На неведомых дорожках (СИ) - Азара Вероника

В итоге, она решила, что спорить с убогой нет смысла, потому что, в очередной раз жалостливо осмотрев меня, пробормотала нечто вроде:

— Конечно, с твоей стороны любая девица — красавица.

Это меня доконало.

— Да чем тебе моя внешность не угодила? Что худая? Так я специально на диете сижу.

— На… Сидишь? — округлила глаза Росана. — Тогда понятно. А то я смотрю уж больно ты ледаща, а если тебе приходится на этой… Как её… Ну, на которой ты сидишь, сидеть, откуда ж тут красоте-то взяться? Бедненькая.

У меня от возмущения перехватило дыхание, а у девчонки на глазах выступили слезы сочувствия. Она даже взяла меня за руку и стала, утешая, поглаживать пальцы. Когда раздался всхлип, я не выдержала:

— Диета, не стул, и не орудие пытки. Нечего реветь. Диета — специальный режим питания. Я стараюсь есть как можно меньше, чтобы сохранить стройность, — поймала на себе удивленный взгляд и пояснила:- Ну, чтобы толстой не быть. У нас это не модно! Понимаешь, если станешь толстой, мужчинам нравиться не будешь…

Глаза девчонки стали размером с куриное яйцо, и я остановилась.

— Как это?

— Ну, так. Давай, просто договоримся — у нас плохо быть толстой, идёт?

Росана покачала головой. У меня появилось стойкая уверенность, что её худоба доставляет малышке множество неприятностей. Видимо здесь в моде кустодиевские женщины — сочные, пышные, и такие как мы с Василисой-младшей не котируются.

Невольно вспомнилась покойная бабушка, упорно старавшаяся откормить, заморённую городом, внучку за время летних каникул. Если ей это удавалось, я переставала влезать в привезенные из дома платья, баба Маня с восторгом демонстрировала меня соседкам. Если же нет — сокрушалась, что стыдно людям показать, такую тощую.

Пока вели неспешную беседу, неторопливо передвигая ноги, солнце повернуло к закату.

— Росана, а мы не долго идём? — не выдержала я.

— Так ты ж сама хотела поговорить, вот и идём кружной дорогой, — поразилась моей тупости девчонка.

Подумать только, заботливая какая — прислушивается к любому желанию гостьи.

— Знаешь что, давай оставим в таком случае беседу на потом, и побыстрее пойдём в город. Что если нас нянька эта уже заждалась?

— Ой, да что ты! — замахала ладошками, весело смеясь, Росана. — Она, наверняка, знает, как и где мы идём, и сама спешить не будет.

— Это откуда же она знать может? — остановилась я посреди едва протоптанной тропки, на которую мы свернули с, ещё менее наезженной, дороги из земель оборотней.

— Проще некуда — в блюдечко посмотрит, и всё про нас узнает.

Не обращая внимания на девчушку, тянувшую меня за рукав, в тщетной попытке сдвинуть с места, потрясла головой, пытаясь привести в порядок ошалевший мозг.

— Это в каком таком блюдечке? Это в том, что с яблочком?

— Да, — подтвердила Росана.

Так, приехали. Сказки продолжаются. Ещё немного постояв, и поняв, что от этого моё состояние ни малейшим образом не улучшается, всё же сдвинулась с места.

— Но тогда зачем ты в город бегала? Зачем торчала здесь, поджидая меня?

— Так как же блюдечко казать будет, если царевна сказала, что ты из других земель?

— А теперь как?

— Так оно меня найдёт, а ты со мной.

Я только стиснула зубы, чтобы ещё больше не удивлять глупостью спутницу. Действительно, что проще? Достал тарелку, и смотри себе. Дураки мы, какие-то телевизоры делаем, систему слежения и прочие разности. А тут раз-два и готово. Я тяжко вздохнула.

Едва это сделала, впереди показался большак. Действительно, эта дорога отличалась от дороги оборотней. То и дело по ней проезжали гружёные и пустые телеги, какие-то таратайки, и даже промчалась с грохотом расписная карета. Только подумать — всамделишная карета, какие я видела только в музее. Но, должна честно признаться — карета не произвела на меня впечатления, не говоря о телегах, а всё потому, что неожиданно возникшее позади кареты явление опять ввело меня в ступор.

Отставая от кареты, видимо чтобы не глотать пыль, поднятую роскошным выездом… Летел ковёр. Точнее не ковёр, а так — коврик. Размером где-то метра два на полтора. Летел себе, приподнявшись над землей метра на два-три, так, чтобы не задевать телеги и пешеходов, покачивая длинной перепутанной бахромой ярко-синего цвета. На коврике расположился вовсе не колдун в остроконечном колпаке со звездами. Развалившись, как на диване, придерживая мешок, на летящем чуде с комфортом устроился мужичок, самого кулацкого вида — в полосатых штанах, сапогах гармошкой и картузе, сдвинутом на одно ухо. Мужик пребывал в радужном настроении и во всё горло распевал похабные частушки.

Окружающие не удивлялись, глядя на это явление — кто укоризненно покачивал головой учуяв ядреный аромат перегара, кто смеялся расслышав слова. Но никто, просто-таки никто, кроме меня, не удивился средству передвижения.

Коврик с весёлым пассажиром скрылся за поворотом, и только теперь почувствовала, что Росана уже не просто дергает за рукав, а трясет так, что этого самого рукава я, того и гляди, лишусь начисто.

— Настя, Настя, да что ты, в самом деле?!

Я проводила взглядом летучее чудо и посмотрела на Росану.

— Это что было?

— Где?

Девчонка не поняла, что привлекло моё внимание.

— Слышишь частушки? — решила не признаваться в собственном сумасшествии (а как прикажете расценивать столь отчетливые видения)?

— Слышу, и что?

— А ты видела?

— Да кого?

Это стало напоминать разговор глухого со слепым.

— Мужика на ковре, — отчаянно выдала я.

— Конечно, видела.

Росана смотрела так, что я отчётливо поняла — с её точки зрения перед ней человек пропащий. Уже ничто не сможет доказать, что я не полная идиотка. Ну а раз терять уже нечего…

— Он, правда, летел?

— Летел, — кивнула Росана, всё ещё не понимая, что меня так удивило.

Пришлось пояснить:

— Понимаешь, тебя это немного удивит, но у нас ковры не летают.

— А-а, — кажется, поняла причину моего ступора девчонка. — Так и у нас их немного. Вещь дорогая, а поклажи берет всего ничего. Человека три поднимет, и всё.

— А этот мужик, он что — богатей какой?

— Да нет. Не похоже. Может он из Топляков? Это деревня такая на болотах. Там у всех ковры — иначе осенью да весной и не выберешься в город. Правда лето ныне сухое было, но сама видела — пьяный он. Небось, жена на базар торговать отправила, а чтобы на обратном пути не заплутал в болотине и в трясину не угодил, он на ковре и отправился. В основном лошадьми все пользуются.

— Ты хочешь сказать, если этот мужик на ковре, то он не заблудится?

— Так у них там ворожка есть. Она над ковром поворожит, он дорогу запомнит. А потом обратно и вернётся.

Я перевела дыхание, и потопала за Росаной, дав себе слово больше ничему не удивляться. Элементарно, Ватсон! Ни тебе бортового компьютера, ни горючего. Сел и лети себе на автопилоте, заложенном какой-то там ворожкой. И зачем самолёты, вертолёты, и прочий летающий хлам. Глупости одни.

Вывернув из-за обширного перелеска, наконец-то увидели город. Он оказался близко.

Я смотрела на высокую каменную стену, с огромными, широко распахнутыми воротами. Ничего себе — меры безопасности… И тут же остановила сама себя. Что я про их меры безопасности знаю. Мало мне разной бытовой техники на уровне фантастики, о которой узнала за последний час?

У ворот, вольготно развалившись в теньке, устроились трое стражников, казалось не обращавших никакого внимания на проходивший и проезжавший в ворота люд. В качестве терминала оплаты проезда выступала большая кружка с прорезью, в которую проезжавшие и проходившие безропотно кидали плату.

Но, стоило приблизиться к воротам, как я ощутила сопротивление воздуха, словно резиной окружившего меня. Стражники подобрались и, подхватив оружие, поднялись, было, на ноги, но уже отпустило, и они успокоено проводили глазами нас с Росаной, кинувшей в кружку мелкую монетку. Успокоено-то, успокоено, но я заметила, как один прошёл в ворота следом за нами и подошёл к невысокой будочке, видимо караульной. Краем глаза следя за стражником, увидела, как стражник выглянул и успокоительно махнул рукой приятелям. Отойдя подальше, оглянулась, но смогла увидеть только ноги опять разлегшихся стражей. Да, порядочки…