Владимир Лосев - Вой оборотня
Снился мне червь, который полз за мной по бесконечному лабиринту. Убежать не удавалось – мешал огромный живот, отвисающий до самого пола, его постоянно заносило на поворотах. В конец концов, когда показалось, что спасся, забежав в какой-то узкий проход, почувствовал смрадное дыхание за спиной, жвала сжали мне плечо, и я понял, что за мной пришла смерть. С огромным трудом сдержался, чтобы не закричать, а когда открыл глаза, мутные и ничего не понимающие, то вместо морды червя разглядел морщинистое лицо жреца.
– Ночь кончается, – проговорил он. – Поспешите, иначе караван уйдет без вас.
Я еще не совсем понимал, на каком нахожусь свете, спустил ноги с лавки и тяжело встал, предварительно вогнав кулак в спину Молота – единственный способ его разбудить, ничто другое на него не действует.
Друг открыл один глаз, осмотрел им меня и снова закрыл.
– Нам пора, Молот. – Я зевнул. – Если не встанешь через пару минут, уйду один, а тебя сожрет червь.
Почему-то я не сомневался, что ему снился тот же сон, что и мне.
И точно, услышав мои слова, он вскочил и замахал дубинкой:
– Червь? Где этот паршивец?
Я ничего ему не ответил, давая возможность самостоятельно понять, что происходит, а жрец уже открывал дверь в лабиринт. Упускать его я не собирался, зная, как там легко заблудиться и кто нас ждет в глубине.
Молот догнал меня, когда мы уже заворачивали за угол.
– Не мог подождать? – прошипел он. – Я – не ты, у меня тело большое, оно быстро не просыпается.
– Жрец уходит, – показал я на удаляющуюся спину. – Потом поговорим, иначе снова придется плутать.
– Ну уж нет, я впереди пойду! – прорычал мой друг, обгоняя меня. – Достаточно с меня этих подземелий, я домой хочу.
Вдвоем мы быстро нагнали жреца и, пристроившись у него за спиной, скоро вышли в верхний зал. Дальше через боковую дверь храма мы вышли во двор, где уже переступали копытами две небольшие гнедые лошади. К седлам их было приторочено оружие, причем нам обоим досталось одинаковое – меч, небольшое копье и гнутый лук.
– Вам туда, – показал нам жрец в сторону города, который еще дремал в сумрачной мгле. – Караван собирается у южных ворот, если не желаете его догонять, то поспешите…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В дороге веди себя спокойно, ибо то, что должно произойти, все равно произойдет без твоего желания.
Из книги бога-странникаЯ не большой любитель лошадей, да и ездить на них мне приходилось нечасто, Молоту, насколько я знаю, тоже, да только нас никто не спрашивал.
На лошадь мне помог взобраться друг, просто взяв меня за штаны и куртку и закинув в седло, этого я ему долго простить не мог, минуты две, пока не пришла его очередь. Ему пришлось воспользоваться одним из валунов, лежащих поблизости.
Я держал в это время за уздцы его лошадь, едва не умирая со смеха, а он лез. Бедная скотина содрогнулась, едва не упала, приняв на себя его тяжесть, но как-то сумела выпрямиться. Я был уверен, что она упадет, Молот тоже, лицо у него было растерянным и бледным. Но лошадь стояла и падать не собиралась, тогда он осторожно взял поводья.
Мы медленно поехали в сторону города, еще не совсем понимая, куда направляемся и надо ли нам туда…
Моя лошадь пошла рысью, едва мы выбрались на ровную уличную брусчатку, от этого я окончательно проснулся, вцепился ей в гриву и все время, которое мы добирались до южных ворот, пытался удержаться, неловко подпрыгивая в стременах.
Молота я не видел, он ехал сзади, зато хорошо слышал все, что он рассказывал обо мне, о бедной лошади, которая досталась ему, о жрецах храма и о самом боге-страннике Киле – того он костерил больше всего.
Оказывается, именно этот бог был виновен во всем, что происходило в его жизни начиная с рождения. В отдельных местах я был с ним согласен, особенно когда он начинал бранить всех подряд, собирая в одно отвратительное целое богов и людей.
Мне было бы очень весело, если бы я так не боялся упасть, впрочем, Молот тоже сидел в седле неуклюже, еще более неуклюже, чем я.
Хорошо, что улицы были по-утреннему пустынны и нас никто не видел, иначе этого бы мы жрецам не простили никогда – знали нас многие, так что насмешек потом было бы не избежать.
Хорошо, что серый ночной сумрак только начал уступать место утренней заре, да и двигались мы быстро, потому что улица шла под уклон, поэтому к воротам добрались как раз в то время, когда караван уже собрался, первые возы тронулись, а передовой дозор охранников маячил в поле за воротами, осматривая окрестности.
Мах – огромный мужчина в дорогом, шитом золотом платье, с кривой саблей кочевников на боку и на высоком рыжем коне – недоуменно посмотрел на нас, потом выслушал то, что ему прошептал начальник охраны, неохотно кивнул. Тут же к нам подъехал молодой парень и приказал следовать за ним.
Он показал фургон в конце каравана и сказал, что на время пути тот принадлежит нам, там мы можем держать свои вещи и спать.
На обратном пути такого удобства не будет, потому что фургоны набьют доверху товаром. Сейчас наше место в арьергарде, как самое спокойное, но все равно в случае нападения мы ответим своими жизнями за хозяйское добро, так что расслабляться не стоит.
Мы переглянулись с Молотом, еще не успев отойти от скачки, но караван уже двигался, возы один за другим проходили городские ворота… Пришлось обосновываться в фургоне, который нам указали.
Так началось наше путешествие. Вещей у нас не было, оружие приторочено к седлам, с возницей фургона Молот сразу нашел общий язык, оказалось, что тот не один раз пил вино в тех кабаках, где мой друг служил вышибалой.
После недолгих переговоров Мятник – так звали возницу, оказавшегося нашим сверстником, – взял на себя заботы о нашем пропитании и удобстве. Как-то все примялось, успокоилось. Мы забросили мешки в пустой фургон, оставив при себе только оружие, и поехали за возом навстречу поднимающемуся из-за темного леса ярко-желтому солнцу.
С тяжелым сердцем проводили мы тоскливыми взглядами сердитых стражников, которые закрыли за нами городские ворота, словно прочитанную страницу книги.
В общем, все затеялось не очень хорошо, а старый закон гласит: что плохо начинается, то заканчивается еще хуже. Ни я, ни Молот ничего хорошего от будущего не ждали, единственное, что нас немного утешало, так только тяжесть золота в наших карманах.
Почему-то большой радости не прибавилось, раньше думал: появится много денег и стану счастливым, но вот оно у меня на поясе, тянет к земле, а внутри только печаль и ожидание беды.
Когда каменные стены города постепенно растаяли и затерялись среди засеянных пшеницей полей, к нам подъехал Бохан – начальник охраны каравана, – посмотрел на нас, на наших лошадей, на наше оружие, смерил взглядом и после этого тяжело вздохнул:
