Йон Колфер - Птичья история
Стремление испить его крови быстро развеялось, и я превратился в навозного жука.
— По-прежнему насекомое, — отметил король. — Ради твоей матери стань скорее млекопитающим!
Моя оболочка лопнула и исчезла, а спина покрылась шерстью — я превратился в крысу. Я отчетливо видел собственный нос и подрагивающие усики на нем.
— Млекопитающее, — признал отец, — но не слишком-то благородное.
А потом случилось несчастье. Свихнувшаяся свинья, сбежав с кухни, ворвалась в покои. По пятам за ней неслись три мясника со здоровенными ножами. И воцарился ад кромешный. Я как раз переживал муки превращения в голубя и потому едва отслеживал последовательность событий.
Свинья врезалась в кресло отца и сшибла его на пол. Он ударился головой о каменные плиты и испустил дух. Мой контакт с камнем кармы был грубо прерван, прежде чем мой человеческий рассудок успел утвердиться в своих правах. Я сделался полноценным голубем, с мозгами и словарным запасом птицы. Свинья метнулась, мясники замахали ножами, а я поднялся в воздух. Хрюканье, грохот и воркование!
Я подчинился голубиным инстинктам и вылетел через открытое окно. Минут десять спустя я был уже в нескольких милях от дворца, несясь вместе с западным ветром. Два года я скитался по небу, как обычный голубь, не подозревая, что приключилось со мной. Но однажды летом я обосновался под крышей некого дома и снова услышал человеческие голоса. От их звука что-то шевельнулось у меня внутри, пробуждая воспоминания и разум.
Я понял, что должен немедленно вернуться к моему горюющему семейству и заверить их, что сын и наследник жив и здоров, хотя и несколько не в себе. Я был уверен: стоит моим родичам услышать, что со мной сделал покойный отец, как меня примут с распростертыми крылами — то есть распростертыми объятиями. Такова моя цель, и я прервал свой путь лишь ради подкрепления сил.
Я завершил свое повествование и погрузил клюв в стоящую рядом кружку с водой. Моя история имела успех. Слуга уже наполнял миску едой.
Тут рыцарь снял свой шлем.
— Захватывающая история, цыпленок. Так ты говоришь — принц Хасниварр?
— Увы, да, — ответил я печально, но благородно.
— Поразительно. Говоришь, камень кармы?
Я щелкнул клювом.
— Да, да. Так все и было.
Рыцарь снял одну из латных перчаток.
— А расскажи-ка мне, цыпленок, то есть принц, насчет твоего знаменитого семейного родимого пятна.
Родимого пятна? У меня есть знаменитое родимое пятно?
— Ах, да! Конечно! Наследники золотой горы всегда имеют на теле родимое пятно в форме… родимого пятна. Подробности пока что ускользают от меня. Память вернулась ко мне не полностью.
Рыцарь снял латный нагрудник.
— Позволь, я тебе напомню. Родимое пятно в форме развернутого павлиньего хвоста. Как вот это.
На боку у рыцаря красовалось родимое пятно в форме павлиньего хвоста.
Я нервно взмахнул крыльями.
— И это означает, что ты…
— Принц Хасниварр, — закончил фразу рыцарь. — Я был в походе. И никаких голубей и свиней.
— Что за чушь! — возмутился я. — Хасниварр — это я, законный наследник…
— Горы золота, — снова перебил меня рыцарь. — Хотя, боюсь, правильнее будет назвать ее кротовьей кочкой. Да, когда-то это было горой — до выплаты имперских налогов и до войны, которая длилась несколько десятилетий. Если сейчас в нашей сокровищнице найдется хоть один соверен, я сильно удивлюсь.
Мне стало плохо.
— Что, никакого золота?
— Ни единого пенни.
— Но ведь остается замок, — вспомнил я, цепляясь за соломинку.
— Ага, — согласился рыцарь. — Прекрасный замок, в каждом его зале висит мой портрет.
— А-а… — Я чувствовал обращенные на меня взгляды присутствующих. — Возможно, я слегка преувеличил…
Мальчишка-король снова вытащил меч из ножен.
— Так ты не волшебный голубь?
— Нет. На самом деле я попугай. Попугай-альбинос.
— И как ты научился говорить?
— Я всегда умел говорить. А понимать я научился в лаборатории волшебника. Одного типа по имени Марвин, или что-то вроде того.
— Мерлин? — переспросил мальчишка.
— Ага, он самый. Думаю, я надышался испарений от его зелий, и это подействовало на мои попугайские мозги.
Напряжение разрядил рыцарь. Он захохотал так, что его доспех задребезжал, а по лицу потекли слезы, увязая в бороде.
— Бог мой, хитроумный попугай! Теперь я все понял. Прими мою благодарность, цыпленок. Я так не смеялся уже лет десять. По крайней мере, с тех самых пор, как меня превратили в свинью.
Теперь захохотали все, и я почувствовал, что еда, возможно, не отменяется. Я махнул крылом в сторону котла, над которым поднимался пар.
— Я рассказал историю. Можно мне миску? Хотя бы маленькую. Я ем как птичка.
Рыцарь выхватил миску у проходящего мимо слуги.
— Конечно, юный принц! Твои враки заслуживают по меньшей мере нескольких кусочков вареного мяса.
Я заглянул в миску. Суп был серым и неаппетитным на вид.
— И что же это за мясо? — поинтересовался я.
Принц Хасниварр недобро подмигнул и ответил:
— Курятина.
Eoin Colfer «A Fowl Tale», 2007 г.
Антология «Черная магия», М.: Эксмо, СПб.: Домино, 2010 г.
