Тимофей Печёрин - В режиме отладки
Даже будучи представителем «вспомогательного персонала» я имел на порядок больше шансов на новое трудоустройство. Тогда я действительно мог предложить работодателю нечто реальное и полезное. И, главное — я бы устраивался именно работать, а не лезть наверх по чужим головам. А кому, какому начальнику нужен специалист, в чьем резюме только что прямым текстом не записано: «я пришел на твое место»?
Доигрался! Вот самое подходящее слово, чтобы охарактеризовать мое нынешнее положение… Хотя воспоминания из прошлых вариантов моей жизни стремительно размывались альтернативным жизненным опытом, один момент из своей никогда не имевшей место профессиональной деятельности я не мог не припомнить в данной ситуации.
Отладка… Процесс исправления ошибок в новорожденной и еще сырой программе. Некоторые ошибки удается подметить самому, при более внимательном просмотре программного кода, но на большинство из них должен указать сам компьютер. Он и указывает — если неоднократно запускать новорожденную программу и почаще менять условия запуска.
И, что самое удивительное, от ошибок не застрахован даже высококлассный специалист. Тезис «все приходит с опытом» в программировании испытывает очень странное преломление. Профессиональный опыт программиста отходит на второй план и уступает место опыту использования конкретной программы.
Подозреваю, что такая патологическая склонность программистов к ошибкам обусловлена самой возможностью отладки. Точнее, отсутствием у вышеназванных ошибок фатальных последствий. Ведь вызывать какие-либо процессы в виртуальном мире — это не то что, скажем, атомную станцию проектировать. Хотя… применительно к своей родине я бы не зарекался. Один Чернобыль чего стоит!
Да что там АЭС! Жизнь одного отдельно взятого человека ведь тоже не программный код. Ее запускают один раз, а последствия ошибок порой бывают не менее катастрофическими, чем авария на ядерном реакторе. Но все это не мешает людям относиться к своей жизни столь же небрежно, как к софту собственного изготовления. Не то чтобы такая безалаберность была свойственна всем представителям вида Хомо якобы-Сапиенс, но… и назвать ее «редким исключением» я бы тоже не решился.
Данное обстоятельство может показаться парадоксом, даже проявлением каких-то скрытых суицидальных наклонностей, если бы не одно «но». Де-факто возможность отладки существует и в человеческой жизни, просто я сам узнал о ней не так давно.
Спасибо Главпочтамту, эту самую возможность обеспечившему. Понимаю теперь, почему я с такой готовностью поверил Почтальону. Почему-то я решил, что смогу удалить из своей жизни пусть не все, но, по крайней мере, ключевые и очевидные ошибки. Как из программного кода. И как-то запамятовал, что отладка — отнюдь не легкая забава, и что времени на нее тратится зачастую больше, чем на написание основного кода.
Вот ведь какое дело. Пресловутое тестирование, в смысле, неоднократный запуск, способно выявить лишь сам факт ошибки. Ее причину приходится устанавливать программисту. Который, будучи всего лишь человеком (причем человеком безалаберным), способен ошибаться даже в этом деле. В результате отладка имеет непредсказуемые последствия, с определенной вероятностью приводя как к устранению огрехов, так и к их нарастанию. Соответственно, возрастает и время, затрачиваемое на доведении программы до ума.
В некоторых случаях отладка добивала более-менее работоспособную, хоть и не без глюков, программу. В этом случае автор начинал писать код набело, успев предварительно пожалеть, что не создал резервную копию.
Так и я. Искал ошибки в своей жизни, что-то нашел и с энтузиазмом первых пятилеток взялся это исправлять. И доисправлялся до того, что сам готов выбросить себя на свалку. Как бракованный продукт, чья более-менее работоспособная конфигурация не была своевременно скопирована…
Приподняв смотревшую на землю голову и оглянувшись на шум приближающихся шагов, я заметил направляющегося ко мне старичка. В синей форменной фуражке и с неизменной сумкой на ремне.
— Ступай себе мимо, — проворчал я, обращаясь к нему, — ты мне больше не сможешь помочь. Разве что родителей моих предупреди… чтоб с чадом повременили. И визитку свою забери.
Нащупав в кармане кусочек картона, я бросил его на землю. Почтальон даже не оглянулся в ее сторону.
— Вы понимаете, что оказываете всем медвежью услугу? — продолжал я слегка смягчившимся тоном, — даете иллюзию, что в жизни все якобы можно исправить. И тем самым поощряете на новые ошибки. Превращаете вроде бы разумных людей в злоупотребленцев, а потом запоздало им отказываете. Если бы люди не знали о вашей услуге… или, напротив, знали, что любая ошибка фатальна…
— То ничего бы не изменилось, — неожиданно перебил меня старичок с непременной пионерской уверенностью, — если бы меня не существовало, или не было той услуги, о которой вы говорите, мир абсолютно ничем не отличался. Причем тут «знали» или «не знали»? Люди ведь и без меня много чего знают. Религиозные проповедники грозят им адскими муками, Уголовный Кодекс сулит суровые кары, а Минздрав предупреждает, предупреждает и еще раз предупреждает. Но люди все равно грешат, нарушают закон и гробят здоровье вредными привычками.
— Почему? — ни с того ни с сего спросил я.
— Может, спросите об этом у них самих? Или у себя, как типичного представителя? Подобные вопросы не в моей компетенции.
— Тогда какого черта вы вообще здесь делаете? Я же сказал — вы для меня бесполезны. Так почему вы здесь крутитесь, вместо того чтоб исчезнуть… как сон? В чем вы еще хотите меня убедить?
— Ни в чем, — отрезал Почтальон, — я здесь не для того чтобы убеждать. А по профессиональному долгу. Вы ведь Владимир Марков, так?
Я кивнул, а старичок продолжал.
— У меня для вас письмо, Владимир Марков. Примите и распишитесь.
Он протянул мне конверт, почтовый бланк и шариковую ручку. Поставив таинственный иероглиф на бланке, я разорвал конверт, адресованный мне на текущую дату. На извлеченном из конверта тетрадном листочке стояла всего одна фраза, выведенная большими буквами.
«ВЕРНИ ВСЕ КАК БЫЛО!!!»
— Верни все как было, — тупо повторил я и оглянулся на молчаливо стоящего поблизости старичка, — а разве так можно?
— Отчего же нельзя? — пожал он плечами и полез рукой в сумку. Порывшись минут пять, он извлек оттуда и представил моему изумленному взору, один за другим, три почтовых конверта. Каждый из них был адресован мне, но в разных возрастах. Школьник, студент-первокурсник, студент старших курсов…
— Не понимаю я вас, людей, — посетовал старичок ворчливо, — сперва отправляете, потом отменяете…
Его разглагольствований я уже не слушал. Судорожно схватив все три конверта и прижав их к себе дрожащими руками, я, сам того не ожидая… проснулся.
7-21 февраля 2010 г.
Задрот
Тяжелая голова с трудом поднялась над партой. Красные от недосыпа глаза вперились в подошедшую учительницу в ответ на ее недовольный окрик. Изо всех сил Валька пытался понять — зачем? Зачем его окликнули, да еще так громко? Что ей надо? И что этим всем надо — кто сидит на соседних партах?
— Ну? Кривцов, вам повторять надо? — голос учительницы звучал словно бы издалека. Словно его обладательница не стояла возле Валькиной парты, а находилась, как минимум, на другом конце класса. Конечно же, этот другой конец находился у доски — учитывая, что парта, за которой сидел Валька, была самой последней.
— Да… — это единственное и многозначительное слово составляло весь Валькин ответ. И этот ответ стал очередным испытанием для учительницы. Для нервов ее и для педагогического терпения.
— Что — «да»? — спросила она, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, — ответьте, Кривцов, вы домашнее задание сделали? И встаньте: с вами учитель говорит!
— Домашнее задание… — тупо повторил Валька, поднявшись с парты, — задание…
По классу прокатились смешки. Угодливые и с ноткой высокомерия — с первых парт; звонкие и искренние — девчонок. Что-то вроде «гы-ы-ы» донеслось с ближайших парт — от соседей Вальки по задним рядам. По галёрке, как называла заднюю часть класса учительница.
— На что вы рассчитываете, Кривцов? — вздохнув, завела она свою обычную волынку, — четверть кончается, а у вас ни одной положительной оценки! Хоть бы раз на тройку ответили. Ну ладно школа… так у вас же выпуск через три года. И чем вы думаете заниматься? Надеетесь и дальше сидеть сутками в своем Интернете?
— На порносайтах! — выкрикнули с одной из соседних парт.
— Не, если бы он сидел на порносайтах, — раздался голос другого оратора, — у него бы хоть руки были сильные. А так…
— А ты откуда знаешь?
И увещевания учительницы, и треп подпевал с соседних парт Валька выслушивал молча, стоя и слегка опустив повинную голову. Вернее, делал вид, что слушал; голову же опустил по совсем другой причине. Она просто была тяжела, а стоять так долго Кривцов не привык.
