Джон Норман - Гладиатор Гора
Я бросил на нее взгляд, полный ужаса.
— Я не смог бы сделать этого, госпожа.
— Несколько минут назад ты бы отлично справился с ними, — заявила она.
— Да, госпожа, — согласился я.
— А теперь?
— Только не теперь, только не теперь, — поспешно ответил я.
— Я обучаю тебя так же, как учат мужчин Земли, — начала леди Джина. — Обучаю бояться и подавлять свою сексуальность. Методика проста: дразнить и наказывать. Подвергать искушению и карать. Благодаря психологическим связям быстро формируется ассоциация между сексом и наказанием. Ты начинаешь бояться своих сексуальных порывов, ибо они являются предвестниками боли, физической и духовной. Это будет вызывать тревогу в ситуациях, связанных с сексом, и ухудшать твою сексуальную эффективность. Дети обычно забывают наказания, по крайней мере на сознательном уровне. Однако необъяснимые тревоги часто остаются. Эти тревоги и правила, ассоциирующиеся с ними, относятся к подавлению и сдерживанию сексуальности и должны быть рационализированы. В этом случае задействуется целая система мифов, призванных защитить индивидуума от интуитивного понимания того, что много лет назад он был изуродован и искалечен. Тебе, конечно, знакома природа этих мифов, надстроек и защитных механизмов. Их много, и они разнообразны. Они колеблются от идиотской идеи полного воздержания ради победы духа, скорее всего несуществующего, до жанра грязных шуток и историй, в которых упрямая сексуальность представляется грязной и постыдной. Между этими двумя крайностями существует множество идей, например — пуританизм. Прячущийся под маской пустой риторики, он гораздо опаснее и разрушительнее антисексизма из-за своей кажущейся мягкости. В этом ему помогает использование терминов, таких как «личность» и тому подобных, придуманных для подавления мысли и закрепления адекватных рефлексов.
— Но в чем же цель этого безумия и жестокости? — спросил я.
— А с какой целью уродство поносит красоту? Почему слабые унижают сильных?
— Я не понимаю этого, — признался я.
— Мужественность в мужчинах тесно связана с сексуальностью, — произнесла дрессировщица. — Удобнее всего травмировать ее, атакуя мужскую сексуальность, и чем безжалостнее, тем лучше. Мужчины — хозяева от природы. Это ясно из изучения биологии приматов. Поэтому мужчину необходимо стреножить, сломать и изуродовать. Он должен быть разрушен как личность. Тогда женщина может занять его место в качестве равного ему или более высшего существа.
— За что вы так ненавидите мужчин? — поинтересовался я.
— За то, что к ним не принадлежу, — ответила леди Джина.
— Почему вы не проводите свои эксперименты за пределами тюрьмы?
Она засмеялась и ответила:
— Я не дура. Ты думаешь, мне хочется, чтобы меня заклеймили каленым железом? Ты думаешь, я хочу, чтобы на меня надели ошейник и бросили голую к ногам мужчин, под их плети? Нет, мой дорогой Джейсон, я не желаю этого. Здесь живут не земляне, способные с задумчивым видом искать аргументы для своей кастрации. Здесь живут горианские мужчины.
— Вы их боитесь, — догадался я.
— Да, — ответила дрессировщица, — я их боюсь. «Как бы я хотел быть таким мужчиной!» — подумалось мне.
— И теперь вы пытаетесь заставить меня бояться своей сексуальности, чтобы я ущемлял ее и подавлял в себе мужское начало?
— Это лучший способ уменьшить эффективность мужчины во всех социально конкурентных ситуациях, — заявила леди Джина. — Конечно, он останется искалеченным, и, скорее всего, не только сексуально. Лишившись сексуальности как личностной основы, мужчина становится робким и управляемым. То есть полезным для честолюбивых женщин, которые в другом случае вряд ли осмелились бы заговорить с ним.
— В чем же истинная цель подавления мужской сексуальности? — спросил я.
— Разве не очевидно? Это необходимо для того, чтобы сделать мужчин рабами.
— Возможно ли переделать биологию?
— Простой тренировочной техникой — нет. В твоем мире это реально, если использовать наказывающие имплантанты, химические изменения, кастрацию неподходящих младенцев мужского пола, гормональные уколы, регулирование сексуальных побуждений, генную инженерию и тому подобное. Если власть сосредоточится в руках женщин, что очевидно и неизбежно благодаря демократическим принципам твоего мира, выполнить эту программу окажется делом пустяковым.
— Тогда почему вы не хотите отправиться на Землю и устроиться там на жительство?
— Я не сумасшедшая, — ответила дрессировщица.
— Разве вы не хотите присутствовать при исполнении ваших ужасных предсказаний?
— Нет, — ответила она, — поскольку в конечном итоге это стало бы концом человеческой расы.
— Таким образом, — отметил я, — вы стоите выше собственных эгоистических интересов?
— Я не могу иначе, — объяснила леди Джина. — Во мне еще осталось что-то от человеческого существа.
— Не думаю, что на Земле когда-либо произойдет тот ужас, который вы так ярко обрисовали, — сказал я.
— К этому все и идет, — ответила она, покачав головой. — Разве ты не видишь?
— Мужчины и женщины сообща предотвратят это, — заявил я.
— Земляне — управляемые организмы, — возразила леди Джина. — Беспомощные в потоке социальных сил, распускающие нюни под воздействием риторики. Они будут первыми праздновать свое падение и не поймут, что с ними сделали, пока не окажется слишком поздно.
— Я надеюсь, что вы ошибаетесь, — ответил я.
Дрессировщица пожала плечами.
— Возможно, я и ошибаюсь. Давай будем надеяться на это.
— Времена конфликтов, смут и кровавых войн — вот что более вероятно.
— Может быть, — согласилась она. — Я полагаю, что всегда найдутся несгибаемые бунтари, которые не позволят растоптать свое мужское начало.
— Разве такое будущее не предрекает варварства?
— Варварство или прием гостей на лужайке — ты сам мог выбирать, — улыбнулась леди Джина.
— Любой здравомыслящий человек наверняка выберет прием гостей на лужайке, — пробормотал я.
— Это правда?
— Не знаю.
— Я бы выбрала варварство. Прием гостей — такая скука!
— Женский пол живет при варварстве не слишком хорошо, — заметил я.
— Мы живем лучше, чем ты думаешь.
— Но вы едва ли свободнее рабов, — заметил я.
— Нас это вполне устраивает, — ответила она.
Я молчал. Дрессировщица сердито посмотрела на меня.
— Как глупо, я веду беседу с рабом, — презрительно произнесла леди Джина и повернулась к девушкам, которые, конечно, ничего из нашего разговора не поняли, потому что не знали английского.
