Мой Советский Союз Магических Республик 2 (СИ) - Вишневский Сергей Викторович

— Сопряжение… — задумчиво произнес Кирилл. — Так это не фоновое излучение?

— Нет, конечно. Было бы фоновое, у вас бы разлад в первую очередь по клеверу шел, вот тут. А так — синхронизация с УШМ идет.

— И что теперь? — расстроенно спросил Осетренко. — Переделывать?

— Ну, так-то… С одной стороны хрень по сути своей, а с другой… — мужчина перелистнул несколько страниц обратно, задумчиво оглядел принципиальную схему и закончил: — С другой стороны схема то простая как палка. И комплексы известные. Их каждый студент знает как облупленные. А это что? Это никаких сюрпризов, ремонтопригодность, да и вообще…

— А как сопряжение то убрать? — спросил Кирилл.

— Надо найти комплекс, который сопрягается с УШМ и переделать его. Руны альтернативные подобрать, чтобы не фонило и все, — спокойно пожал плечами Лев Петрович.

— А как их искать? Как понять, что они вообще сопрягаются?

— По идее, надо схемы полностью разобрать. Брать все комплексы с тележки вашей и УШМ. Строить на каждый комплекс проекцию Вилсона. Там сразу будет видно, где проекции как ключик подходят. Они и сопрягаются, — пожал плечами мужчина и, заметив кислое выражение Осетренко хмыкнул. — Ну, или приличный магокалькутрон взять. Он быстро рассчитает.

— Где же мы магокалькутрон-то возьмем, — вздохнул Семен. — Киря, вон, видал один, так он стоит как крыло от самолета.

— Вон тот возьмете, — кивнул в сторону здоровенного шкафа Синицин.

— Так, это же… — начал было Семен и, глянув на друга перевел взгляд на шкаф.

— А можно…? — глянул на шкаф Осетренко и вопросительно уставился на артефактора.

— Конечно можно, — кивнул тот. — Как алфавит рунный сдашь. Мне. Лично.

— Весь алфавит? — глянул на него Кирилл.

— Ну, что мы, звери что-ли, — хмыкнул тот. — Полный гражданский. И первый допуск военного.

Осетренко сразу скис. Семен толкнул его в плечо и с улыбкой произнес:

— Киря, мы с тобой пять слоев тех выучили наизусть. А это вообще алфавит.

— Скажешь тоже, — буркнул друг. — Это другое.

— Пф-ф-ф-ф… Другое? Спорим, я первый выучу?

Осетренко глянул на улыбающегося артефактора, затем на друга и спросил:

— На что?

— На палку краковской! — протянул руку Семен и кивнул старосте. — Ленка, разбивай! Я первый алфавит рунный выучу!

Лаврентий Павлович прошелся по кабинету и остановился у стола Константина Викторовича, на котором стояла пара кружек.

— Лаврентий Павлович, разрешите я… — начал было хозяин кабинета, достав портсигар.

— Окно откройте, — кивнул начальник ГБ. — И завязывали бы вы с сигаретами, Уткин. Сосудам сильно вредит. Особенно в сердце.

— Хотел бы, да нервы, — развел руками мужчина, открыл створку окна и достал зажигалку. Поежившись от холода, он прикурил и выпустил облако дыма на улицу. — Собирался тут, даже неделю продержался. Только вот у нас месяца без приключений не проходит. Ни одно, так другое. А как тут на нервах без сигареты?

— Выдержку надо иметь, Константин. Выдержку, — спокойно произнес Лаврентий Павлович. — Нервы — это наш бич. От этого никуда не деться. По здоровью бьет страшно, а мы его еще и сигаретами допинываем. А нас мало, Уткин.

— Как мало? Вроде штат полный, да и с набором проблем нет…

— Мало тех, кто осознает, что происходит. Тот, кто не на работу ходит, а за страну думает, — грустно улыбнулся Лаврентий Павлович. — Мы уйдем, а кто вместо нас? Вот у тебя много вариантов кого оставить, если ты уйдешь?

Константин Викторович затянулся, выпустил дым в окно и мотнул головой.

— Один. Да и тот, еще не готов.

— Дай-ка угадаю, он еще и не молод.

Уткин молча кивнул.

— Вот и выходит, что тянуть нам лямку, и ни о какой пенсии разговора идти не может, пока кадры не вырастим, — начальник ГБ союза взял кружку, пригубил остывший чай и спросил: — Поди тот самый, Мясоедов?

— Он, — снова кивнул Константин Викторович и затянулся. — Жалко было бы его из следователей выдергивать. Профессионал, но я больше никого не вижу на своем месте. Ему верю, а остальным… К остальным есть вопросы.

— Достойные внимания?

— Нет. Даже в личное дело не запишешь, так мелочи, но…

— Но мелочи как раз и говорят о человеке красноречивее всего, — Лаврентий Павлович поднялся и снова прошелся по кабинету. — Задерживается твой Мясоедов. Уже должен быть тут.

В дверь постучали и спустя пару секунд в кабинет вошел Александр Александрович.

— Разрешите? — спросил он.

— Входите, — кивнул Лаврентий Павлович, задумчиво осмотрев следователя.

Пару секунд он рассматривал его седые волосы на голове, после чего повернулся к Уткину, что стоял раскрыв рот и смотрел на подчиненного.

— Откуда седина? — спросил Лаврентий Павлович.

— Переговоры вышли… необычными, — неуверенно произнес Мясоедов.

— Проходите, присаживайтесь. Рассказывайте, — доброжелательно произнес глава ГБ Союза. — Константин Викторович, вы еще чаю нам не сделаете?

ГБшник тут же смекнул и кивнул.

— Сделаю. Сам сделаю, — тут же направился он к выходу из кабинета.

Как только он вышел, Лаврентий Павлович достал небольшой кубик покрытый рунами и положил на стол.

— Теперь можно говорить, — кивнул он. — Как она выглядит? Насколько можешь оценить ее силу?

Сан Саныч достал пачку сигарет и поднял взгляд на высокое начальство.

— Можно…?

— Курите, — кивнул тот.

Мясоедов достал сигарету и зажигалку. Лаврентий Павлович же молча наблюдал за ним, заметив как подрагивают у него пальцы.

— С виду как обычная старуха. Знаете, когда воспаляется роговица. Кератит вроде бы называется. Потом роговица белой становится.

— Видел таких, — кивнул мужчина. — После ожога роговицы такое же бывает.

— Ну, и старушка такая, с белесыми буркалами. С виду обычная, слепая, только все она видела, — сглотнув произнес Мясоедов. — Я когда в дом зашел — там не было никого. Думал, может вышла куда? Сразу не обратил внимание на дорожку очищенную. Есть там следы или нет. Решил выйти, проверить.

Тут Александр Александрович затянулся, выпустил дым и продолжил:

— Дверь открыл, а там…

Лаврентий Павлович ждал ответа секунд десять, после чего спросил:

— Что?

— Они называют это место «Та сторона». Небо серое, земля серая, словно пепел… Деревья еще вдалеке видел. Без листьев, словно мертвые. Тоже серые.

— Чем-то пахло?

— Нет. Только холодно было, — тут Сан Саныч поднял голову и глянул на собеседника. — Я на северах бывал. Бывает там такой ветерок в мороз. Слабый, но от холода он колючим становится. Там его «ползун» называют.

— Так. Что потом?

— Окликнула она меня и дверь закрыла. Я за стол сел, она жаловаться начала, что работы целительской мало. Ей свою черную ворожбу творить сложнее. Она говорила про второй договор… — тут Александр Александрович уставился в глаза главы СБ союза. — Про тот, что кровью на душах записан на той стороне. Это…

— Что потом? — проигнорировал не озвученный вопрос Лаврентий.

— Она пока это рассказывала, на стол накрывала. Картошка, мясо тушеное, хлеб и водка. Рюмки четыре поставила.

— На переговорах был кто-то еще?

— Были, — кивнул Сан Саныч и затянулся. — Черт и Смерть.

От последнего слова Лаврентий Павлович подался вперед. Наклонившись к собеседнику, он спросил:

— Я не ослышался?

— Нет. Балахон серый, капюшон глубокий. Лица не видел. Только белоснежные кисти рук, без ногтей.

— И вы вместе выпивали? — уточнил Лаврентий Павлович. — Уверены, что это был не морок? Может быть…

— Не похоже. Я все признаки проверил, — мотнул головой ГБшник. — Водка без привкуса, но почему-то слегка соленая.

— Как спросил ее? Как сформулировал вопрос?

— Никак. Сама отвечать начала, — мотнул головой Сан Саныч и затянулся. — Мол, знаю зачем пришел.

— Так. И что она хочет?

— Дубнями нас назвала, говорит и без нее справимся. А если хотим ее привлечь, то возьмет дорого.