Алёна Киселёва - Шанс на жизнь, шанс на смерть
— Эй, не хочешь колбаски? — вкрадчиво спросила у неё я, грустно глядя на подпорченный продукт. — Совсем не есть мяса вредно. А это даже пахнет травой…
Ориен вяло покачала головой и, не оборачиваясь, жалобно спросила:
— А у тебя не найдётся кусочка сахара? — а после моего отрицательного ответа добавила. — Может, хлебная корочка?
Корочка — не корочка, а полбуханки хлеба у меня ещё было, и я с недоумённой усмешкой протянула его девушке.
— Спасибо.
— Что это с тобой?
— Ничего. Понимаешь, я никогда раньше не покидала своей… деревни. Не видела ничего необычного. Мне кажется таким странным, что люди могут бывать в таких местах сколько угодно и… не делают этого. Они тяжелы на подъём, сидят в своих домах, с каждым днём становящихся всё более похожими на крепости, и боятся отойти от… — Ориен внезапно осеклась и бросила на меня несколько испуганный взгляд, будто сболтнула лишнего.
— Извини, я немного прогуляюсь, подышу свежим воздухом, — торопливо пробормотала она, вскакивая.
Я даже не успела ничего ей ответить: девушка словно растворилась в сумерках и материализовала в нескольких метрах от стоянки. Н-да, отговорка об острой нехватке свежего воздуха вне помещения звучит немного глупо… И почему Ориен упоминала людей в третьем лице? Себя она к таковым не относит, что ли? Утешало одно — моя спутница не ела мяса. В голову закралась хулиганская мысль, что для человечинки она сделает исключение…
На пустошь опустилась тьма. Часы, которые я щепетильно не забывала заводить каждый вечер, показывали половину первого, а Ориен всё где-то бродила. Я не особенно волновалась за неё: вокруг было так тихо и пусто, что случись неприятность, я бы услышала. Здесь, похоже, водилось мало живности, но в темноте мне померещился силуэт лошади. Я даже оглянулась на Арктура, подумав было, что это он убежал, но конь мирно дремал на своём месте, а когда я вновь посмотрела в сторону, то никого не увидела. Вскоре вернулась Ориен, усталая и необычно возбуждённая, и тут же легла спать. Я последовала её примеру: устроилась на жухлой траве, прикрыла глаза и сквозь ресницы долго ещё наблюдала за медленно гаснущим костром.
Проснулась я, как обычно, позже Ориен, которая с раннего утра безуспешно пыталась запечь картошку в костре из репейника. Я немного последила за её действиями, потом заглянула в собственную сумку.
— У меня кончаются припасы, — с сожалением констатировала я.
— Если нас ничто не задержит, то завтра мы будем в Экстре, — беспечно ответила Ориен, как раз пробующая на зуб шедевр своего кулинарного искусства.
Я только хмыкнула себе под нос. Полагаю, в этом мире, как и в моём, еду не раздают бесплатно на улицах, а денег у меня нет… В целях экономии, я позавтракала щедро пожертвованной девушкой печёной картошкой сомнительной съедобности, в силу нетоварного вида местной травы, покормила Арктура припасённым на такой случай овсом, напоила его, хоть у меня и без того оставалось совсем мало воды. Пока я копалась, Ориен изучала карту.
— К городу можно попасть либо через холмы, либо в обход их, — начала она. — Мне больше по душе первый вариант, но если ты считаешь иначе…
— Да, по холмам интересней, — не стала спорить я. — Только тебя не смущает их название?
— Я думаю, их назвали опасными из-за молний. Мне думается, повода для волнения нет.
— Тогда вперёд!
Я залихватски вскочила на коня, весело улыбнувшись. Мне-то что — в другое время я, быть может, и задумалась бы, но теперь… Хоть Опасные, хоть Смертельные, хоть Адские…
Небо расчистилось, ярко светило солнце; холмы, тучи над которыми даже не сменили цвет, выделялись на фоне окружающего пейзажа тёмно-зелёной кляксой. Чем больше мы приближались к ним, тем чётче становилась видна граница между светом и тенью. Мы добрались до холмов за пару часов. Арктур остановился у границы полутьмы и тревожно ржанул. Да, выглядело это мрачновато: вечная мгла, то и дело прорывавшаяся холодными вспышками молний… К тому же рядом мною был замечен скелет, чуть подальше — ещё один, мы с Ориен обменялись красноречивыми взглядами, однако не отступили.
— Топай, — подтолкнула я коня.
Ловко извернувшись, Арктур ухитрился заглянуть мне в лицо в обход сидящей впереди, а потому загораживающей меня, Ориен. На его морде читалось столько возмущения, немой обиды, шекспировской неизмеримой печали, что мне стало стыдно, как если бы я отвлекла Лукаса от съёмки «Звёздных войн», пролила пару литров чернил на первый том «Войны и мира», когда Толстой дописывал четвёртый и думать забыл о содержании остальных, или разбудила Менделеева на первом десятке элементов периодической таблицы. Но конь не стал закреплять успех и, прервав зрительный контакт, неохотно шагнул в тень.
Дорога по холмам была не особенно трудной: Арктур спускался и поднимался по довольно пологим склонам без видимого напряжения. Правда, Ориен наотрез отказалась ехать верхом и прогулочным шагом брела рядом, но от коня она не отставала. Не видя причин напрягаться, я, будучи исключительно ленивым человеком, по-королевски развалилась в седле (уж кто-кто, а я смогла бы найти удобную позу даже сидя на метле) и осматривала окрестности. Холмы покрывала самая разнообразная растительность: деревья, высокая трава, кустарники, кое-где попадались какие-то серые цветочки. Только всё было унылого бледно-зелёного цвета и неестественно вытянутого вида — сказывался недостаток солнечного света. Несмотря на то, что большая часть молний била в землю, нам часто встречались засохшие деревья с почерневшими горелыми стволами. Сначала мы с Ориен вздрагивали от каждого разряда, сверкнувшего в опасной близости от нас, но потом привыкли — поняли, что вероятность попадания молнии в человека примерно соответствует вероятности падения на голову кирпича. Спустившись с очередного холма, мы оказались в глубокой низине, поросшей неизвестным мне растением с широкими каплеобразной формы листьями, причём цвет их был необычайно ярким и свежим для этих мест. Долина имела в диаметре метров сто и отчётливо выделялась на фоне бледненьких склонов. Мне пришлось спешиться: листья росли так густо, что под ними не видно было земли, и конь мог бы споткнуться, попасть ногой в невидимую ямку, а с седоком на спине это могло бы привести к печальным последствиям для обоих.
С первым же шагом я провалилась в растительность по колено: из-под потревоженных листьев начали с недовольным жужжанием вылетать маленькие светящиеся мушки; их было очень много, они так и норовили сесть на лицо, руки, лезли в уши, нос и рот. Конь фыркал и тряс головой — его тоже не оставляли в покое. Мы поторопились покинуть низину: от середины даже побежали, беспорядочно размахивая руками, — количество насекомых уже, казалось, превышало объём воздуха. Кашляя и отплёвываясь, мы пронеслись через долину, вскарабкались на склон, довольно крутой с этой стороны, и только тогда заметили, что мушки не бросились в погоню, а мало-помалу вновь прятались под листьями — жужжанье затихало.
