КЖД IV (СИ) - Толбери Рост

— Да. Ждём. Авось и дождёмся чего доброго.

Снова воцарилась тишина, Анижа не удержалась и мотая головой рассмотрела всех участников беседы. Все они были потрёпаны, избиты или легкоранены. Чуть подальше она увидела солдата, держащегося за живот, бледного и пытающегося зажать рану, он постанывал и водил по сторонам ничего не понимающим взглядом. Анижа залезла рукой в карман, достала запрятанный там тампон и бинт, ткнула в бок сидящего рядом и взглядом попросила передать последнюю надежду к товарищам, сидящим рядом с раненым. Сержант, который допрашивал её о побеге, сидел чуть подальше в последней линии и затравлено смотрел на движения, возникшее в строю раненых, чтобы её просьба была удовлетворена. Темники не обратили на это внимания, но сержант всё равно удостоил её ненавистным взглядом, и она увидела, как маленьким ножом с остервенением он отпарывает знаки отличия на груди и рукаве. Роет ямку, и аккуратно прячет их туда, как сильнее обмазывается грязью, чтобы выглядеть обычным солдатом.

Сначала она не поняла такого "предательства", но на всякий случай отвернулась. Ответ на вопрос нашёлся спустя минут десять. Одного за другим из рядов сидящих пленников поднимали офицеров и сержантов, и уводили их в сторону.

— Вот же ж суки! — прошипел солдат рядом, и вокруг поднялся недовольный шёпот и даже крики.

Один из пленных и связанных офицеров плюнул в лицо темнику в ответ на вопрос. Его тут же ударили и потащили к одной из дозорных вышек, закинули петлю на шею и потащили верёвку наверх. Сапоги взмыли в воздух, он забрыкался, но очень быстро обмяк, изошёлся коротко в судорогах и закачался на верёвке уже мертвый. Второго офицера тут же застрелили тремя стрелами в грудь. После этой картины и натянутых луков один из сержантов начал говорить, но рот ему заткнули и повели в одну из нетронутых палаток — допрашивать, скорее всего. Оттуда уже раздавались крики того, у кого беседа с темниками не клеилась.

— Чёрт, а они быстры на расправу, — задыхаясь от злости прошептали рядом. — Зря мы сдались, бежать надо было. Всех тут перебьют. В лесу был бы шанс.

— Помалкивай, — тихо ответил сержант. — По этим же лесам они ещё своих будут искать. Есть ещё время. Не только Воким вернётся, но и Избранная. Её одной хватит, что они пожалели, что сюда сунулись.

— Точно... она им всем покажет. Правда ведь, братцы?

— Правда-правда. Она не только в байках шороху навести может. Я сам видел, как она этих ублюдков на клочки рвёт, словно не люди они, а бумага.

— И я видел. Госпожа сохрани их души, хорошо что она за нас воюет.

Темник-охранник снова щёлкнул кнутом, только уже не над головами, а по спине говорившего. Тот завыл тихонько, упал на землю, и разговоры тут же прекратились. По ушам резанул очередной беспокойный рёв монодона.

Чудовище у земли нервничало, орало и булькало, покачивалось от ветра, и время от времени вырывало из земли очередное оказавшееся слишком слабым деревце. Надсмотрщики нервничали тоже, едва ли у человека даже с опытом такой работы, могло выработаться спокойствие рядом с подобным питомцем. Анижа всё равно старалась не смотреть туда, даже поняв, что пленных слишком много, чтобы темники следили за каждым.

Следующими казнили двух раненых офицеров. Они громко пели и вели себя вызывающе, когда их вывели из лазарета, сразу дали понять темникам, что сговорчивыми не будут. Когда офицеры кончились, темники, освобождённые из клеток, начали мстить охранникам, вытаскивать их из строя и избивать. Розари вздохнула с облегчением — тот, которому она недавно перевязывала голову, всё ещё лежал в лазарете, а раненых, за исключением командиров, темники пока не трогали.

Грязного и перепачканного из землянки вывели Маджа и других санитаров. Судя по его одежде и видочку, он пытался зарыться по глубже и спрятаться, за что заслужил несколько ударов, превративших его лицо в набор гематом и припухлостей. Его подвели к строю, но садить на колени не спешили. Теперь допрос вёл спокойный темник с седыми висками, поглядывающий с презрением не только на пленников, но и на своих солдат. Мажда подтащили к нему.

— Целитель? — спросил темник гулким и бархатным голосом.

Мадж сплюнул, смахнул кровь с губ и кивнул.

— В монастыре учился? — темник поглядывал на него странно.

— Нет, — ответил Мадж громче и спокойно посмотрел ему в глаза. — Я потомственный. Отец шить учил людей. А мать знахарству и болезням. Нет у меня таланта к чудесам.

— Хорошо умеешь? Лечить?

Мадж снова кивнул. Темник наклонил голову, оглядывая его и скривившись.

— Моих солдат лечить будешь?

Мадж криво усмехнулся, посмотрел на строй пленников, тоже скривился, снова встретился взглядом с темником и кивнул. Темник указал на него. Тут же подлетели двое, освободили Маджу руки и надели на шею цепочку с небольшой дощечкой, на которой был вычерчен чёрным странный символ, похожий на каплю.

— Не потеряй, — темник указал на знак. — Это значит, что тебя не тронут, пока ты работаешь. За каждую спасённую жизнь наших солдат будешь награду. Понятно?

Мадж кивнул, его под руки поволокли прочь, но темник жестом остановил солдат и указал на первый ряд пленников.

— А жрецы здесь есть? — спросил он.

— Нет, к сожалению, — Мадж прошёлся взглядом по лицам пленников, чуть дольше задержавшись на Аниже. — Были бы, мы бы тут куда больше сделали. Это санитары всякие, недоучки, да помощники. Из знающих и толковых только я.

— Ясно, — холодно ответил темник. — Болезни были? Эпидемии?

— Пока нет.

— Что даже вшей нет?

Мадж отрицательно покачал головой, темник потерял к нему интерес, махнул рукой и его снова потащили прочь.

— Если раненых у вас много, мне и такие помощники сгодятся! — крикнул Мадж, и кивком головы показал темнику на Анижу и ещё одного санитара, сидящего чуть поодаль, но темник проигнорировал его возглас и снова навис нал пленниками.

— Строители есть? — спросил темник, он даже не пытался кричать, но его голос прозвучал очень громко.

Ответом ему была тишина, и командиру темников это не понравилось. Он развернулся спиной, и отдал несколько спокойных команд на гортанном языке. Чёрно-серые фигурки пришли в движение, строй пленников сначала напрягся, ожидая избиения или издевательств, но расслабился, увидев, что выполнявшие приказ темники поспешили к выходу из лагеря и монодону, и ничего дурного пока не делать не собираются. По дороге из лагеря темники запряглись в одну из телег и начали собирать туда убитых. Никому это не показалось странным, пока процессия с мёртвыми телами не покинула лагерь и не взяла курс на рощу с нависшим над ней чудовищем.

Монодон издал новый звук. Вскрик, резанувший по ушам, был полон торжества, восторга и голода. Темники едва успели отбежать от щупалец, которые тут же перевернули телегу, потянулись за телами и стали подтаскивать их к пасти.

— Что они творят… — прошептал солдат рядом.

— А ты думал, чем этих чудовищ кормят? — ответил ему сержант. — Так эти твари и живут. Не птиц же они едят.

Солдата затошнило, он зажал рот рукой и предпочёл отвернуться.

— Кто скажет, где Красная Фурия будет отпущен прямо сейчас, — снова раздался голос командира темников. — С мешком золота. Один человек.

Ответом ему снова была тишина, но на этот раз темник не расстроился, а даже взглянул на пленников с какой-то бодростью в глазах, словно их непокорность ему импонировала.

— Не обязательно умирать здесь, — темник попробовал ободряюще улыбнуться, но вышло не очень. — Крестьяне и ополченцы будут отпущены домой, им нужно возделывать земли, а не проливать кровь не понятно зачем. Солдаты, которые будут сотрудничать и работать, так же получат прощение и возможность уйти к своим родным. Офицеры, знать и другие враги, проявившие исключение упорство в своих злодеяниях на этой земле, так же смогут сохранить свои жизни! Но в обмен на десять лет работы у нас, чтобы мы точно были уверены, что они больше никому не принесут вреда.