Валерий Вотрин - Дукат
Тогда пришел в дом Ручеллаи тот самый смиренный монах фра Каллимако, каковой монах присутствовал на вышепоименованном пиру, и молвил так:
«Воистину, страшна воля этого человека, и мы должны возносить хвалу Господу за то, что, когда мессер Джан Баттиста полон был жизненных сил, не внушил ему Господь мысль о завоевании тронов Милана, Неаполя, Феррары, да и всей Италии, ибо в том случае, если бы он завоевал их, то худшего тирана не увидели бы мы. Вот, не уходит он, ибо дал клятву, и не уйдет, пока вместе с дукатом не утянет с собою в геенну огненную весь наш Божий мир. Помолимся же, чтобы Господь не оставил ему сил на это, ибо ясно теперь, по чьему наущению действует мессер Ручеллаи, ведая, что творит».
Тогда старший сын мессера Джан Баттиста, Бернардо, выхватил меч свой и опустил его на руку своего отца, коей сжимал тот свой золотой дукат. Вскрикнули все, кто находился в комнате, но лезвие меча рассекло только ткань, но не тронуло руки мессера Ручеллаи, ибо была его рука словно каменная, и ни один клинок не смог бы отсечь ее, до того она закаменела. Пал тогда на колени Бернардо, горько раскаиваясь в своем поступке и говоря, что, должно быть, дьявол застил ему глаза, когда он поступил так-то со своим отцом. А фра Каллимако ответил:
«Едино слово Божье вырвет из рук еретика мессера Джан Баттиста Богом злокозненный дукат».
Ибо уже никто не сомневался в том, что мессер Ручеллаи есть враг Бога и церкви и всех живущих на земле добрых людей. И монах фра Каллимако стал молиться, чтобы опамятовался и выпустил из руки своей дукат мессер Джан Баттиста Ручеллаи. Долго длилась его молитва, но все оставалось как прежде, только почуяли все, что в доме вдруг запахло серой. И устрашились они еще больше, ибо поняли, что воля мессера Джан Баттиста после кончины еще более укрепилась и стала тверже алмаза и Божьего соизволения.
На следующее утро все, кто находился в комнате у одра мессера Ручеллаи, а именно жена его монна Примавера, сыновья его Бернардо и Томмазо, монах фра Каллимако и двое молодых людей из грандов, родственники монны Примаверы, которых звали Эрмолайо Донати и Чиприано дельи Альбицци, увидели в окно, каковое выходило на улицу, что дом Ручеллаи окружен белым туманом, в коем по временам вспыхивала как бы зарница. И еще было видно сквозь означенный туман, что вокруг дома собралась большая толпа, и все смотрят на это странное явление, лиц же собравшихся разобрать было нельзя. Видно было только, что одни смотрят на дом Ручеллаи, другие внимают слову Писания, ибо тут же служили службу священники, призванные, видимо, из церкви для того, чтобы снять колдовские чары с вышеназванного дома, причем сквозь туман отчетливо были видны только их кресты, что были на них. Но и даже это не могло развеять бесовской туман, нагнанный нечистым — так сильна была воля мессера Ручеллаи вкупе с волею покровителя его, диавола.
Упомянутые же Эрмолайо Донати и Чиприано дельи Альбицци увидели в окно снующих вокруг дома рогатых демонов и прочих нечестивых бестий, каковые в дом заходить еще не решались. Так-то все и поняли, что волею мессера Джан Баттиста дом их и они сами погружаются в преисподнюю. И ужаснулись они, впав в беспамятство. Лишь Бернардо Ручеллаи да фра Каллимако оставались спокойны и стойки в своей вере. Означенный монах продолжал творить молитву, Бернардо же Ручеллаи выбежал на улицу, не убоявшись дьяволов и страшилищ, и — на все воля Божья! — привел в дом с десяток крепких и смелых парней-сукновалов из цеха Калимала. Подхватили они тяжкое тело мертвого мессера Ручеллаи и вытащили вон из дому, и пока тащили они его, то слышали, как дико скрипит он зубами.
Так-то вытащили они его прочь, а дукат был все еще в руке его. Не медля, положили его на доски и понесли на площадь, а за ними шла безутешная плачущая монна Примавера и Бернардо Ручеллаи. Младший же Ручеллаи, Томмазо, остался в доме. На площади положили тело мессера Джан Баттиста на костер и подожгли. И когда добрался огонь до него, выгнулось оно и выкинуло вверх правую руку, в которой был дукат, словно проклиная. И многие в толпе лишились чувств. Пламя полностью закрыло мессера Джан Баттиста, только рука еще торчала из огня. И увидели все, как расплавился и потек дукат меж дымящимися перстами. И тогда прибежали от дома Ручеллаи и сообщили, что колдовской туман вокруг него пропал. Тогда взяли то, что осталось от мессера Джан Баттисты, и сбросили это в Арно, хоть и требовали члены дома, чтобы похоронили его в родовом склепе. Но на том настоял монах фра Каллимако, и так-то поступили с богоотступиником и невером мессером Джан Баттиста Ручеллаи. Про проклятый же дукат боялись и вспоминать, дабы не накликать беду, и три дня звонили колокола по усопшему, чтобы отвадить месть сильного духом городу. А заупокойная служба была очень торжественная, и все, плача, молились о спасении заблудшей души мессера Ручеллаи, чтобы не чинилось ей на том свете мук и чтобы смилостивился добрый и справедливый Отец наш небесный и приял ее в свое сладчайшее лоно.
Вот так-то и закончилась история про нечистого совестью язычника Джан Баттиста Ручеллаи. А смиренный монах обители нашей Монте-Оливето фра Каллимако, каковой монах всему тому был свидетелем, передал рассказ о том мне, недостойному фра Сальвестро, монаху этой же обители, дабы я, фра Сальвестро, пристойными словесами записал этот рассказ в свой пергамен, ибо должно быть в поколениях назидание и не должен пример названного богохульника мессера Джан Баттиста Ручеллаи смущать добрых и благочестивых христиан, да упасет их Господь от греха и да будет с ними Божья милость и святых благоволение и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
