Даг из клана Топоров - Сертаков Виталий Владимирович

– Что с ним будет? – спросил Даг. – Он встретится в небесной усадьбе с нашими родичами? И там они снова его четвертуют?

– Ну уж нет, – гоготнул Горм. – Этой гадюке ни за что не попасть во дворец Одина. Там пятьсот сорок пышно украшенных залов, но места для насильника не найдется. Его даже не возьмет в свои чертоги великанша Хель…

– А кто такая великанша Хель? – еле ворочая уставшим языком, спросил Даг. – Ты тоже к ней попадешь?

– Хель управляет страной мертвых. Великаншу сбросил в подземелье сам Один. Она забирает к себе тех, кто состарился… Хотя я тоже не хочу в гости к Хель. Я не отказался бы провести время в обществе валькирий и вдоволь наесться мяса, ха-ха!

– А что, во дворце Одина много мяса?

– Больше, чем в Мидгарде, нашем срединном мире! – отозвался Горм. – Валькирии содержат на небе громадного кабана Сэримнира и пасут добрую козу Гейдрун. Кабана каждый день режут, его мяса хватает на всех доблестных воинов, павших в сражениях. Наутро Сэримнир снова оживает и нагуливает свежий жирок. А молока козы хватает, чтобы напоить всю небесную усадьбу, вот так! И смелых воинов, и прекрасных валькирий…

– Но этот змееныш угодит прямиком на мертвый берег! – сердито перебил Олав. – Его будет вечно жрать дракон Нидхегг! Такова участь всякого злодея и обманщика! Запомни, сын мой! Нельзя поднимать руку на своих. Нельзя обманывать своего хозяина и нарушать клятву. Нельзя обижать девушек. Как бы ни умер преступивший эти законы, он угодит в ядовитые реки и в котел с кипящим ядом!..

Женщины жадно следили за медленной смертью разбойника. Поглядеть на страдания Бешеного выползли даже больные. На ферме Северянина нечасто удавалось развлечься.

Магнус отрубил разбойнику стопу. Только после этого тот впервые вскрикнул. Затем Магнус отрубил левое запястье. Две опытные знахарки прижгли обрубки, туго стянули веревками и остановили кровь. Отрубленную плоть кинули голодным псам. В глазах Бешеного полопались сосуды, он проклинал всех и вся, пока Магнус не затолкал ему в рот кожаную рукавицу. Даг смотрел на казнимого не отрываясь. Волчья метка на его макушке пульсировала. Мальчик не знал подходящих слов, чтобы описать свое состояние. Одновременно он ощущал омерзение и восторг. Он чувствовал, что не Магнус, а сам он орудует окровавленным топором.

Это было… это было здорово!

Намного лучше всего, что довелось пережить и запомнить Дагу за его недолгую жизнь. Только он быстро понял, что не хочет никого медленно рубить на части. Он был уверен, что хочет махать мечом и крошить черепа врагов в честном бою!

Очень скоро разбойник умер. По рядам собравшихся пронесся вздох разочарования. Люди только-только настроились на долгое развлечение, даже хлебнули эля и заспорили, как долго проживет Бешеный…

Второго разбойника отдали соседям, принимавшим участие в облаве. Бородатые угрюмые парни с фермы Свейна Волчья Пасть оказались намного изобретательнее мясника Магнуса. Старший хускарл Свейна заявил, что поступит с негодяем так, как поступал в схватках с дикими герулами! Разбойника уложили на живот и накрепко привязали к колесу за запястья и щиколотки. Затем острыми ножами распороли кожу на спине сверху вниз, вдоль позвоночника. Умереть негодяю не позволяли еще долго, а чтобы не слушать его воплей, запихали ему глубоко в рот тряпку.

До сего дня Даг никогда не видел живого человеческого сердца и живых легких. Люди Свейна поочередно отламывали пленнику ребро за ребром, пока не добрались до внутренностей.

Сердце насильника вздрогнуло и замерло, когда в него воткнулся раскаленный крюк.

– Отдайте их собакам, – приказал Горм Одноногий треллям. – Эти звери недостойны даже быть принесенными в жертву асам. Киньте их псам!

– Мой сын заработал награду, – Северянин посадил Дага на плечо, чтобы видели все собравшиеся. – Слушайте, осенью я повезу своего племянника Торкиля к тетке Ингрид. Парню исполняется семь, пора его учить корабельному делу… Так вот, я возьму Дага с собой. Моя тетка Ингрид сказала, что ее лучшему драккару может понадобиться новый кормчий!

Даг улыбнулся родичам и потерял сознание.

Глава двенадцатая

Боль накатила протяжной волной, дернула за все кости одновременно и на время нехотя отступила. Маленький человек с трудом приподнял веки и застонал. К губам поднесли кубок с прохладной водой, но человечек не смог проглотить. Такая вкусная и холодная вода пропадала даром, заливала горло и грудь. Дагу казалось, что все его тело состоит из огня, особенно голова.

– Пить… мама. Пить… – Даг с трудом приподнялся на локтях. Но не выдержал, снова рухнул в беспамятство.

– Лежи смирно, человече, не трепыхайся… – Хриплый голос кривича доносился словно сквозь туман. – Эхма, притомила тя лихоманка, да ничо, вытянем… Эхма, как да на горке войской стоит дуб мокрецкий, под дубом почивают тринадесять старцев, во главе со старшим Пафнушей… Идут к ним двенадесять девок простоволосых… И рече старец – кто к нам идоша?..

Фотий нашептывал, а руки его, не переставая, что-то делали. Он принял у Хильды кувшин с отваром, у девки взял чашку с медом, быстро сотворил смесь, принялся натирать тело Дага короткими резкими движениями. Его грубые мозолистые руки оставляли на животе мальчика царапины, но тот не чувствовал боли. Он очутился где-то далеко, в темном загадочном месте. Там к нему склонялся высокий человек с горящими глазами, тянул к нему крючковатые пальцы, там пахло морем, и женский голос что-то быстро нашептывал за спиной…

Дагу хотелось заорать во весь голос. Хотелось убежать, но грудь стянуло острой болью, ноги окаменели. Высокий человек с темным лицом склонялся все ближе, казалось, вот-вот он схватит за горло… но в самый последний момент с шеи страшного незнакомца соскользнул и повис на шнурке точно такой же коготь, какой носил маленький Даг…

Видение пропало.

– Кажется, он не такой горячий? – взволнованно предположила Хильда. – Вроде затих?

– Так что, посылать за знахаркой или Фотий справится? – Это голос дяди Сверкера, самого молодого из братьев-кузнецов.

– Фотий уже справился. Утром мальчику станет легче, – это голос тетушки Ауд. Она тоже понимает в травах и умеет лечить всякие хвори.

Даг открыл глаза. Напротив постели стояли деревянные колоды с ликами славной богини врачевания Эйр и ее помощниц. Возле каждой колоды мама расставила сытные подношения – распаренное зерно и рыбу – и очень дорогие белые свечи.

Чуть позже Даг снова впал в забытье. Он пытался сказать, что то холодное, что ему кладут на лоб, лучше бы положить на горящие губы. Неужели так трудно дать ему воды?..

– И рече ему двенадесять девицы – есмь мы царя проклятого дщери, идем на мир твой, кости знобить, живот мучить, – Фотий продолжал бормотать и вторые, и третьи сутки, а сам не забывал про барсучий жир и травы… – И рече тогда старец Пафнутий своим младшим старцам – заломити по три прута, тем станем их бити по три зари утренних…

Даг понятия не имел, сколько прошло часов или дней. Он не слышал, как с соседней фермы приезжала знахарка, пыталась помочь, но ничем новым удивить Фотия не смогла. Мир раскачивался и звенел тонкими жалобными голосами. Над головой мальчика кружилось что-то желтое. Сквозь желтое над Дагом опять склонялся высокий человек с когтем на шее и всхлипывала старая женщина… Иногда глаза мигали, но так медленно, что Дагу хотелось закричать от страха. Он кричал, но из горла вырывался лишь слабый стон.

– Эка ломает его, – сетовал Путята, сочувствуя скорее не маленькому Северянину, а бессоннице своего товарища Фотия.

– Зарежьте барана, – приказал хускарлам Олав Северянин. – Я буду просить Одина вернуть душу моему сыну…

В какой-то момент желтое стало соломенной крышей, а жуткие глаза удалились. Затем надвинулась громадная морщинистая рожа, вся в волосатых бородавках, из беззубого рта трелли пахнуло чесноком, и… мир снова закружился в лихой пляске.