевидно, кто мы такие.
Так же, как и то, что у нас отвратительное настроение. Это был не морковный патруль. Мы искали приключений. Одноглазый громко закаркал новую песню.
— Прекрати дебош, — прогремел Элмо. — Делай свою чертову работу.
Мы свернули за угол. За копытами наших лошадей начал вырастать черный туман. Они затрясли головами и начали фыркать, вдыхая зловония вечернего воздуха своими влажными черными носами. Похоже, все это им не нравилось, так же, как и мне. Их миндалевидные глаза пылали, как огни Ада. Шепот страха пронесся среди прохожих, наблюдавших за нами с обочины дороги.
Они выпрыгнули. Дюжина, два десятка, сотня призраков, рожденных тем змеиным гнездом, которое Одноглазый называет мозги. Они замелькали впереди — ошеломляющие, зубастые, извивающиеся черные твари, бросающиеся на людей.
Ужас охватил народ. Через несколько минут на улицах уже не было никого, кроме привидений.
. Я был в Весле впервые. Я рассматривал город так, как будто только что приехал из глухой деревни.
— Смотрите, — сказал Элмо, когда мы завернули на улицу, где обычно останавливался морковный патруль, — вот и старый Кукурузник.
Я знал это имя, хотя никогда раньше и не видел его обладателя. У Кукурузника была конюшня, где всегда останавливался патруль.
Старик, сидевший возле водосточной канавы, поднялся.
— Уже слышал, что вы здесь, — сказал он. — Я сделал все, что мог, Элмо. Но я не смог достать им доктора.
— Мы привели своего собственного. Кукурузник был стар, и ему приходилось сильно стараться, чтобы удержать темп. Элмо не придерживал лошадь.
Я понюхал воздух. В нем чувствовался запах дыма. Кукурузник двинулся, вперед, огибая очередной угол. Привидения мелькали вокруг его ног, как прибой, омывающий лежащий на пляже валун. Мы последовали за ним и обнаружили источник запаха.
Кто-то поджег конюшню Кукурузника и поджарил наших ребят, пока они выбирались. Бандиты. Клубы дыма все еще поднимались в небо. Улица перед конюшней была заполнена зеваками. Наименее пострадавшие оцепили конюшню, перекрыв движение по улице.
В нашу сторону хромал Леденец, который командовал патрулем.
— С чего начать? — спросил я. Он показал пальцем.
— Вон с теми хуже всего. Лучше начни с Ворона, если он еще жив. Сердце у меня екнуло. Ворон? Он казался таким неуязвимым.
Одноглазый разогнал своих самодельных призраков. Сейчас на нас не напал бы ни один повстанец. Я пошел за Леденцом туда, где лежал Ворон. Он был без сознания. Лицо — белое, как бумага.
— С ним хуже всего?
— Пожалуй, только он может не выкарабкаться.
— Ты все правильно сделал. Наложил повязки, как я тебя учил, да? — я посмотрел на Леденца. — Тебе бы и самому неплохо прилечь.
Повернулся к Ворону. У него было почти тридцать порезов. Некоторые из них — довольно глубокие. Я достал иглу.
Элмо бегло осмотрел всю картину пожара и подошел к нам.
— Плох? — спросил он.
— Точно не скажу. Он весь в дырках Потерял много крови. Лучше заставь Одноглазого сварить какую-нибудь похлебку. Он умеет делать такое подобие куриного супа из цыпленка и разных трав, который возвращает надежду даже мертвым. Он — мой единственный помощник.
— Как это произошло, Леденец? — спросил Элмо — Они подожгли конюшню и напали на нас, как только мы выбежали.
— Это я вижу.
— Грязные убийцы, — проворчал Кукурузник. Хотя у меня было такое чувство, что своей конюшни ему было жалко больше, чем патруля.
Элмо сделал такое лицо, как будто жевал недозрелую хурму.
— И ни одного убитого? Хуже всего с Вороном? В это трудно поверить.
— Один убитый, — поправился Леденец. — Старик. Дружок Ворона, из той деревни.
— Щелчок, — пробормотал Элмо.
Щелчок не должен был покидать крепость. Капитан ему не доверял. Но Элмо не стал заострять внимание на этом нарушении порядка.
— Кое-кто сильно пожалеет о том, что затеял все это, — сказал он.
В его голосе не было совершенно никакого волнения или эмоций. Таким же тоном он бы говорил о цене на картошку.
Я представил, как к этой новости отнесется Шалун. Щелчок ему ужасно нравился. Для Душечки, это, должно быть, будет трагедией. Щелчок ведь был ее дедом.
— Они охотились только за Вороном, — сказал Кукурузник, — поэтому он так и пострадал.
— А Щелчок попался им под руку, — сказал Леденец. — Все остальные только потому, что мы не отступили, — он показал на раненых. Элмо задал вопрос, который сильно меня озадачил.
— Почему это повстанцы так упорно пытались достать Ворона?
Толстопузый околачивался вокруг и ждал, пока я смогу обработать ему рану на левой руке.
— Это были не повстанцы, Элмо, — сказал он. Это был тот проклятый офицер. Оттуда, где мы подобрали Щелчка и Душечку. Я выругался.
— Давай, работай иглой, Костоправ! — сказал Элмо. — Ты уверен, Толстопузый?
— Конечно, я уверен. Спроси Веселого. Он его тоже видел. Остальные были просто уличные бандиты. Мы хорошо посекли их, когда собрались с силами, — он махнул рукой в сторону конюшни.
Возле того, что от нее осталось, лежала дюжина тел, сложенных в штабель. Щелчок был единственным, кого я узнал. На остальных была поношенная одежда местных жителей.
— Я тоже его видел, Элмо, — сказал Леденец. — Но он был не самым главным. Тут был еще один парень, который околачивался сзади, в тени. Он смотался, когда мы начали побеждать.
Кукурузник тоже был неподалеку. Он тихонько стоял и смотрел во все глаза.
— Я знаю, куда они пошли. Местечко на Унылой улице.
Мы с Одноглазым переглянулись. Он готовил отвар, складывая туда всякую ветчину из своей сумки.
— Похоже, Кукурузник знает наших ребят, — сказал я.
— Я-то тебя знаю, ты не из той породы, чтобы дать этим мерзавцам смотаться просто так.
Я взглянул на Элмо. Он уставился на Кукурузника. Насчет него постоянно возникали кое-какие сомнения. Хозяин конюшни занервничал. У Элмо, как и полагается старому сержанту, было весьма зловещее выражение лица.
— Одноглазый, прогуляйся-ка с этим другом. Что он тебе скажет? наконец промолвил Элмо.
Через несколько секунд Кукурузник уже находился в каком-то гипнотическом состоянии. Они вдвоем с Одноглазым тихонько бродили вокруг, болтая, как старые приятели.
